О русской народной песенной классике

Л. КУЛАКОВСКИЙ

«...Самым высоким видом искусства, самым талантливым, самым
гениальным является народное искусство, то есть то, что запечатлено народом, сохранено, что народ пронес через столетия. Вы же понимаете,
что не может сохраниться в народе, сохраниться в истории, то искусство,
которое не представляет ценности... Народ — это все равно, что золотоискатель, бриллиантоискатель: он выбирает, сохраняет и несет, шлифуя
на протяжении многих десятилетий, только самое ценное,
самое гениальное...».

М. И. Калинин

Уже со времен гениального Глинки, который не только высоко оценил русскую народную песню, проникновенно понял ее, но и сознательно положил в основу своего музыкального творчества, началось мировое признание художественной ценности русской народной музыки.

Можно смело сказать, что каждое прикосновение к ней было источником творческих побед русских композиторов-классиков, давало им новые могучие силы, словно гиганту Антею прикосновение к родной земле, вскормившей его. И наоборот, каждый шаг в сторону от народного творчества толкал композиторов на фальшивый путь, приводил в лагерь модернистов, декадентствующих формалистов; примеры этого знакомы каждому.

Эти поучительные уроки истории были, к сожалению, позабыты некоторыми советскими композиторами. Историческое Постановление ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года, осудившее формалистическое направление в советской музыке, как антинародное, ведущее на деле к ликвидации музыки, явилось началом новой эпохи советского музыкального искусства.

Народная песня в эфире, на эстраде, на сцене театра, в фильме, хоры народной песни, организуемые в каждой области, народный мелос, — все это за последние полтора года стало естественной и бесспорной основой создаваемых произведений.

Все же это положение не должно вести нас к самоуспокоенности. Мы должны сделать многим деятелям, собирающим, использующим и пропагандирующим народное музыкальное творчество, один весьма серьезный упрек: до сих пор они не научились чутко отбирать и ценить в народном искусстве самое главное, яркое и ценное для советской музыкальной культуры. Более всего упрек этот относится к музыкантам, имеющим дело с великой русской народной песней.

Ибо далеко не всё, что звучит в эфире и с эстрад под именем русской песни, заслуживает этого высокого наименования; с другой стороны, среди русских песен мы находим ценности весьма разного масштаба и часто вынуждены констатировать, что исполнители и композиторы явно не умеют узнавать, находить, слышать в своем родном песнетворчестве самые великолепные, неумирающие образцы.

А ведь в русской народной песне, как в ярком фокусе, сконцентрировались художественнотворческие силы великого народа. С необычайной полнотой и силой отобразилась в ней история долгих веков его трудной, но славной жизни, наполненной напряженной борьбой с угнетателями, борьбой за покорение природы, и лучшее в русской песне — это ее огромный размах и глубина идейного содержания, высокая художественность. Эти качества живут во всех вдохновенных образах народного творчества, являющихся как бы сгустками воли, мысли, чувств создавшего их народа. Вековою шлифовкой своих мелодий народ наш довел их до такого художественного совершенства, что сумел выпазить и передать в них потомкам огромное идейно-художественное содержание.

Песни, отшлифованные в продолжении столетий, — это, конечно, не новые песни, но и не «архаика», к которой так тянуло теоретиков и историков музыки. Тяготение к такой архаике, к формально «интересным» мелодиям, боязнь «субъективных» художественно-эстетических оценок приводили к неумению отобрать среди народных песен самые значительные; результаты этого до сих пор болезненно сказываются в деятельности наших музыкальных работников, связанных с русской народной песней. Собрать общими усилиями подлинные жемчужины народного мелоса, которые знакомы каждому, понятны и любимы с детских лет, — такова ближайшая задача, стоящая перед нами.

В разрешении этой задачи мы можем опереться на русских композиторов-классиков — и как

прочно опереться! Сознательный отбор самых стильных, лучших образцов русской народной песни с особенным успехом был осуществлен Балакиревым и Римским-Корсаковым в их сборниках, получивших столь широкую и заслуженную известность. Русские композиторы, правильно понявшие, что проблема сбора песен неотделима от их отбора, сознательно включили в свои сборники те песни, которые сочли самыми художественными из числа им известных. «Объективистские» позиции теоретиков, считавших художественно-эстетические оценки произвольными и «ненаучными», были бы для них неприемлемы. Как родные сыны своего народа, одаренные исключительно чутким слухом, они смело и уверенно судили о художественной ценности напева даже тогда, когда песня явно имела многовековую давность. И если в сборниках песен, составленных со всею внешней «научностью», значительная часть песен часто бывает малоценными вариантами, в сборниках русских композиторов такого «отсева» не было и быть не могло. Со всею решительностью можно заявить, например, что тоненький сборник Балакирева — всего из 40 песен, записанных на слух, одноголосно, научно не документированных, — для познания русской песни, ее достижений дает неизмеримо больше, чем некоторые увесистые тома, снабженные академически полными комментариями, но составленные, видимо, по принципу «что попадается под руку», без учета и понимания художественной значимости песен. Дело в том, что сборник Балакирева — результат вдумчивого, чуткого, отбора песен музыкантом, действительно любящим и знающим песни своего народа. Потому-то его сборник и сыграл в истории русской музыки такую выдающуюся роль.

К сожалению, инициатива наших ксмпозиторов-классиков не получила достойного продолжения, и последующие сборники русских песен, хотя и заключали в себе порою немало ценного, не поднимались до того уровня, который был ранее достигнут. Тем более важно подчеркнуть, что дело отбора лучших русских народных песен должно быть достойным образом продолжено и завершено. Общими усилиями должна быть создана а нтология русской народной песни, составленная из подлинно лучших образцов — «золотого фонда» русской народной песни. Именно такая антология сможет дать всестороннее представление о стиле русской народной музыки, о ее высоком художественном уровне.

Создание антологии русской народной музыки — проблема исключительной трудности и важности. Разрешение этой проблемы потребует, прежде всего, огромной теоретической и практической организационной работы, коренной перестройки принятых поныне методов изучения народной музыки, методов ее отбора как во время «полевой» фольклорной работы, так и при пересмотре материалов из существующих сборников, фонограммархивов и т. п. Ибо эти методы уже показали на практике и в учебной работе свою непригодность.

Не менее важные задания в процессе работы над антологией встанут и перед композиторами. А сама антология, в свою очередь, явится могучим оружием в нашей борьбе за народность музыкальной культуры, за правильную ориентацию музыкальной фольклористики, исполнительской и композиторской практики. Наконец, она поможет разрешению ряда проблем музыкальной эстетики, так слабо еще разрабатываемой музыковедами.

В данной статье не место подробно анализировать причины бессилия музыкальной фольклористики перед лицом стоящих перед нею практических задач. Напомним лишь, что основной причиной этой беспомощности были рабское преклонение перед методами западноевропейского музыкознания, паническая боязнь эстетических оценок образцов народной музыки. Поэтому исследования отдельных элементов народной музыки, (более всего ладов и ритмов) приобрели абстрактный хапактер, оказались искаженными, даже неспособными помочь изучению целого — народных мелодийных образов, повели многих фольклористов по явно формалистическому пути.

В результате этого теоретики, посвятившие себя изучению народной музыки, до сих пор не опубликовали ни одной работы, в которой показали бы обоснованные методы изучения народной песни и вскрыли бы художественное содержание хотя бы одной народной мелодии.

Народные мелодии — этот подлинный голос матери-родины — давно уже перестали быть внятными для космополитов и «новаторов-модернистов» от искусства. Сама оокова народной музыки — ее мелодийность — подвергается атакам и наскокам со стороны западных модернистов, потерявших представление о том, что такое мелодия, чем является она для музыки. Музыканты-фольклористы не давали должного отпора этим наскокам. А достаточно вспомнить хотя бы несколько чудесных русских песен, вдуматься в их глубокое содержание, чтобы для каждого выступили во всей красе грандиозные очертания искусства, созданного русским народом, его песен, пронесенных сквозь ряд веков до нашей эпохи.

Можно ли, например, позабыть хоть на мгновенье о знакомой нам «Высоте» — песне, записанной уже два века назад (если не более) сибирским (или уральским) казаком Киршей Даниловым, о той «Высоте поднебесной», которую Римский-Корсаков перенес на страницы своего сборника, а потом сумел раскрыть, развернуть и показать своим современникам во всей ее подлинной красоте! Ибо композитор, хотя и пользовался современными ему средствами, гармоническими и оркестровыми красками, без сомнения, понял и вое. становил художественный образ «Высоты» вполне правильно. По скупым и схематичным очертаниям одноголосно записанного напева РимскийКорсаков угадал торжествующий пафос, широту и удаль могучей древнерусской песни, закономерно увековеченной им в торжествующем гимне новгородской вольницы, песне, ставшей едва ли не самым ярким моментом «Садко».

Вспомним другую мелодию — нежной девичьей хороводной песни «Липыньки», записанной и опубликованной также в XVIII столетии (в 1790 году, в сборнике Прача-Львова). Освещенная любовным вниманием Чайковского и РимскогоКорсакова, песня эта известна каждому по «весенней сказочке» — «Снегурочке». Трудно, кажется, представить более, типично «девичью» песню, нежную, грациозную, неуловимо гибкую, плавную. А вместе с тем сколько собранности, гармоничности в этом напеве, по-своему уравновешенном, закономерном, самобытном.