Выпуск № 3 (208) | 1956 - страница 9

ти музыкально-драматическое решение гоголевских образов средствами, близкими народной песенности. Интонации Тараса, Остапа, запорожцев, во многом родственные и русской и украинской песне; использование элементов народной танцовальности (гопак, козачок), приемы имитации звучания украинских народных инструментов (игра на бандуре) — все это верно передает национальную стихию.

Менее яркой и определенной представляется характеристика лагеря шляхты, хотя и здесь есть ряд интересных эпизодов. Блестящей музыкально-драматургической находкой композитора (и постановщика) представляется остро-конфликтное противопоставление в сцене польского бала пленных запорожцев и шляхты. Танец скованных запорожцев исполнен такого несгибаемого мужества, дерзкого вызова, глумливой насмешки над шляхтичами, что перед ним бессильно отступают враги.

Инструментовка балета красочна, интересна; драматургически выразительно использована звучность ударных (мазурка, казнь Остапа). Вместе с тем нельзя не отметить несколько грузного звучания оркестра в лирических эпизодах (дуэт Остапа и Оксаны) из-за преизбытка меди.

Творческая удача композитора обогащена вдумчивой работой постановщика (Б. Фенстер), изобретательно, с большим мастерством поставившего спектакль. Балетмейстер воспроизвел не только отдельные эпизоды повести Гоголя, но сумел сохранить верность характеру и стилю великого писателя. В спектакле найдено органическое сочетание героической романтики, высокой трагедии с сочной жанровой картинностью. Отчетливо обрисованы действующие лица, ярко и полнокровно показана масса, дифференцированы ее представители.

В жанровых и бытовых сценах балетмейстер порой выходит за пределы повести «Тарас Бульба», обращаясь к «Вечерам на хуторе». Старые казаки, пришедшие в гости к Тарасу, подвыпивший запорожец и другие персонажи, кажется, сошли со страниц «Сорочинской ярмарки» или «Пропавшей грамоты». Думается, что подобное расширение жанровых эпизодов вполне правомерно. Ярко поставлено второе действие — Запорожская Сечь, одно из лучших украшений спектакля. Глядя на эту картину вихревого веселья, буйного ликованья, невольно вспоминаешь строки Гоголя (в «Тарасе Бульбе»), посвященные танцу. Действительно, все живет в этой сцене, живет ярко и полнокровно...

В спектакле найдено интересное решение образа Андрия; сделана попытка раскрыть те стороны характера Остапа, которые не показаны в повести (здесь далеко не все удалось); ярко, многогранно показана Запорожская Сечь — удалая, разгульная, мощная, стихийная, а в час боевой тревоги собранная и целеустремленная. Не все представляется одинаково удачным в сценарной драматургии балета: стремление сохранить верность литературному источнику кое-где носит мелочный характер, а иногда обилие бытовых деталей заслоняет существенное. Затянута экспозиция (первая картина), постановщик иногда откровенно «любуется» сочно выписанными бытовыми подробностями. Слишком часто пользуется сценарист (а также и режиссер) приемом «наплыва» — замена воспоминанием непосредственно совершающегося действия. Так, первая встреча Андрия с Панночкой решена, как воспоминание героя. Почти весь последний акт, наименее удачный в постановочном отношении, можно назвать «вечером воспоминаний Тараса» (реминисценции из первой картины, из сцены под Дубно). Частое пользование одним и тем же приемом ослабляет его образную силу, а значит, и степень воздействия на зрителя.

Неудачно режиссерское решение сцены казни Остапа, как «воспоминания». Фигура Тараса, пассивно созерцающего картины прошлого, чре-

дой проходящие перед ним, подчеркивает условность ситуаций, вовсе несвойственной натуре героя. А главное, при таком сценическом решении начисто выпадает важнейший элемент — действие самого Тараса. Ведь его «слышу» — это и поддержка мужества сына и клятва отомстить за его гибель. На сцене казнь Остапа непосредственно сменяется гибелью Тараса. События смещены; выпали многие существенные звенья героико-патриотического повествования.

Нельзя не отметить и некоторые другие недостатки спектакля: затянутость экспозиции (первая картина), чисто внешнее сценическое решение финала. Пиротехнические эффекты, сопровождающие сцену сожжения Тараса, приобретают самодовлеющий характер, отвлекая внимание зрителей: аплодисменты зрителей относятся скорей к хорошо работающему «костру», а не к подвигу Тараса. Не спасает положения и заключительная панорама.

Образ Тараса решен преимущественно пантомимными средствами. Об этом нельзя не пожалеть. В пределах этого задания артист М. Михайлов создает образ мужественного патриота, неподкупно честного в своих благородных помыслах, чувствах и поступках. А. Макаров — превосходный Остап. Его исполнение привлекает сдержанной силой, выразительным раскрытием духовного лица героя.

Трудная задача воплощения образа Андрия, стоявшая перед К. Сергеевым, решена им удачно. Актерски всего сильнее проведены им сцены в костеле и на балу. То, как артист показывает мучительно-трудный для Андрия переход во вражеский лагерь, представляется нам верным и убедительным. Душевные терзания не могут оправдать предателя, но они раскрывают безмерность совершенного им преступления и силу страсти, охватившей его. К. Сергеев не показывает Андрия на балу блестящим, непринужденно чувствующим себя рыцарем. Предав отчизну, он потерял себя. И кульминацией развития образа Андрия оказывается его трагическая встреча с пленными запорожцами. К сожалению, в сцене казни Андрия (здесь виноват и режиссер) не хватает еще настоящей силы драматического выражения.

Поэтичен образ невесты Остапа Оксаны, созданный А. Шелест. Трогательный образ Матери раскрывается в исполнении Т. Шмыровой. Ее танец — прощанье со спящими сыновьями исполнен глубокой взволнованности. Хорошо играет роль вестника И. Бельский; запоминается острохарактерный рисунок роли пьяного казака (Ю. Дружинин), блестяще танцует запорожца А. Лившиц.

Одно из ярких впечатлений спектакля — Панночка — Н. Дудинская. Излишне говорить о блистательном мастерстве этой выдающейся артистки. Н. Дудинская, исходя из музыки, показывает свою героиню шалуньей-девочкой, истомленной любовными страданьями девушкой, горделивой и торжествующей шляхтянкой. Но это не три разных образа, а единый — выраженный в действии. Глубокое проникновение в самую природу образа ярко раскрывается в сцене в костеле и в особенности на балу.

Превосходно ведет оркестр П. Фельдт. Оформление и костюмы художника А. Константиновского красочны и театральны, хотя и не свободны от некоторых погрешностей со стороны исторической (бунчуки и новгородского типа кресты на курганах, странные и непонятные изображения на запорожских стягах и т. д.).

...Зритель уходит из театра, взволнованный глубокими переживаниями и впечатлениями, вызванными талантливой музыкой и спектаклем. Патриотическая идея великой повести Гоголя получила в балете В. Соловьева-Седого правдивое, художественно яркое воплощение.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание