году 86), много выступлений на радио и лекций-концертов. Состоялось 20 концертов фортепианного факультета (в прошлом году 11); среди этих концертов следует отметить первый абонемент — «Шопен» (в десяти концертах были исполнены все фортепианные произведения Шопена) и два концерта современной советской фортепианной музыки.

Вокальный факультет в прошлом году провел только четыре классных вечера. В этом году факультет успешно провел 14 классных вечеров.

Следует отметить улучшение изучения марксистско-ленинской теории студентами и профессорско-преподавательским составом. Повышение идейно-теоретического уровня коллектива дало возможность улучшить результаты учебно-воспитательной работы.

Изучение марксистско-ленинской теории заставило педагогов по-новому подойти к своей работе. Некоторые сдвиги, происшедшие в марксистско-ленинском образовании, благотворно отразились и на общественной жизни консерватории. Теоретические конференции, стенная печать, многотиражная газета — все это помогает делу воспитания и обучения студентов.

Идейному и профессиональному росту молодых музыкантов способствует их работа в организованном в 1949 году Научном студенческом обществе, в творческих кружках. Студенты и аспиранты фортепианного факультета выпустили шопеновский альманах; студенты теоретико-композиторского факультета провели обсуждение оперы Т. Хренникова «Фрол Скобеев», обсуждали новые произведения студентов-композиторов, выступали в печати; выступали в Союзе советских композиторов.

Повысилось качество не только учебно-воспитательной, но и научно-исследовательской работы. Улучшилась подготовка аспирантов; это мы замечаем по последним защитам, которые прошли у нас. Нет ни одного аспиранта, который не сдал бы вовремя кандидатский минимум; большинство из них участвует в общественной жизни консерватории.

Однако было бы легкомысленно и опасно, оглядываясь назад, увлекаться достигнутыми успехами. Мы должны трезво, а главное требовательно оценить нашу работу. Только непримиримость к недостаткам, критика и самокритика могут обеспечить успехи в нашей работе.

К числу общих недостатков относятся плохо организованная самостоятельная работа студентов, перегрузка их классными и домашними работами, недостаточный контроль за качеством классных занятий как со стороны дирекции, так и со стороны кафедр и факультетов. На переходных и государственных экзаменах были еще случаи выступлений слабо подготовленных студентов.

На государственных экзаменах наряду с высоким процентом отличных и хороших оценок были и неудовлетворительные. В прошлом году неудовлетворительных оценок не было, — мы были более снисходительны. Сейчас наша требовательность возросла, и оказалось, что некоторые студенты не ответили новым требованиям; значит, мы их недостаточно хорошо подготовили.

К числу серьезнейших недостатков следует отнести слабо развернутую научно-методическую работу, работу по подготовке новых учебников и пособий, в первую очередь на вокальном факультете. Без них немыслимо дальнейшее улучшение качества занятий.

Требуют совершенствования и методы воспитательной работы на кафедрах и в индивидуальных классах. Эти методы зачастую повторяют приемы воспитания в среднем звене — в школе, в училище, тогда как задача вуза найти такие методические установки, которые будили бы творческую мысль студента, развивали бы его инициативу, давали навыки самостоятельной работы в избранной специальности.

Консерватория испытывает острый недостаток в классных помещениях, что отрицательно сказывается на всей ее работе, на организации индивидуальных занятий, в первую очередь. Дирекция разрешила некоторым педагогам заниматься на дому. Это крайне нежелательный, но вынужденный выход из тяжелого положения, которое испытывает консерватория с классными помещениями.

Выполнение домашних заданий встречало серьезные препятствия в связи с перегруженностью учебных планов, их многопредметностью, а также в связи с тем, что у многих студентов нет настоящих условий, необходимых для проведения работы по специальности, в частности нет возможности заниматься в общежитии. Все это мешает некоторым студентам преодолевать трудности учебы.

Чтобы преодолеть наши недостатки в учебно-воспитательной работе, необходимо еще выше поднять уровень идейно-теоретической подготовки профессорско-преподавательского и студенческого состава, втянув в активную работу весь профессорско-преподавательский состав. Нужно научиться применять полученные знания в практической работе.

Коллектив Московской консерватории, руководствуясь мудрыми указаниями ЦК ВКП(б), выполнит поставленные перед ним задачи и добьется в 1950–1951 учебном году новых успехов в деле воспитания и обучения музыкальных кадров.

Воспитание советского музыканта

А. ИЛУПИНА

Жизнь в искусстве будущего музыканта начинается рано, много раньше, чем художника, скульптора, артиста. Нормальный возраст для начала занятий музыкой семь, шесть, даже пять лет.

Три–четыре десятилетия назад первоначальное музыкальное образование дети получали у частных педагогов. Музыкальных школ (тоже, конечно, частных) было мало, и в эти школы могли попасть скорее богатые, чем способные дети. В советской стране музыкальная школа доступна каждому одаренному ребенку, о его художественном воспитании заботится государство. Только в Советском Союзе, в результате грандиозного роста богатства и культуры страны, могла возникнуть такая школа, в которой дети, обучаясь музыке, получают одновременно законченное среднее образование. Вначале такая школа появилась в Москве; сейчас во всех столицах союзных республик и во многих крупных городах существуют музыкальные школы-десятилетки. И именно потому, что все они пользуются большим государственным и общественным вниманием, достижения их велики и многообразны. Из их стен вышли такие превосходные музыканты, как Р. Тамаркина, М. Козолупова, Т. Гусева, Т. Николаева, О. Эрдели, Б. Давидович, Е. Малинин, М. Ростропович и многие, многие другие, чье исполнительское мастерство способствовало утверждению славы советской музыкальной школы.

Ну, а если ребенок начинает учиться не в шесть, не в восемь, а в тринадцать лет? Как быть, если упущено не один–два года, а целых семь лет и все-таки стремление к музыке так неодолимо, что мальчик, невзирая на то, что ему уже не раз говорили: «Поздно, принять не можем», все ходит в школу? Он просит, уговаривает, настаивает, даже плачет, забыв о своем «мужском достоинстве» и мальчишечьей гордости. Не виноват же он, что жизнь без отца и матери, погибших в войну, не дала возможности вовремя начать учиться музыке...

Мальчика прежде всего устраивают в отличный детский дом, где он находит не только пристанище, кров и еду, но и теплоту человеческих отношений, — то, чего так не хватало его отзывчивому детскому сердцу.

Когда же Елена Фабиановна Гнесина решает принять его в школу, она переспрашивает еще раз:

— Сможешь ли ты нагнать? Подумай: потеряно семь лет! Семь лет, пойми это, настойчивый ты мальчик!

Виктор Афанасьев действительно очень настойчив. Эта черта в нем осталась, он продолжает ее развивать упорно, последовательно, целеустремленно, как человек, знающий, чего он хочет. Он хочет в совершенстве владеть искусством фортепианной игры, и о нем — недавнем пионере, теперь комсомольце и ученике восьмого класса Центральной музыкальной школы, куда он перевелся, закончив семилетку в школе Гнесиных, — можно без колебаний сказать: продолжая работать столь же настойчиво, он достигнет своего. Его педагог Е. К. Николаева, воспитавшая немало незаурядных музыкантов, говорит об Афанасьеве, как о самом способном своем ученике.

В Москве, в детском доме № 21, Виктор Афанасьев получил для своих упражнений пианино, и каждое утро он занимается трудолюбиво, настойчиво по три-четыре часа. Его никто не отвлекает, ему никто не мешает. Все окружающие полны уважения к труду будущего музыканта; усилия его товарищей и воспитателей направлены только к тому, чтобы труд этот был возможно более продуктивным.

После утренних занятий Афанасьев уходит в школу. На общеобразовательные дисциплины, по которым он тоже учится на «круглые пятерки», уходит весь день, и в 8 часов вечера мальчик опять садится за инструмент.

Труд раскрывает перед ним произведения все большей сложности. Кончая седьмой класс, он готовил к экзамену «Экспромт» Шопена и «Сказки старой бабушки» Прокофьева. Сейчас он с увлечением работает над этюдами Шопена, прелюдами Рахманинова и третьим концертом Бетховена.

Не случайно здесь речь шла о Вите Афанасьеве. Мы выбрали его не только потому, что он очень одарен. Одарены здесь многие, и это закономерно: расцвет талантов в нашей стране находит свое отражение и в изобилии талантливых учеников музыкальных школ. Рядом с Афанасьевым по всем специальностям учатся его товарищи, о которых здесь говорят с законной гордостью и с большими надеждами. Назовем хотя бы некоторых: пианисты Чернышев, Доренский, Юдина; виолончелисты Альтман, Перельман, Васильева; арфистки Смирнова, Румянцева; скрипачи Корыстин, Шахмурзаева, Левинзон, Жук; альтисты — Дружинин, Одинец, Ларина; контрабасист Степанов — это далеко не полный список талантливой молодежи, учащейся в старших классах Центральной музыкальной школы при Московской консерватории.

Речь об Афанасьеве и шла потому, что нам хотелось привлечь внимание к одному обстоятельству: комсомолец Виктор Афанасьев, к сожалению, не типичный ученик Центральной музыкальной школы, и вот об этом-то и стоит поговорить специально. Как-то так случилось, что здесь учится много детей, далеких от понимания нашей социалистической действительности и задач, которыми живет наша страна. Эта изолированность ребят от жизни советского народа — стиль школы, и потому не часто здесь встретишь ученика, понимающего, подобно Вите Афанасьеву, как много он обязан советскому государству, советской Родине. Вся система воспитания в этой школе настолько поглощает детей чисто музыкальными интересами, что учащиеся утрачивают восприятие пульса времени, в которое они живут. Так, например, секретарь комсомольской организации школы (секретарь, а не рядовой комсомолец!) Т. Остроумова возмущается, когда ее «тревожит» райком, так как ей надо заниматься музыкой.

Мы — не против, мы — за музыку. За самое глубокое, серьезное, творческое ее изучение и овладение ею. Но мы категорически против того,