Выпуск № 1 (146) | 1951 - страница 26

насыщаются величавой проникновенностью, размахом и устремленностью. Интонации массовых песен советских композиторов (особенно песен Захарова), очевидно, очень близки Кириллову и воспринимаются им как родной язык, наилучшим образом отражающий советскую действительность.

Песни Кириллова и Мирошниченко широко популярны и в Любиме и в соседних деревнях. Молодежь повсюду поет их, как «свои», подлинные народные песни о радости трудовой жизни в волжских колхозах.

Закончив работу в Ярославской области, мы направились в Костромскую. В солнечный ветреный день на открытой грузовой машине неслись мы по красносельской дороге, придерживая от толчков на ухабах наш фонограф и чемодан с валиками. Село Красное на Волге — бывшая вотчина Бориса Годунова — красиво расположено на возвышенности; заливные луга у его подножья доходят до самой Волги. В центре селения — древняя каменная церковь времен Годунова; старые толстые березы осеняют развесистыми ветками деревянные домики и живописные, выходящие к Волге, проулки села.

Работа в Ярославской области дала много ценного песенного материала и большое количество наблюдений для научной работы, но село Красное оказалось особенно интересным для музыканта-фольклориста. Здесь мы встретили редкое в наши дни явление — многоголосный мужской хор с обширным репертуаром самых разнообразных народных песен.

Привлекают внимание и волнуют прежде всего самые биографии участников этого хора. Многие из певцов — партизаны гражданской войны, большевики и местные общественные деятели с первых лет существования советского строя. С оружием в руках боролись они за Советскую власть, потом налаживали хозяйство, осуществляли коллективизацию.

Иван Михайлович Смирнов — 67-летний «старый большевик», как он с гордостью называет себя, — высокий красивый бородатый старик с большим достоинством в манерах, в движениях, в речи. Горячность подлинного патриота, когда он говорит о Советской стране, о своей борьбе за нее, о русском человеке и русском народном искусстве, в сочетании с его величавой внешностью невольно чем-то напоминает образ его славного земляка Ивана Сусанина. Иван Михайлович мастерски поет народные лирические и солдатские песни. На фонографическую запись он приходит по крайней мере за час до назначенного срока.

Рано утром раздается его стук в нашу дверь.

— Пораньше пришел, узнать, собрались ли, — говорит он, останавливаясь на пороге. — Если не собрались, я побегу, потороплю.

И, не слушая уговоров подождать, Иван Михайлович быстро поворачивается и, постукивая своей палкой, спускается с лестницы. Едва успевает он выйти, как в дверь снова кто-то заглядывает.

— Иван-то не заходил? — поздоровавшись с нами, спрашивает вошедший. — Неужто проспал? Быть не может!

Это ближайший друг Ивана Михайловича, 65-летний Александр Дмитриевич Фролов.

Александр Дмитриевич — поэт-самоучка, страстно преданный литературной работе. Вернувшись домой после трудового дня, он зажигает лампочку и садится писать стихи — о Верховном Совете, о депутатах и знатных людях, о военных победах Советского Союза.

Пока хор не собрался, Александр Дмитриевич присаживается к столу.

— Я вот тут прочесть вам хотел, — несколько смущенно говорит он, — посоветоваться, так ли написал.

Он надевает большие очки и лезет в карман за тетрадкой, в которую вписывает свои стихи.

— «Песню о мире» написал. Для того написал, чтобы всем миром за мир боролись, — объясняет он и читает взволнованным голосом. Во время чтения комната наполняется народом.

Приходят Е. Н. Малинина и А. И. Воробьева — лучшие женские голоса красносельского хора, В. П. Муромкин и другие. Входят тихо, чтобы не помешать поэту, присаживаются на стулья и, впившись глазами в Александра Дмитриевича, слушают его чтение.

— Хорошо пишет. От сердца, — говорит вполголоса кто-то, когда Фролов заканчивает. — Из таких стихов песни делать надо.

— Может, пока все-то не собрались, что-нибудь без записывания споем? — предлагает, помолчав, Малинина. Ей, как и другим, видимо, хочется поскорее приняться за песни.

Певцы усаживаются теснее друг к другу.

— Запевай, Екатерина Никифоровна, — говорит ее сосед Муромкин. И Екатерина Никифоровна звонким голосом затягивает:

На чистом поле огонечек...

Возвращается Иван Михайлович, ведя за собой последнего из недостававших участников хора — Ивана Васильевича Такмакова.

Такмаков — ровесник Фролова: ему тоже 65 лет. Но седина в кудрявой бороде и наличие внуков ничуть не лишают его природной веселости нрава и бойкости. Иван Васильевич — старый солдат и большой любитель хорошего пения. Слух у него прекрасный: он первый услышит любую фальшивую нотку и очень строго следит в этом отношении за товарищами.

Хор рассаживается перед фонографом. Лица у всех серьезные, почти торжественные.

— Мы лучше еще разок без записывания споем, — говорят певцы и в третий раз репетируют песню, стараясь как можно тщательнее и вернее передать все ее музыкальные оттенки. Иван Васильевич недоволен:

— Поете и все врете, — говорит он озабоченно, добиваясь максимальной слаженности хора.

Но вот начинается запись. Тихо, чуть шипя, крутится коричневый валик; разливаются женские голоса, перекликаются с ними мужские. В самый разгар записи дверь внезапно отворяется и из коридора вбегает еще незнакомый нам человек средних лет, без шапки, с засученными по локоть рукавами и мелкими стружками в волосах: видно, прибежал откуда-то прямо с работы. В дверь заглядывают еще трое только что пришедших участников хора; двое, прижавшись к окну и выжидая конца записи, чтобы не помешать, заглядывают в комнату с улицы.

Все это активисты красносельского хора, люди, которые хотят как можно лучше и полнее

рассказать в песнях о своей жизни и работе, о вызванных ими больших новых переживаниях. Это новые люди волжской деревни; пусть они живут в тех же домах, на тех же улицах, которые помнят еще их отцов и дедов, — думают и говорят эти люди уже совсем о другом.

— Вот, поглядите пожалуйста, как бы мне тут исправить, чтобы складнее выходило, — просит Фролов, развертывая свою тетрадку. — Это я тут песню про Волгу составил, новую Волгу прославляю...

Самый выбор тем для новых песен показывает большой внутренний рост их авторов: эти песни говорят не о личных, субъективных эмоциях — они поднимают значительные и живые темы, дорогие и близкие сердцам всех советских людей.

— Как бы нам такую песню сочинить, чтобы в ней про всю нашу новую жизнь говорилось — и про колхозы, и про наших людей, и про Москву, — говорят певицы. А Иван Васильевич отводит в сторону молодого участника нашей экспедиции, студента-композитора Ленинградской консерватории Юру Зарицкого, и толкует с ним об одном трудном месте песни «На чистом поле огонечек», которое он хочет еще более тщательно разработать «на голосах».

Участники экспедиции оказывали помощь местным певцам. Она заключалась в советах, консультациях, поправках, о которых просили нас исполнители. Вместе с тем мы знакомили их с лучшими образцами новых советских народных песен других районов — специально для этого из Ленинграда было привезено несколько новых сборников.

После хоровой записи на фонограф певцы не расходятся: они остаются для того, чтобы с нашей помощью хорошенько поработать над «Песней о мире», которую им непременно хочется включить в свой репертуар. Они поочередно пробуют сочинить запев, но разнохарактерность индивидуальностей, составляющих их коллектив, не дает возможности совместно создать единый мелодический образ, и певцы обращаются к нам с просьбой помочь им в этом деле. Мы напеваем им в качестве примеров мелодии лучших советских массовых песен и объясняем их связь с образами текста. В этот день песня так и не была создана, но на другое утро певцы принесли несколько вариантов, из которых лучший, распетый тут же на голоса и усвоенный коллективом, приводится ниже:

Участники красносельского хора горят желанием передать свое искусство молодежи. Они готовы писать в любую инстанцию с просьбой дать им руководителя, который собрал бы большой коллектив, способный дальше хранить и развивать дорогую им народную песню.

— Как же можно, чтобы такая песня да упала, — озабоченно говорят они.

Пример красносельского хора очень показателен для нашего времени. Высокие требования, которые предъявляют певцы к самим себе и друг к другу, помогают достижению значительного мастерства. Красносельский хор очень ценен и интересен наличием в его репертуаре как новой советской тематики, так и старой классической народной песни в своеобразных и богатых мелодических вариантах. В музыкально-исполнительском стиле хора сочетаются навыки народного — крестьянского и городского пения.

Те сотни музыкальных и текстовых записей, которые привезены нами в этом году, прибавляют много ценных новых данных для изучения жизни и развития современной советской народной песни.

Поволжские записи этого года говорят о неустанном идейном и творческом росте ее исполнителей. Все глубже и теснее вплетают они народную песню в ткань своего быта, обогащая ее таким образом живой тематикой сегодняшней колхозной и общественно-политической жизни и делая ее непосредственным отражением этой жизни. Вместе с тем новая тематика и идейное содержание способствуют развитию небывалых прежде музыкально-поэтических форм и художественно-выразительных средств народной песни.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание