Выпуск № 11 (216) | 1956

«амплуа» каждого инструмента, вызвать к жизни его скрытые, неизведанные художественные ресурсы; так же неповторимы комбинации тембров у Д. Шостаковича, поражающие то грандиозностью звучания, чеканной резкостью, то камерной скупостью.

В Пятой симфонии, Квинтете и других сочинениях нового этапа композитор полностью отошел от былого гримасничанья, от разъедающего скепсиса и иронии. Здесь на первом плане — глубокие чувства и переживания Человека, преодолевающего горе и невзгоды, обнаруживающего в этой внутренней борьбе силу духа, веру в торжество правды. Поразному показывает композитор победу светлых сил: в одном случае, — как в финале Пятой симфонии, — это единение героя с массами, его погружение в кипучий мир созидания и борьбы; в другом случае, — как в финале Квинтета, — это счастливое созерцание радостей жизни, добрая улыбка.

Великая Отечественная война резко обострила духовный мир музыканта, выявила четкую социальную направленность его драматургии. Тема крупнейших симфонических концепций Д. Шостаковича — гневное осуждение чудовищных сил варварства, произвола, насилия. Если в юные годы он порой издевался над глупыми мерзостями мещанства, если в Пятой симфонии его герой сталкивался с обобщенно символическим образом «злых сил», то теперь перед композитором раскрылся реальный, ужасающий лик врагов челойечества, убийц, разрушителей культуры. Тема обличения фашистского варварства, осуждения войны, начиная с прославленной Седьмой симфонии, становится одной из ведущих тем в творчестве Д. Шостаковича.

В первой части Седьмой, в токкате из Восьмой, в скерцо из Десятой симфонии он с беспощадной силой сатирического обличения рисует музыкальный портрет ненавистной «машины разрушения», пытающейся смять и уничтожить мирную жизнь людей. Отзвуки этой злой стихии слышны в финале Фортепианного трио, в сатирических страницах Третьего квартета или недавно прозвучавшего Скрипичного концерта. Для Д. Шостаковича война — это прежде всего страшная и жестокая стихия человеконенавистничества, грубого насилия, это — горе миллионов людей. Отсюда крайняя заостренность, экспрессивность «антивоенных» страниц его музыки. Натиску аморальных сил он противопоставляет красоту человеческого переживания — трепетного, искреннего, неугасимого. Тема нашей победы многогранна, и разные художники воплощали в ней то, что было ближе их индивидуальным склонностям: один изображал военные сражения или величавую панораму салюта над Москвой, другой, подобно Д. Шостаковичу, углублялся во внутренний мио своего современника, стремясь разгадать тайну его великого и трудного духовного подвига.

В годы войны слава Д. Шостаковича, художника-гуманиста, распространилась далеко за пределами его Родины. У всех нас в памяти триумфальное шествие Седьмой симфонии по концертным аудиториям земного шара и широчайший резонанс этого произведения, воспринятого людьми разных наций как призыв к антифашистской борьбе. История не знает другого примера столь же острой и действенной реакции симфонического искусства на волнующие события современности.

И в то же время творчество Д. Шостаковича сороковых годов было не свободно от значительных трудностей и противоречий. Композитору не давалась область вокальной музыки, о чем красноречиво говорит сухость, надуманность его романсов (соч. 62). Новое оперное произведение — «Игроки» по Гоголю автор оставил незавершенным. В некоторых инструментальных пьесах, например, Второй сонате для фортепиано

(1943 г.), ощущались отвлеченность мышления, какая-то эмоциональная скованность, аскетичность. Былая страсть к гротеску, иронической стилизации вновь вспыхнула в Девятой симфонии (1945 г.). Казалось, автор рядится в причудливый наряд неоклассицизма, стремясь избежать чуждых ему парадных торжественностей и высокопарностей. Но, опасаясь благополучной официозности, он впал в другую крайность: нарочитое чудачество, скрывающее черты скепсиса, невнимания к современности. Потому-то многие слушатели не приняли Девятую симфонию, несмотря на ее внешнее остроумие и оркестровый блеск.

Памятное Постановление Центрального Комитета нашей партии в феврале 1948 года резко осудило ошибки ряда советских композиторов, в том числе и Д. Шостаковича. Взыскательный, художник, он воспринял решение партии как призыв к совершенствованию реалистического мастерства, к завоеванию новых жанров и тем, новых идейных вершин. Как ни трудна и мучительна была для него эта полоса жизни, он нашел в себе силы для творческого восхождения. Так начался новый период в биографии Д. Шостаковича, период, когда в большинстве его сочинений окончательно восторжествовали принципы реализма.

Почти шесть лет композитор не писал симфонической музыки (если не считать многочисленных партитур, сделанных для кино). Но зато как упорно овладевал он в эти годы различными вокальными жанрами, которые до сих пор ему столь редко удавались! Так появились оратория «Песнь о лесах», кантата «Над Родиной нашей солнце сияет», Десять хоровых поэм, вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии», ряд песен для кинофильмов. В оратории, в хоровых поэмах было много непривычного для прежнего Д. Шостаковича: гармоническая простота, прямая связь с традициями русской песенности, живое отражение современных бытующих жанров (то, чего он избегал в прежних инструментальных циклах). Некоторые из его новых сочинений были естественным ответом на запросы самой широкой аудитории: вспоминается успех «Праздничной увертюры» на вечере в Большом театре, многократное исполнение «Песни о лесах» в СССР и за рубежом, ликующее звучание Кантаты о партии по радио в дни советских праздников. Эта музыка радовала, окрыляла слушателей своим ясным праздничным тоном.

В послевоенные годы композитор продолжал развивать то лучшее, что было в его искусстве, смело расширяя тематику и жанровый диапазон. Гуманизм его приобретал более конкретные, зримые черты. То, что в лучших инструментальных сочинениях тридцатых и сороковых годов звучало в виде обобщенных символов, обрело вполне реальные, программные черты в таких сочинениях, как Десять хоровых поэм или вокальный цикл (соч. 79). Здесь Д. Шостакович выступил как прямой последователь великих русских художников-правдолюбиев, стремившихся к «настоящему искусству, любящему человека, живущему его горем и страдой» (Мусоргский).

Обратившись к возвышенным, выстраданным в трудной борьбе стихам поэтов большевистского подполья, композитор распел их в благородных тонах русской революционной песенности. Хоровые поэмы (соч. 88) Д. Шостаковича поведали о страданиях гордых людей, замученных в царских застенках, о гневе и ярости народа, не покорившегося власти палачей. Быть может, впервые Д. Шостакович, почти всегда- отдававший предпочтение раскрытию личного мира человека, показал свое умение правдиво рисовать объективные картины народной жизни: в поэме «Девятое января» перед нами реалистическая оперная сцена, в которой бушуют и клокочут народные страсти. Не менее сильно проявил композитор искусство перевоплощения, мастерство театрального портрета в во-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание