ИСПОЛНИТЕЛЬСТВО

Лист в исполнении русских пианистов

Я. Мильштейн

Связи Листа — великого венгерского композитора и пианиста —с русской музыкальной культурой общеизвестны. Начиная с того момента, когда Михаил Юрьевич Виельгорский в 1839 году впервые познакомил его с русским народным творчеством, и кончая последними днями жизни, Лист не переставал восхищаться русской музыкой, неутомимо пропагандировать ее в Европе. Он был одним из немногих европейцев, быть может, единственным, кто сразу же открыто и прямо признал за русской музыкой первостепенное значение в пору начала ее расцвета. Он распознал гений Глинки во всем его объеме, высоко оценил творчество Даргомыжского, солидаризировался с прогрессивной критической деятельностью Серова и Стасова. Он с глубокой симпатией отзывался о творчестве композиторов «Могучей кучки», пытливо изучал их произведения, видя «в этой храброй русской музыкальной фаланге» (так называл Лист композиторов «Могучей кучки») «крупных мастеров, одаренных редкой жизненной энергией», мастеров, которые «нисколько не страдают анемией идей — болезнью, очень распространенной в разных странах» ¹. Он не только прокладывал дорогу русской музыке на Западе и защищал ее там от нападок ретроградов, но и решительно возражал тем консервативным кругам русского общества, которые в слепом преклонении перед чужеземной культурой подчас пренебрежительно судили о русском музыкальном искусстве. Больше того, он с удивительной проницательностью провидел великое будущее русской музыки и смело поставил все дальнейшее развитие европейского музыкального искусства в тесную связь с развитием русской культуры. «Перед Россией, — говорил Лист незадолго до смерти, — лежит еще больше интеллектуальных горизонтов, чем земель, требующих обработки. Из России придут нововведения во все отрасли науки, искусства и литературы» ². А несколько ранее, в 1881 году, он чистосердечно признавался Бородину: «Нет, нам нужно вас, русских; вы мне нужны, я без вас не могу... У вас живая, жизненная струя, у вас будущность, а здесь кругом большей частью мертвечина» ³. О том же писал он и Кюи: «Вам известна моя искренняя симпатия к поразительному музыкальному развитию в Вашей стране в настоящее время. Со временем его оценят больше в других странах. Не буду повторять знаменитое изречение Вольтера: „С севера к нам теперь идет свет“; я утверждаю, что Россия в данное время обладает композиторами, достойными самой высокой оценки» ⁴.

Зная о таком восторженном отношении Листа к русской музыке и чувствуя, что отношение это не является чем-то поверхностным и преходящим, а порождено глубокими идейными причинами, русские музыканты не могли не полюбить Листа и как художника и как человека. Глубокой привязанностью отвечали они на его заботы о русской музыке. Отнюдь не случайно, что крупнейшие музыканты России — Мусоргский, Бородин, Балакирев, Римский-Корсаков и другие — приветствовали Листа в день его пятидесятилетнего юбилея не только как «гениального композитора и исполнителя, расширившего пределы искусства», но и как «вождя в борьбе за жизнь и прогресс в музыке» ⁵. Не случайно, что это приветствие исходило от кучкистов, самой передовой когорты русских музыкантов. Не случайно и то, что Стасов, пламенный критик-демократ, чуткий ко всему подлинно новому и передовому в искусстве, писал о Листе, как об «истинном великане музыки», и сравнивал его с «лучезарным солнцем, которое вечно согревало, раскаляло в лучах своих всякого, кто к нему приближался» ⁶. Пути Листа и прогрессивных русских музыкантов во многом соприкасались.

Надо сказать, что интерес к творчеству Листа возник в России очень давно. Даже в ту пору, когда в большинстве западноевропейских стран о Листе почти не говорили, как композиторе, заслуживающем внимания, в нашей стране уже играли многие сочинения Листа. Так, во второй половине 30-х годов прошлого века с произведениями Листа на концертной эстраде выступают

_________

¹ Franz Liszt'is Briefe. Gesammelt und herausgegeben von La Mara. Лейпциг, 1893, т. II, стр. 370.

² Gm. J. Wohl. François Liszt. Souvenirs d’une compatriote. Париж, 1887, стр. 68. См. также В. Стасов. «Венгерец и венгерка о Листе» Собрание сочинений (1847–1886). СПБ, 1894, т, III, стр. 516.

³ См. Письма А. П. Бородина с примечаниями С. А. Дианина. М. — Л., 1949, вып. III, стр. 168.

⁴ Franz Liszt’s Briefe. Цитированное издание, 1904, т. VIII, стр. 379.

⁵ См. В. Киселев. Франц Лист и его отношение к русскому искусству. М., 1929, стр. 29.

⁶ В. Стасов. «Письма великого человека». «Северный вестник», 1893, № 3, стр. 227.

юный Антон Рубинштейн, Антон Герке и Мария Калерджи. Именно эти пианисты начинают длинную летопись жизни листовского творчества в России, летопись, в которой нашло отражение немало художественных событий.

Исполнение произведений Листа (особенно транскрипций песен Шуберта) Ант. Рубинштейном сразу же обнаружило его поистине феноменальное артистическое дарование. Словно свежее веяние пронеслось по музыкальному миру. Не было никакой фальши, никакой натянутости. Игра Рубинштейна, с которым мог соперничать лишь один исполнитель — сам Лист, отличалась одухотворенностью, мастерским владением инструментом, богатством и разнообразием нюансов. Некоторые листовские транскрипции песен Шуберта (как, например, «Хвала слезам», «Серенада», «Баркарола», «Лесной царь») оставались в репертуаре Ант. Рубинштейна до конца его дней: великий русский пианист исполнял их в разные периоды жизни, и всегда с исключительной силой, художественным богатством и выразительностью. Особенно потрясало его исполнение «Лесного царя». Беспредельно вдохновенное, образное и совершенное, оно вошло в историю исполнительского искусства как один из непревзойденных шедевров.

Произведениям Листа Ант. Рубинштейн отвел значительное место и в своих знаменитых исторических концертах. Свыше половины программы пятого исторического концерта заняли листовские оригинальные сочинения и обработки. О том, как играл Ант. Рубинштейн, имеется живое свидетельство А. В. Оссовского: «Он исполнял вещи, часто всеми виртуозами играемые; но всегда выходило то же, да не то. Ни у кого не было той могучей, поэтичной, продуманной и прочувствованной концепции целого и того титанического воплощения ее в звуках, которые составляли отличительную и самую великую черту исполнительского гения Рубинштейна. Он на мелочи, на детальную обработку вообще мало обращал внимания: впереди всего стояла общая идея целого произведения; здесь весь он был гигант, размах, ширина, сила, страсть» ¹.

Интерес к творчеству Листа, пробудившийся в нашей стране еще в 30-х годах прошлого столетия, заметно возрос в 40-х годах в связи с выступлениями Листа в России. Произведения Листа все чаще появляются в программах концертов. На них, несмотря на выпады «критических староверов», начинают смотреть, как на «новое слово в фортепианном искусстве», как на «академию пианистического мастерства»; над ними настойчиво работают; их уже более решительно отличают от произведений композиторов формально-виртуозного и салонного направления. Лист, наряду с Шопеном, становится одним из учителей в области исполнительского искусства.

Но подлинно глубокий интерес к творчеству Листа стал возможен, лишь начиная с 50-х годов, после опубликования наиболее значительных его сочинений. Два пианиста сыграли вешающую роль в пропаганде этих сочинений в России и в установлении определенных исполнительских канонов. Это были Милий Балакирев и Николай Рубинштейн. Можно смело сказать, что никто из больших русских пианистов XIX столетия не подошел так близко к Листу, никто так много не сделал для его усвоения, как они. В то время как в большинстве европейских стран творчество Листа встречало «упорное непонимание» и подчас подвергалось жесточайшим нападкам ², Балакирев и Ник. Рубинштейн в России обнаружили поразительное осознание не только его отдельных произведений, но и всего его творчества в целом.

Известно, что Балакирев относил Листа к числу наиболее близких себе композиторов; на протяжении всей жизни его любовь к творчеству великого венгерского музыканта оставалась неизменной. Он был главным инициатором ознакомления кучкистов с сочинениями Листа: он сыграл (и детально разобрал) в кругу друзей все основные фортепианные произведения Листа и вместе с Мусоргским исполнил в четыре руки двенадцать его симфонических поэм. Он убежденно пропагандировал сочинения Листа и среди широкой публики, играл их на концертной эстраде и в домашних кружках. В его репертуар входили Баллада № 1, Баллада № 2 (которую он особенно любил), Скерцо и марш, «Испанская рапсодия», «Sposalizio», «II Pensieroso», «Сонет Петрарки № 47», «Грезы любви», «Утешения», Полонез с-moll, этюд f-moll, «Забытый вальс» № 1, транскрипция марша Черномора из оперы «Руслан и Людмила», ряд мелких оригинальных сочинений и транскрипций и, наконец, монументальная Соната h-moll.

Характерно, что на Западе Ганслик дал со своих формалистических позиций убийственную характеристику Сонате Листа, называя ее «неисполнимым музыкальным чудищем», «работающей на холостом ходу паровой мельницей» и т. п. В России же Балакирев открыто и смело говорил о си-минорной сонате, как о гениальном произведении, шедевре мировой фортепианной литературы. Он не только исполнял сонату, но и стремился полностью раскрыть слушателям ее замысел. С этой целью он нередко предпосылал своему исполнению специальное словесное разъяснение, как бы вводящее слушателей в круг образов сонаты ³.

_________

¹ О. А. Оссовский. «Антон Григорьевич Рубинштейн». «Русская музыкальная газета», 1894, № 12 ,

² «Время все рассудит, — не без горечи писал Лист в одном из своих писем, относящихся к 1860 году, — и я могу с полным спокойствием ожидать того времени, когда больше станут рассматривать, узнавать и выслушивать мои партитуры, чем швырять их прочь и освистывать» (Franz Liszt’s Briefe. Цитированное издание, 1893, т. I. стр. 348).

³ Особенно часто играл Балакирев сонату и другие сочинения Листа в 80-х –90-х годах в доме академика А. Н. Пыпина (причем исполнение свое сопровождал интереснейшими толкованиями). Об этом свидетельствуют как его переписка с самим А. Н. Пыпиным и его женой Ю. П. Пыпиной, сохранившаяся в Институте литературы Академии наук СССР (Пушкинский Дом), так и ряд воспоминаний. О концертах у Пыпиных пишет и Г. Тимофеев в работе «Лист и русская музыка». В частности, Тимофеев вспоминает один из листовских вечеров у Пыпиных, устроенный Балакиревым в день рождения Листа (10/22 октября 1895 года) по следующей программе: 1) 2-я баллада, 2) Полонез c-moll, 3) Ноктюрн по стихотворению Уланда «Seliger Tod», 4) «II Pensieroso», 5) «Сонет Петрарки» № 47, 6) этюд f-mo|l, 7) «Забытый вальс», 8) Скерцо и марщ.