Выпуск № 12 (229) | 1957 - страница 35

Хлоя» остается во многих отношениях наиболее значительным проявлением творческого дара композитора. Композитором даны яркие музыкальные зарисовки образов античной эпохи. В «Дафнисе» не очень сильно выражены «отрицательные» персонажи (пираты). Зато фантастический колорит очень оригинален. Завершающая балет вакханалия заставляет вспомнить «Половецкие пляски» Бородина.

Наиболее популярная часть балета — третья картина, вошедшая во вторую сюиту. Особенно хорош вступительный раздел этой сюиты — величественный и поэтичный «Рассвет» с его широко льющейся мелодией.

К периоду создания «Дафниса» относится следующее высказывание Равеля: «Comme je те sens melodiste!» («До какой степени я чувствую себя мелодистом!»). Он сказал эту фразу в связи с сочинявшейся тогда «Ундиной» — замечательной фортепианной поэмой, действительно очень поэтичной и мелодичной, первой в фортепианном цикле «Gaspard de la Nuit» («Ночной Гаспар») по поэмам в прозе Алоизиуса Бертрана. Если в «Ундине» Равель возвращается к теме «игры воды», то в других двух поэмах «Le Gibet» («Виселица») и «Scarbo» («Оборотень») отразились болезненные настроения, чувство надломленности. К счастью, эта линия не оказалась главенствующей, хотя Равель и намеревался продлить ее в задуманной и частично осуществленной опере «Потонувший колокол» по Гауптману. К этой же линии относятся и малоизвестные «Три поэмы Маллармэ» для голоса и камерного ансамбля (1913).

Танцевальная стихия «Дафниса» продолжается в цикле «Благородные и сентиментальные вальсы» для фортепиано, впоследствии переложенные автором для оркестра. На основе этих вальсов был поставлен балет «Аделаида, или Язык цветов». В этой превосходной по музыке сюите присутствует некоторая доза стилизации в духе венских вальсов (так же как и в позднейшем, большом симфоническом «Вальсе»), сочетающаяся с чисто французскими интонациями (сравните близость темы третьего вальса и «Паваны» из «Ма mère l’Оуе»).

Перед войной Равель написал еще несколько сочинений. Назовем «Две еврейские песни» для голоса с фортепиано (1914) и фортепианную пьесу «В стиле Бородина» (1913). В эти же годы Равель осуществляет переложение для двух фортепиано «Фавна» и «Ноктюрнов» Дебюсси, а также оркестровку части финала «Хованщины» Мусоргского и «Карнавала» Шумана (остались неопубликованными).

* * *

Начало первой мировой войны застало Равеля на юге Франции, за работой над Трио. Как известно, Равель проявил себя подлинным патриотом, добившись, несмотря на болезненность и хрупкое сложение, зачисления в армию. Почти два года провел он на фронте в качестве шофера санитарной машины. Война произвела на Равеля потрясающее впечатление — это с первых же дней отражается в его письмах. «Этот ежеминутный кошмар ужасен», — пишет он. Несомненно переживания военных лет, близкое общение с простыми людьми Франции — солдатами и офицерами — еще больше усилили гуманистическую направленность его творчества. Демобилизованный по болезни в 1917 году, он возвращается в Париж, где заканчивает замечательную фортепианную сюиту «Могила Куперена».

Почти все, написанное в годы войны, принадлежит к самым его глубоким и прочувствованным страницам. В Трио Равель использовал материалы своей пьесы на баскские темы для фортепиано с оркестром, задуманной в те же годы. Это объясняет особенности использования фортепиано в Трио: быть может, его фактура несколько грузна. Зато музыка здесь носит ярко выраженный симфонический характер, не теряя

камерной специфики. Музыка Трио опровергает ошибочные утверждения некоторых критиков о якобы отсутствующем у Равеля ощущении симфонического развития и глубины содержания.

Трио — одна из вершин мировой камерно-инструментальной музыки.

К капитальным произведениям Равеля принадлежит также сюита «Могила Куперена» (1914–1917). В ней Равель мастерски разрабатывает композиционные приемы французских клавесинистов, что, впрочем, сочетается с развитой «листовской» фактурой финальной Токкаты. Очень любопытна Фуга (вторая часть), которую можно было бы назвать, как известную пьесу Рамо, «перекличкой птиц». Всевозможные полифонические ухищрения, где нижний голос на время оказывается верхним, пикантные сочетания параллельных секунд звучат свежо и естественно. Лирический оттенок усиливается, начиная с «Форланы». Все шесть пьес сюиты посвящены памяти погибших на войне друзей Равеля.

И финал Трио, и завершающая сюиту «Могила Куперена» Токката говорят о том, что, несмотря на мрачнейшие впечатления от войны, Равель находил в себе душевные силы, чтобы верить в торжество человечности, в будущее своей родины и ее культуры.

Послевоенный период принес еще ряд блестящих произведений. Широко известна хореографическая поэма «La Valse», написанная в 1919–1920 гг. сначала для двух фортепиано, потом для оркестра. Сведения о программе этого сочинения противоречивы. Сам автор указывал в своем «Esquisse autobiographique» (1928), что он задумал «Вальс» как своего рода «апофеоз венского вальса» (этим объясняется некоторая доля стилизации в духе Иоганна Штрауса). Иные же критики видели здесь картину из эпохи Второй империи, накануне ее падения. Первой половине поэмы с ее своеобразным рондо блестящих вальсов ярко контрастирует разработка, носящая напряженно драматический характер. За внешней пышностью бала чувствуется эфемерность этой «империалистической роскоши».

Рядом с «Вальсом» можно поставить широко популярную «Цыганскую рапсодию» для скрипки с оркестром (1924). Это современный вариант блестящей сольно-инструментальной фантазии на народно-песенном материале. Замечательна начальная каденция-импровизация скрипки соло. В построении всей пьесы Равель следует традиционному плану рапсодий Листа (минорная и мажорная части с широко развитой вариационностыо). Небольшой состав оркестра имитирует звучность венгерских цимбал. Пикантные гармонии придают музыке остроту и некоторую экзотичность.

В эти же годы Равель сделал ряд оркестровок сочинений Шопена, Шабрие, Дебюсси. Но наиболее замечательна его знаменитая инструментовка «Картинок с выставки» Мусоргского (1922), получившая всемирное признание. Равель очень тонко подошел к музыке Мусоргского. Неправы те, кто считает, что он якобы тянул Мусоргского в русло импрессионизма. Сравнение с партитурами собственных сочинений Равеля показывает, что в «Картинках» его оркестр совсем иной. Здесь он проще, но зато и мощнее. Глубокий знаток оркестрового стиля Римского-Корсакова, Равель, однако, ищет в этой работе другие пути. Многое найдено им очень верно — отсутствие ненужных непрерывных фоновых заполнений, свежие тембровые сочетания.

Опера-сказка «Дитя и чудеса» писалась с перерывами с 1920 по 1924 год на либретто писательницы Колетт. Равель назвал свою оперу «лирической фантазией». По характеру музыки она примыкает к «Ma mère l'Оуе». Здесь также мир детства, сказочные образы, вторгающие-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание