Выпуск № 9 (178) | 1953 - страница 18

маршевую упругость, четкость, волевую направленность.

Использовав в качестве интонационной основы своего хора выразительные элементы популярной народной песни, В. Макаров внес в мелодию и много нового: он активно преобразовал старую форму с целью выражения нового содержания. Мужественный задор, волевая энергия народной песни получили в произведении Макарова качественно иной жизненный смысл.

Композитор существенно изменил и строение мелодии. Если в песне «Посею лебеду» восьмитактная мелодия членится на мотивы-двутакты, то в хоре «Как у Волги у реки» начальная фраза состоит из более коротких мотивов-однотактов. Здесь произошло как бы расщепление каждого из мотивов темы на два коротких сходных мотива (сольный и хоровой); этим достигнут яркий эффект хоровой переклички, своеобразного хорового «эхо». Благодаря этому эффекту в музыкальном образе дано ощущение большого пространства стройки, а главное — подчеркнуто единство действий, сплоченность трудового коллектива (последнее акцентируется автором интонационным единством и структурным объединением сольного и хорового мотивов-однотактов). Кроме того, композитор, изменяя трехдольный метр на четырехдольный, сознательно перемещает метрические акценты. Если в песне «Посею лебеду» акцентировались первые две доли трехчетвертного такта, то в хоре Макарова выделяются четные четверти, особенно последняя. Благодаря этому хоровой отклик органически сливается с начальным сольным мотивом, воспринимается как энергичный ответ ему. Активно обновляющую роль в хоре Макарова играет включение современных частушечно-плясовых интонаций (на словах «берег левый, берег правый»), а также яркое звукоизобразительное сопровождение оркестра, рисующее стремительный порыв коллективного труда.

Так на основе смелого обновления и переосмысления старых интонаций в сочетании с новыми элементами, внесенными автором, возникает современный положительный образ, воплощающий радость творческого труда.

Многочисленные примеры активного переосмысления классических интонаций русской крестьянской песни можно встретить в песенном творчестве В. Захарова, Ал. Александрова. В лучших произведениях этих авторов мы встречаем знакомые интонации, почерпнутые из золотого фонда народно-песенного искусства. Старое в этих песнях коренным образом переосмыслено, творчески изменено в соответствии с новыми идейно-творческими задачами, выдвинутыми жизнью социалистического общества. В наибольшей степени меняется при этом метроритмическая основа интонаций, приобретая более энергичные, волевые черты. И это вполне понятно: интонационная атмосфера нашей современности характерна чертами динамики, энергичной акцентности, ярко обнаруживающими себя во многих советских песнях с первых лет социалистической революции.

Музыкальная практика говорит о неисчерпаемых возможностях оригинальной авторской трактовки объективно существующих жанровых элементов музыки — с целью создания новых образов, в которых выражена та или иная тенденция художника. Композитор, формируя нужный ему образ, умело изменяет, преображает традиционные средства, заимствованные из предшествующего музыкального опыта.

Примером творческого преображения традиционного песенного жанра может служить тема старых людей из симфонической поэмы А. Муравлева «Азов-гора». Объективной основой этой темы является интонационная сфера русских былинных напевов, о чем ясно свидетельствуют и ладовое строение темы, и отдельные ее мелодические попевки. И тем не менее тема Муравлева оказалась очень своеобразной, композитор внес в нее новые элементы, не свойственные природе старинного былинного распева — остро выразительный нисходящий ход на септиму, тональное осложнение во второй половине темы (отклонение в третью повышенную ступень) и т. д. Новые музыкальные элементы, внесенные композитором, при общем эпическом характере темы придали ей более активный, драматический оттенок, «осовременили» и индивидуализировали ее.

Приведем пример из классики: в набросках к Пятой симфонии Бетховена сохранился первоначальный вариант ля-бемоль-мажорной темы Andante — галантная менуэтная тема со вздохами-задержаниями

в стиле медленных частей симфонических произведений композиторов маннгеймской школы или Ф. Э. Баха. Этот вариант, однако, не соответствовал идейному замыслу композитора.

Сохранив лишь общий интонационный облик темы, Бетховен глубоко индивидуализировал ее: он отказался от модных в те времена приемов сентиментальной танцовальности, отбросил галантные кадансы, расширил интервалику, ввел активный затактовый оборот; благодаря этому была достигнута та благородная, спокойная величавость, которая отличает красоту бетховенских Andante, составляя важнейшее типическое свойство многих его музыкальных образов¹.

В иных случаях, наоборот, введение композитором танцовальности народного склада способствует эстетическому возвышению положительного музыкального образа, углублению народности его содержания. Такова, например, центральная тема кантаты современного чешского композитора В. Добиаша «Строишь Родину — укрепляешь мир». Творчески развивая в этой теме традиционные обороты популярнейшего чешского танца — польки, автор убедительно передает радостное чувство народного ликования.

В качестве другого примера можно напомнить умелое творческое использование энергичной метроритмики армянских танцевальных мелодий для создания динамичного образа радостного социалистического труда в «Кантате о Родине» А. Арутюняна («Торжество труда») .

Объективное смысловое значение жанровых элементов активно используется композиторами как средство для определенной эстетической оценки жизненных явлений, для раскрытия их сущности в музыкальном образе.

Вспомним, например, лаконичный оркестровый мотив, сопровождающий появление Онегина в первой картине оперы Чайковского. Эта холодная и бесстрастная вальсообразная мелодия тонко и убедительно рисует облик скучающего светского денди. Выразительное значение темы усиливается благодаря контрастному сопоставлению ее с музыкальной темой Татьяны, пленяющей своей непосредственностью, простотой и искренностью. Подобная тенденциозно заостренная роль музыкально-жанровых элементов часто используется при создании индивидуальных оперных портретов. Напомним отталкивающую характеристику пастора в его сцене с Голицыным («Хованщина» Мусоргского) или начертанный скупыми, но верными штрихами образ неискреннего молодого Листницкого в сцене с Аксиньей («Тихий Дон» Дзержинского). Напыщенная, холодная бесстрастность вальсообразной темы барчука Листницкого нарочито противопоставлена беспокойной, трепетной теме Аксиньи, переживающей глубокую жизненную драму. Тема Листницкого ясно выражает авторское отношение к этому образу, является средством для вынесения ему «эстетического приговора».

Вальсовость иного характера — лирически возвышенная — порой служит жанровой формой для воплощения светлых мечтаний, воспоминаний, т. е., в конечном счете, для эстетического возвышения образа. Достаточно напомнить поэтичнейший «Вальс-фантазию» Глинки или многочисленные вальсовые эпизоды в симфонических циклах Чайковского.

Можно привести немало других примеров творчески целенаправленного использования композиторами жизненно смыслового значения музыкальных жанров. Вспомним мастерское претворение элементов колыбельной песни как средства поэтического возвышения в ряде произведений Мусоргского, Шопена, Чайковского.

Жанр марша как воплощение «злой машины» фашистского милитаризма с огромной силой использован Шостаковичем в знаменитом «эпизоде нашествия» Седьмой симфонии. И здесь композитор внес много смелых творческих «дополнений» к объективно существующей жанровой основе образа с целью его резкого социального обличения. Он отобрал типические музыкальные средства, характерные для тупого, безжизненного маршевого движения; короткие, словно обрубленные фанфарные мотивы, механически имитирующие друг друга, тупая повторность фраз, заостренная жесткость гармоний и оркестровки (непрерывная дробь малого барабана, флейта пикколо, медные инструменты) рождают у слушателя безошибочное представление о юнкерской милитаристской муштре. В то же время

_________

¹ В этих индивидуальных проявлениях бетховенского стиля, бесспорно, отразились более общие типические черты общественно-исторической действительности конца XVIII — начала XIX столетий.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание