В. И. Ленина, его цикл русских трудовых пёсен под  заголовком «Сельские работы в песнях». Вспомним его активную борьбу во Фракции красной профессуры Московской консерватории (вместе с Н. Я. Брюсовой и М. В. Ивановым-Борецким) против реакционных музыкальных кругов. Неудивительно, что А. Д. Кастальский сам принял решение вступить в композиторскую организацию, поставившую своей целью служение советскому народу.

Вспоминается еще один визит Кастальского в Музсектор в конце 1923 года. Александр Дмитриевич был необычайно взволнован, долго протирал свое запотевшее пенсне, перебирал листы какой-то толстой рукописи и усиленно чертыхался. Причиной его волнения было несогласие члена редколлегии, злобного врага реалистического направления в музыке Л. Сабанеева, с заглавием принятого к печати труда А. Д. Кастальского: «Особенности народно-русской музыкальной системы». Л. Сабанеев и ряд других оголтелых формалистов отрицали возможность «какой-то музыкальной системы» в народном творчестве, Не остыв еще от горячего спора в консерватории и стуча по столу увесистой рукописью, Кастальский взволнованно говорил: «Именно музыкальная система, которую народ создавал на протяжении всей своей истории, а не только гениальная импровизация... Ты гляди (А. Д. указывал на многочисленные нотные примеры), как народ создавал свое великое искусство многоголосия, свой русский хоровой народный стиль. Это, голубчик мой, настоящая русская народная система, и нашим онемеченным консерваторским сухарям нужно учиться по этому настоящему учебнику, а не отделять этнографические исследования от живой народной музыкальной речи. Это, батенька мой, настоящая музыкальная система и с нее нужно начинать учить советских музыкантов... Так вот, — произнес в заключение Александр Дмитриевич, — или сохраняется мой заголовок: «Особенности народно-русской музыкальной системы», или давайте обратно работу. Карёжить ее я не дам».

Как известно, работа А. Д. Кастальского была издана под тем заголовком, какой был дан ее автором.

На одном из творческих совещаний Александр Дмитриевич с увлечением прочел нам малоизвестную цитату из Ломоносова: «Сладостные звуки родимой песни и музыки в живэй человеческой душе ум пробуждают и чувства высокие воспитуют».

«Звуки родимой песни» слышались во многих произведениях А. Д. Кастальского, интонации народной песни по-новому зазвучали в его революционных хорах — «Красная Русь», «Тройка», «Поезд». На живом творческом опыте Кастальского тех лет вырастали новые ростки советского реалистического искусства, воспитывались новые, яркие художники, в первую очередь Д. Васильев-Буглай и А. Давиденко.

Вспоминается и совсем далекое.

Класс Синодального училища. Большая комната музыкальной библиотеки. У рояля молодой еще Кастальский играет нам русские народные песни в своей обработке. Это были подлинные образцы русского народного многоголосия, взятые из самой жизни, куски народного искусства. Мелодическое изобилие, нарушающее привычные гармонические схемы, подлинная выразительность каждого голоса, тот «напевно-полифонический» стиль, в котором Сконцентрировалось тысячелетнее песенное наследие русского народа, — всё это отразилось в творчестве А. Д. Кастальского.

Д. С. Васильев-Буглай ( конец 20-х гг.)

Мы, его ученики по курсу народной музыки, всем своим молодым сознанием понимали, что наш «Митрич» (как мы его ласково называли; нес в русское искусство, в русскую музыкальную теорию веками сложившийся народно-полифонический стиль, изучение которого является ныне долгом каждого советского композитора.

К большим и непростительным ошибкам Ассоциации пролетарских музыкантов, нанесшим русской музыке жестокий вред, нужно в первую очередь отнести недопустимое охаивание «песеннонароднической» мелодики, за любовь к которой в середине двадцатых годов беспощадно критиковали некоторых композиторов.

Помню, как А. Д. Кастальский читал нам свою объяснительную записку к программе чтения о народной музыке.

«Вся система нашего теоретического музыкального образования, — утверждал он, — копия с программы Лейпцигской консерватории. Нуждается эта немецкая система в коренной ломке. С детских лет нужно воспитывать нашу музыкальную молодежь на образцах родного музыкального материнского языка, на народной песне. И сольфеджио, и теория музыки должны быть пронизаны народной песней, ее живым звучанием. И почем знать, не строгий ли контрапункт нужно узнать ученику раньше гармонии, и не свобод-

ный ли контрапункт должен преподаваться ранее второй гармонии. Нужно первое место отдать мелодии, и мелодии не немецких хоралов и не выдуманным сухим кантус фирмусам, а русской народной песне, как сокровищнице богатейших мелодий. Да и преподавание пения, упражнении, вокализы, — всё это нужно насытить родной музыкальной речью...»

А. Д. Кастальский внезапно оборвал свою непривычно для него горячую речь и с грусгыо и горечью произнес: «Всё это, ребята, мечтания, фантазии. Попробуй сказать этакое в консерватории, — такая буря подымется, что не рад будешь... Давайтё.ка писать обработку песни «Не шуми ты, мати зеленая дубравушка...»

В классе наступила тишина, и мы всей душой ушли в ласковую, широкую мелодику родной песни.

Убежденным, стойко принципиальным борцом за передовую русскую музыкальную науку, горячим патриотом своей страны и великим мастером русской хоровой культуры встает из прошлого Александр Дмитриевич Кастальский. К нему, его памяти, так подходят слова Н. Г. Чернышевского: «Только для тех сохраним наше удивление, которые, опережая сною эпоху, имели славу предусматривать зарю грядущего дня, имели мужество приветствовать его приход».

Советский народ предъявил множество новых справедливых требований к маленькой группе композиторов, объединившихся вокруг Агитогдела Музсектора. Нужна была массовая музыка различных жанров, отражающая новый быт, жизнь и революционную борьбу народа. Такого рода музыку с большим успехом создавал Дмитрий Степанович Васильев-Буглай. Хлесткая частушка, красноармейская песня, антирелигиозный хор, песня-романс, простой хор для кружков самодеятельности и многое другое, что требовал победивший народ, — все это с успехом развивал в своем творчестве Буглай. Всегда скромный, всем своим обликом походивший на русского рабочего, он упорно вслушивался в живые народные интонации. Чутко и талантливо обрабатывает он красноармейокую походную песню «Гей, по дороге» (песня кремлевских курсантов), частушку «Офицерик беленький». В песне «Красная молодежь» на слова поэта-комсомольца Герасима Фейгина Буглай находит то зерно боевой молодежной песни, из которого впоследствии выросла известная в то время «Молодая гвардия» Шехтера («Железными резервами»); эти же интонации отражены и в современном «Гимне демократической молодежи мира» А. Новикова. Острый слух у Д. С. Васильева-Буглая — это не только профессиональный слух композитора, но и в . первую очередь слух музыканта-гражданина, прожившего большую жизнь вместе с народом своей страны, прошедшего вместе с ним через суровые годы борьбы и побед. Не случайно Буглай сохранил в своем творче стве постоянное стремление к новым темам и пришел к одному из великих творений М. Горького — «Девушка и смерть». Прямой и оригинальной дорогой подлинно советского композитора идет Буглай, и глубокое уважение вызывает жизнь этого искреннего и простого человека, отдающего свое искусство народу.

В январе 1924 года после собрания агитаторов в Краснопресненском райкоме (на Георгиевской площади) группа товарищей просила меня что-нибудь спеть. Я подошел к роялю и долго раздумывал о том, что исполнить моим партийным товарищам, рабочим-агитаторам в январские дни 1924 года, когда все мы были глубоко взволнованы тяжелым состоянием здоровья Владимира Ильича Ленина. На душе было очень тревожно, а в сердце нарастала глубокая скорбь. Великий вождь, учитель, друг трудящихся, которого русский народ любовно называл Ильичем, был серьезно болен.

Я вынул из портфеля песню «Завет коммунара» Д. Васильева-Буглая и взволнованно запел ее.

Внимательно слушали меня мои товарищи. Когда я кончил петь, ко мне подошел высокий, пожилой рабочий-агитатор с Краснопресненского механического завода и, пожимая мне руку, сказал: «А знаешь, товарищ, такую музыку мог написать только наш брат, трудящийся. По-партийному пишет этот музыкант!» Высокая похвала музыканту заключалась в этих скупых словах рабочего-агитатора.

В песнях-романсах Буглая были черты тол подлинной партийности, которая какодила тогда отклик в сердцах рабочих. Позднее в балладе А. Давиденко «Коммунист» снова скупо, сурово и просто прозвучали интонации, отразившие облик большевика, его беззаветное и скромное служение великому делу партии.

Все мы ждем, что наши советские композиторы найдут в своем творчестве те правдивые интонации, которые создадут художественный образ коммуниста, передового человека нашей эпохи.

Траурные январские дни 1924 года нашли отражение в творчестве советских композиторов. В произведениях А. Д. Кастальского, Д. С. Васильева-Буглая, Г. Г. Лобачева, М. И. Красева с большой искренностью прозвучала скорбь о кончине великого вождя. Как ленинский призыв, входили в жизнь молодые музыканты, объединенные в так называемый «Производственный коллектив Московской консерватории».

На одно из заседаний редакционной коллегии Музсектора пришел высокий белокурый юноша. Он принес свои произведения и произведения своих товарищей, в частности, Б. Шехтера — «Когда умирает вождь». Это был ученик А. Д. Кастальского Александр Давиденко, возглавивший группу молодых композиторов.

Выдвигадось новое поколение советских музыкантов, которому предстояло в жестоких боях с буржуазным формализмом, преодолевая срывы, неудачи и ошибки рапмовских времен, утверждать тот новый советский музыкальный язык, который рождался народом в огне суровой революционной борьбы. А вслед за ними пришли и другие, ныне прославленные песенники Советского Союза.

Советская тема зазвучала полнокровно и мощно в песенном творчестве композиторов.