У нас в последнее время много говорят о таланте композитора как решающем условии его успеха. Действительно, о таланте забывать не следует. Но своеобразие таланта вовсе не есть некое биологическое свойство, не зависящее от общественных условий. Можно быть высокоодаренным музыкантом и — при отсутствии связей с народом — не достичь подлинного творческого успеха. Сила и самобытность таланта, безусловно, определяются не только врожденными данными, но и отношением композитора к окружающей действительности, его местом в общественной жизни. Если композитор является художником-гражданином, достойным сыном своей Родины, если он твердо опирается на народное творчество и культуру своего народа, то при наличии большого дарования он достигнет в своей музыке яркой самобытности и подлинной народности стиля.

Как и вся советская культура, музыкальная культура Грузии переживает сейчас большой подъем. Активно работают композиторы старшего поколения, например А. Баланчивадзе, Ш. Мшвелидзе. Выросли молодые талантливые музыканты, тесно связанные с жизнью народа, правдиво отражающие в своем творчестве волнующие события современности. Это А. Мачавариани, С. Цинцадзе и ряд других молодых композиторов. Отрадно, что эти творческие силы правильно используют опыт старшего поколения композиторов, умело наследуя прогрессивное и отбрасывая ошибочное. Творческий диапазон грузинской музыки расширяется, понимание проблем народности становится глубже, принципиальнее; композиторы преодолевают тенденции национальной замкнутости, узкой этнографичности, проявлявшиеся в некоторых произведениях прошлых лет. По-новому звучит в творчестве этих композиторов грузинская народная песня, чему примером могут послужить некоторые новые симфонии, концерты, инструментальные миниатюры.

Композиторы Грузии после исторического Постановления ЦК нашей партии от 10 февраля 1948 года резко повернулись к освоению современной темы; этот поворот принес уже ряд успехов и в совершенствовании национального музыкального языка.

Правда, не все композиторы смогли сразу овладеть новой темой, ибо, во-первых, не до конца прочувствовали новое содержание и, во-вторых, не нашли нужных средств выразительности для своих замыслов. В современном произведении сильнее всего должны звучать наше замечательное сегодня и еще более прекрасное завтра, а исторические мотивы надо воспринимать с позиций нового, советского человека. Именно при такой постановке вопроса сочинение может стать народным.

Работа над программными произведениями сейчас является особенно важной не только потому, что жанр программной музыки наиболее демократичен и нагляднее других несет определенное содержание, а еще и потому, что программность диктует большую конкретность, реалистическую образность музыкального языка.

Много волнующих, интереснейших задач стоит перед советскими композиторами. Воплотить гигантскую эпоху построения коммунизма и духовную красоту советского человека, воплотить несокрушимую волю единства миллионов — такова сейчас наша задача. Успешное ее выполнение должно сделать советскую музыку могучей и подлинно народной.

К проблеме интонации

Ю. Хохлов

Проблема интонации пользуется в настоящее время особым вниманием нашего теоретического музыкознания. Она широко обсуждается и в устных дискуссиях и в печати.

Между тем проблема интонации в основе своей является искусственной, надуманной. Действительно, у нас прочно утвердился термин «интонация», однако нет сколько-нибудь ясного понимания, что же он, собственно, обозначает. Возможно ли в какой-либо другой области знания, чтобы вводился в качестве научного понятия термин, не имеющий за собой вполне определенного содержания?

Конечно, музыковедение по своей природе не может быть такой же точной наукой, какой является математика или физика. Но это отнюдь не означает еще, что в музыковедении не следует стремиться к предельной точности и определенности — без этого музыковедение вообще перестанет быть наукой. «Музыковедческую кухню», в которой повар-аналитик «на глазок» подсыпает перцу и прочих специй в свой анализ или рецензию, давно уже пора заменить музыковедческой лабораторией.

Хорошо известно, какие противоречивые, порой взаимоисключающие толкования термина «интонация» давал Б. Асафьев в своем труде «Музыкальная форма, как процесс» (часть вторая). На стр. 12 книги интонация определяется Б. Асафьевым, как «организованный интервал», на стр. 16 «лаконичной интонацией, действующей на коротком звуковом пространстве» именуется песня, на последующих страницах интонация приравнивается то к теме, то к тембру, то, наконец, целая симфония объявляется одной интонацией.

Вполне понятно стремление наших музыковедов покончить с невероятной путаницей и неопределенностью в толковании интонации. Однако нам представляется, что путь для этого избран ошибочный. Вместо глубокого изучения явления отталкиваются исключительно от термина. Почти в точности повторяется то, что имело место во время дискуссии о программности,— спор шел не о существе вопроса, а о толковании термина, причем каждый предлагал свою трактовку.

Здесь могут сказать: позвольте, ведь дискуссия об интонации все-таки дала кое-какие положительные результаты — круг явлений, относимых к области интонации, сузился, установилась даже единая точка зрения на интонацию, как на сравнительно короткий мелодический оборот, попевку, так что многообразию и путанице в понимании интонации положен конец.

Увы, на деле путаница в вопросе об интонации все еще не устранена; попрежнему нет даже единого понимания этого термина. Как это ни прискорбно, у нас есть прямые противники единообразия и ясности в понимании интонации, защитники неразберихи. К ним принадлежит, например, В. Ванслов, недавно выступивший в журнале «Советская музыка» (№ 9 за 1952 год) с чрезвычайно противоречивой статьей «Об интонации», в которой отдельные вновь усвоенные положения уживаются рядом с остатками более старых, диаметрально противоположных представлений.

В. Ванслов доходит даже до «теоретического обоснования» неопределенности и

_________

Печатается в порядке обсуждения.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К проблеме интонации

Ю. Хохлов

Содержание