Выпуск № 3 (220) | 1957 - страница 31

исчерпанных сторонах творчества и своим активно-новаторским мышлением опрокинет установившиеся в XX веке догмы экспрессионизма или сумеет по-новому неповторимо претворить лучшее из него в новом качестве.

Обращаясь к опыту Д. Шостаковича и других крупных советских мастеров, мы убеждаемся, что в руках истинного таланта может поновому засверкать, заискриться многое из того, что когда-то получало искаженное, ущербное претворение в музыке композиторов-модерниетов. Воздействие экспрессионизма в прошлом ощущалось и у А. Хачатуряна. Но у него почти всегда эти влияния преодолевались благодаря празднично-нарядному звучанию музыки, благодаря неиссякаемой жизнерадостности, импульсивности его творческой натуры. Былые излишества его творческого стиля превратились в здоровую эмоциональную щедрость. Великих откровений ждет народ от этого талантливейшего художника наших дней, чей сверкающий сочный темперамент так созвучен энергическим ритмам нашей эпохи. Вместе с тем нельзя забывать о том, что ориентация на опыт композиторов-модернистов — даже в лучших образцах их творчества — не может дать широкой перспективы для советского художника. Лишь прочная опора на неисчерпаемые богатства и заложенные в классическом наследии и народном творчестве, обеспечивает простор творческим исканиям.

Особенности таланта Т. Хренникова позволяют ему успешно экспериментировать в такой, казалось бы, также уже исчерпанной «до дна» области, как интонационно-жанровая разработка и художественное освоение пластов народной бытовой песни, связанной со старым и современным городским фольклором. Здесь очень легко впасть в слащавый сентиментализм и в этнографизм. Однако в произведениях композитора не найти ни одного такта, отмеченного чертами банальности и трафарета. Высокий и безупречный художественный вкус, индивидуальная неповторимость почерка позволяют композитору расширять границы реализма, казалось бы, совсем «с другого конца», чем упомянутые выше композиторы.

Можно было бы подробнее остановиться на возможностях закономерного расширения реализма в талантливом творчестве Д. Кабалевского, Ю. Шапорина, где ощущается органическая связь с классикой без тени эпигонства и бездумного подражательства. Многообещающее творчество Г. Свиридова дает образец органического сплава классико-романтического с умеренно-модернистическим.

Лучшее из наследия классицизма и романтизма, а также критическое освоение технических достижений в творчестве импрессионистов и экспрессионистов должно стать достоянием новой музыки при условии их реалистического, содержательного, новаторски-закономерного переосмысления, дисциплинируемого высшим вкусом и находящегося в органическом соответствии с идейным замыслом, с художественными запросами многомиллионного слушателя.

СОЗДАВАТЬ СОЛНЦА!

Насколько помнится, еще никто и нигде не ставил под сомнение право художников откликаться на все скорби и страдания человечества, протестовать средствами искусства против социального зла и насилия.

Поэтому беспочвенные нападки на критиков, якобы сводящих трагедийность к пессимизму, не заслуживают серьезного внимания. Важнее разобраться в самом существе этих весьма общих, отвлеченных, хотя и воинственных деклараций о праве на трагедийность как «высшее выражение духа нашей эпохи». Лишь конкретная постановка вопроса о качестве трагедийности способна внести ясность в этот вопрос. Ведь не секрет, что подлинная трагедийность порой подменяется у нас тривиальным экспрессионистическим скепсисом, болезненным индивидуалистическим надрывом и кликушеством, интеллигентским самокопанием в сугубо личных переживаниях.

Каждому очевидна разница между героическим, мужественным, пронизанным духом коллективизма трагедийным драматизмом Бетховена и крайне экзальтированным, мечущимся в безнадежном отчаянии, трагизмом симфоний Малера. Безвольное, хилое искусство уныния и пессимизма находится в глубоком противоречии с эстетическими нормами народного восприятия музыкальных явлений, как бы оно ни рядилось в тогу глубокомысленного психологизирования. В наш век, породивший неоэкспрессионистические крайности, конфликтный драматизм способен при известных условиях приобретать откровенно натуралистический характер, сеять уныние и пессимизм вместо бодрости и радости.

Поэтому следует вновь и вновь повторить, что в рассматриваемой проблеме является спорным не само право композитора на трагедийность, но лишь ее трактовка, способ и характер применения. Самая скорбная и трагическая музыка может искриться светом и жизнелюбием, если композитор сам верит в жизнь, не заражен пессимизмом и унынием, если его сердце бьется в унисон с созидательной деятельностью народа, если его воля и воображение направлены на утверждение чувств, достойных эпохи и ее великих дел. И тогда избранный им трагедийный сюжет может решаться, не входя в противоречие с зовами жизни. Так, например, было в античных трагедиях, являющих собой пример того, как «сила души властвует над скорбью» (Р. Роллан о «Лунной сонате» Л. Бетховена.)

Спорна и односторонняя приверженность некоторых авторов только к трагедийности, как якобы основному, ведущему виду драматизации творчества. Ведь советскому искусству в первую очередь должна быть свойственна позитивная тематика, утверждение светлых сторон нашей жизни, темы активной борьбы с мрачными силами, торжества победы, радости бытия.

Жизнь требует от художника разнообразного к ней подхода. Поэтому и воплощение трагедийности — это лишь одна из задач композиторов нашего времени. Нисколько не отрицая ее важного значения, нельзя в то же время не посоветовать некоторым ее приверженцам вспомнить мудрые слова А. М. Горького: «Не настраивайте своей души на один тон, а старайтесь, чтобы она говорила всеми глаголами, чтобы ничто не было чуждо ей. Не обижайте себя. Заметив, что вас усиленно тянет к чистой лирике [или к трагедийности. — П. А.], попытайтесь поискать, нет ли рядом с этим тяготением чего-либо иного, противоречивого ему? Развертывайте себя шире, развертывайте глубже».

Не в меньшей степени, чем критика и осуждение темных сторон действительности, нам нужна сегодня мечта о достижении идеала, к которому мы стремимся, и радость утверждения, воспевания уже достигнутого.. Нам нужно окрыляющее воинствующее «могуче-завоевательное» искусство (Луначарский), поэзия музыкального титанизма и активной наступательности. Не менее, чем взволнованный патетизм скорби или гнева, — «солнечность», жизненная сочность, героическая струя в музыке способ-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание