море, слышим вдали пение. По мере усиления звучности песни на горизонте появляется постепенно приближающийся корабль викингов.

Все же общая режиссерская концепция оперы в некоторых моментах вызывает возражения. У. Вяльяотс усилил в постановке героическое начало. Исключены сцены сумасшествия Олава и сцена сомнений Вайке (в предпоследней картине). Тем самым нарушается замысел автора, уделявшего так много внимания психологическим характеристикам. В последнюю картину оперы (сожжение праха Юло) включена песня Э. Аава «Единственная молитва». Хотя она и подходит к данной сцене, все же думается, что постановщик не вправе включать в оперу музыку из других произведений.

Среди солистов наиболее яркое впечатление производят оба исполнителя роли Олава. В. Таймре во многом восполняет своей игрой то, чего не хватает в музыкальном образе Олава: артист акцентирует в нем черты гордого грубого воина. Олав в исполнении В. Труве лиричнее, сердечнее. Его мягкий баритон и манера игры ближе к тому Олаву, которого воплотил в своей музыке Э. Аав. Исполнитель партии Юло Э. Ани хорош и в сценическом и в вокальном отношении. Это мужественный воин, искренний и сердечный в сценах с Ютой.

Сложное душевное состояние Юты передано обеими исполнительницами — Эльзой Ламп и солисткой Таллинского театра «Эстония» Айно Кюльванд — по-разному. Э. Ламп показала Юту простой девушкой, любящей Юло и равнодушной к любви Олава. А. Кюльванд вникает в музыку Юты глубже: в первой картине мы видим ее веселой любящей девушкой, в дальнейшем же ее образ постепенно меняется. К любви Олава Юта — А. Кюльванд относится с некоторым колебанием. Приятное впечатление производят артисты Айно Сееп в роли Вайке и Энн Раа в роли Вахо.

При каждой новой музыкальной постановке «Ванемуйне» встает вопрос о необходимости расширить состав этого талантливого, деятельного коллектива. Крайне нуждается в пополнении оркестр (прежде всего струнная группа). Необходимо также привлечь к работе театра новых молодых певцов.

В заключение же поблагодарим театр «Ванемуйне» за постановку «Викерцев», возродившую незаслуженно забытое произведение эстонского оперного искусства.

Перевела с эстонского
Хельга Рубинштейн

Гоар Гаспарян

(Очерк)

А. Медведев

Я верю ей, хочу внимать
Весенней свежести вокруг.
Кто изумрудную звучать
Струну заставил в сердце вдруг?

А. Исаакян

Бывают в жизни человека дни и события особо памятные: они обозначают начало нового, важного периода, крутой поворот в жизненном пути. Такое событие, такой неповторимый день — можно вспомнить его час за часом! — есть и у Гоар Гаспарян, выдающейся советской певицы.

6 сентября 1948 года Гоар Гаспарян впервые ступила на землю родной Армении. — Нас было около двух тысяч репатриантов, отплывших на советском пароходе из Каира в Батуми. Все мы были охвачены одним желаньем, одною мыслью: скорей, скорей! Никто не уходил с палубы. Нам казалось, что пароход не движется...

Но вот, наконец, Батуми... Я помню слезы на глазах у людей, помню объятия, улыбки, поцелуи, цветы... В огромной, волнующейся толпе я потеряла мужа, нашла его, и опять нас разнесло в стороны. Я слышала армянскую, русскую, грузинскую речь — и ничего не понимала. Я пришла в себя в поезде. И опять, как раньше на пароходе, мы не отходили от окон. Все было нам внове, все удивляло — природа, люди, обычаи.

Чем ближе к Армении, тем сильнее наше волнение. На чужбине много слышали мы о Родине от наших дедов и отцов, мы видели ее в смутных детских мечтаниях, поминали ее в молитвах... Родина! Она не может не быть прекрасной. И мы с трепетом ждали ее появления.

Помню, в вагоне вдруг кто-то крикнул: «Лори, смотрите — это Лори!» Мы ехали по Лорийскому ущелью. Внизу с шумом неслась река. «Ведь это Дебед, — вспомнилось мне. — В эту реку бросилась Ануш! Вот ивы на берегу, островок с деревом, нависшие скалы»... Как сверкала красками, как благоухала горными цветами моя Армения! Она ослепила нас, своих детей, и стала прекраснее всех сказок, которые мы слышали о ней на чужбине.

В вагонах все смешалось. Люди пели, смеялись, плакали. С нами в купе ехал старый профессор — я с ним встречалась еще в Каире. Он стоял у окна и, подняв руку, срывающимся голосом выкрикивал строки бессмертной поэмы Ованеса Туманяна:

Лори меня вновь неустанно зовет,
Старинной печалью бессонно дыша.
И властно расправила крылья, и вот
К забытому дому стремится душа...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Перевела с эстонского Хельга Рубинштейн

Гоар Гаспарян

(Очерк)

А. Медведев

Содержание

Перевела с эстонского
Хельга Рубинштейн