МУЗЫКАЛЬНАЯ ЭСТЕТИКА

Письмо о русской народной музыке

Публикуемое ниже «Письмо о русской народной музыке» оыло напечатано в 1847 году в неофициальной части «Казанских губернских ведомостей» (№ 19). Затерянное на страницах мало обследованной музыкознанием провинциальной прессы прошлого века, «Письмо» это было полностью воспроизведено в 1847 году в «Русском инвалиде» (№ 172 от 3 августа) и частично в Литературных прибавлениях к «Нувеллисту» за 1848 год (№ 8). «Письмо» представляет бесспорный интерес как живой и чуткий отклик современника на широко обсуждавшуюся в печати сороковых годов проблему народности в литературе и искусстве. В данном случае автор статьи (нам не удалось расшифровать его имя) высказывает взгляды на народность, утверждавшиеся в передовой русской литературе. Справедливо подчеркивая необходимость изучения народной песни как основы создания русской национальной музыкальной школы, автор «Письма» не указывает при этом, что русская музыкальная школа к сороковым годам уже пришла с выдающимися достижениями великого Глинки. В этом, а также в ошибочных суждениях о «детскости» народной песни, якобы лишенной «глубокого внутреннего значения», сказывается известная ограниченность автора этой в целом весьма интересной статьи. «Письмо» публикуется с некоторыми сокращениями. Подготовлено к печати Гр. Бернандтом.

Музыка — по преимуществу язык чувства. Есть многое, что живо и понятно говорит душе, но чего не передаст никакое слово; вы вполне и отчетливо поймете это в звуках; на душу вашу повеет от них тем же чувством, какое волновало творца их в минуту их создания. Чувства общи всем; но каждый народ понимает и выражает их по-своему. Мало ли, например, различия в любви Италианца, бурной, пылкой, безрассудной, и любви Русского, робкой и стыдливой, но глубокой и продолжительной?

И много, очень много особенного встретите вы в характере Русского и во всем, что творит он самостоятельно, не подделываясь под лад иностранцев. Громко и внятно скажется Русское в его творении и сильно затронет Русское сердце. Скажите же, душе ли Русского, так полной чувств глубоких и сильных, не выражаться з своих звуках, когда другие народы имеют музыку, говорящую языком их родины? Нам ли не иметь своей народной музыки, когда даже наше простолюдье владеет звуками, в которых так много неподдельного, чисто Русского? Я говорю о простонародной музыке [...]

Где же тайна этой общенародности музыки? Как мог Шуберт создать звуки, в которых все проникнуто особым германским характером? Очень просто — он изучил эту особенность в самом ее источнике — простонародной музыке.

Я постараюсь сейчас же объяснить это. Вы любите поэзию; я знаю это потому, что мне известна любовь ваша к музыке; а музыка и поэзия — родные сестры; любя одну, нельзя не любить другой, как нельзя узнать и понять одну, не изучив другой. Читая лучших наших поэтов — Пушкина, Лермонтова, Гоголя, подозревали ли вы, что у простого народа, у безграмотных крестьян есть своя поэзия, не менее прекрасная, хотя и не обработанная? Это песни народа — простонародная поэзия. В них виден весь характер народа Русского — и безграничная удаль в богатырских песнях, и любовь к отчизне в песнях исторических или былевых, и любовь семейная в песнях семейных. Все эти чувства высказаны такой звучной Русской речью, облечены в такие поэтические формы Русской фантазии, каких не найдете вы ни в одном нашем романсе, ни в одной песне другого народа.

Во всех народных Русских песнях видно неподдельное чувство с оттенком чисто Русского духа. Отчего же, спросите вы, в песне безграмотного простолюдина так много прекрасного? Причина простая и очень ясная. Он поет по вдохновению, поет тогда, когда чувство переполнит его душу, когда оно само просится наружу. А все, что говорится душою в минуты вдохновенные, прекрасно.

То же самое и в музыке этих песен. Ни слова о том, что она прекрасна: это слишком очевидно. Вспомните, что мелодия песни не сочиняется. Нет здесь той египетской работы, какая бывает у нас грешных, если вздумается нам сочинить музыку на слова какого-нибудь модного романса [...] Долго и тяжко мы мучимся, прибирая пассаж к пассажу, даже звук к звуку. Там случайно попадется пассаж точь-в-точь как в какой-нибудь арии из оперы или в романсе; делать нечего: нужно его заменить чем-нибудь новым; там слова никак не уживаются со звуками: иное нужно укоротить, иное продолжить — опять работа! И вот наконец является романс, и его поют в гостиных, и им — о боже! — восхищаются!!! Но, бога ради, откиньте вы слова и вслушайтесь в мелодию — что выйдет? Одни звуки! Но что же они значат? Где же мысль? Ведь музыка, которая сопровождает слово, должна непременно пояснить то чувство, которое не может быть вполне высказано словом: музыка — язык чувства.

В музыке песен народных, я сказал, нет принужденности. В самом деле, в то же время, когда родится слово песни, готова уже и мелодия. Они одно неделимое целое. Вот почему прекрасна мелодия песни; вот почему в ней есть мысль, в ней звучит чувство!

Но что всего важнее в звуках народной песни — это ее общенародность. Я хочу сказать — в звуках ее слышится ют оттенок, которого нет в музыке Француза, Италианца и Германца, — колорит чисто Русский.

Не вздумайте упрекнуть меня в том, что я считаю песни народные идеалом совершенства, а народную школу музыки — подражанием мелодиям песен. Избави меня бог от такого невежества! Утверждать это — значит взрослого человека заставить во всем подражать ребенку. Песни народны; но характер народа виден в них столько, сколько может быть он виден в прекрасном, но необразованном произведении. Простолюдин может чувствовать глубоко и сильно; но развить свое чувство до бесконечно нежных оттенков может только человек истинно образованный. Прекрасны звуки песни народной, виден в них и характер народа; но чувство, ими выражаемое, слишком просто и детско. Оттого и мелодия песни, хотя выразительная и изящная, коротка, слишком безыскусственна и лишена глубокого внутреннего значения; оттого чувство, ею выражаемое, слишком обще, без всяких почти оттенков. Например, та же безнадежная любовь, которая выражена простыми звуками песни «Не сиди, мой друг» etc., может быть передана полнее и отчетливее в большой музыкальной фантазии.

Но народность — главное достоинство музыки в наше время; и если эта фантазия полна мысли глубокой, если она внятно говорит чувству, но в звуках ее нет языка родины и она передает любовь нерусского сердца, она не имеет права назваться произведением Русским.

Если бы наша музыка не была подражанием иностранным школам, выливалась бы прямо из особенностей Русского характера, мы имели бы свою школу музыки; но теперь как пособить горю?

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЭСТЕТИКА

Письмо о русской народной музыке

Содержание