Интересно отметить, что романсы Варламова были широко распространены до их напечатания. Их ждали с нетерпением. В журнале «Галатея» было помещено воззвание к Варламову: «Русский наш певец Варламов готовит к печати музыкальный альбом. Ради бога, Александр Егорович, не мешкайте, не отдаляйте нашего наслаждения, мы так любим слушать, заслушиваться обольстительными вашими напевами»¹.

«Молва» в № 24 за 1832 год помещает «музыкальную новость»: «Января 1-го выйдет музыкальный альбом на 1833 год, состоящий из девяти песен и романсов сочинения
г. Варламова».

Содержание «Музыкального альбома» глубоко характерно для основного направления творчества Варламова. Из девяти романсов, там помещенных, — четыре написаны на слова поэта Цыганова. Среди них и знаменитый «Красный сарафан», создавший Варламову громадную популярность и «обошедший все уголки России».

Как во время своей жизни в Москве, так и в Петербурге, Варламов был близок к определенному художественному направлению, к определенному кругу лиц. Среди них большой и несомненный интерес представляют четыре имени: Цыганов, Кольцов, Мочалов и Аполлон Григорьев.

Обращение Варламова к поэзии Цыганова в первом же сборнике романсов носит симптоматический характер. Цыганов представляет собою фигуру весьма характерную для русской художественной культуры 30-х годов. Провинциальный актер, позже актер Московского Малого театра, Цыганов был вместе с тем знатоком и собирателем народной песни, исходившим почти всю Россию, чтобы «послушать родные звуки у русского человека в скорбный и веселый час»¹, и автором поэтических песен, во многом соприкасавшихся с поэзией Кольцова. При жизни его не была напечатана ни одна из его песен, несмотря на то, что их пели и знали.

Не меньшее значение имела для Варламова поэзия Кольцова. Белинский первый поставил Кольцова в ряд «великих народных поэтов». Он отмечал народную окраску, простоту, наивность и искренность его стихотворений. «Вот этакую народность мы высоко ценим: у Кольцова она благородна... и в то же время она у него неподдельна, не натянута и истинна»³.

Эти моменты «простоты и истинности», столь характерные для Кольцова и песенной поэзии того времени, определяли собою и творчество Варламова. И не случайно один из ярких представителей русского сценического искусства, знаменитый трагик Мочалов, обращается к Варламову с просьбой написать «Песнь Офелии» к «Гамлету» Шекспира, который он ставил в свой бенефис. Влияние Мочалова на искусство было огромное. Черты, восхищавшие в нем Белинского, — «правдивость, искренность и нутро», — тесно связаны с песенной поэзией. Мочалов сам был поэт, автор песен, из которых некоторые, например: «Ах ты, солнце, солнце красное», стали популярны. Мочалов был непосредственно связан с Цыгановым. Они были знакомы по театру. Стихотворение «Посвящение» Цыганова Мочалову говорит об общности их творческих интересов.

К периоду петербургской жизни Варламова относится его дружба с Аполлоном Григорьевым. Григорьев был так же, как и Цыганов, большим знатоком и собирателем народной песни. Ему принадлежит исследование о народных песнях⁴. Варламова с Аполлоном Григорьевым сближали, кроме любви к народной песне, и другие общие черты. «Для лирического поэта, — писал Ап. Григорьев, — всего важнее искренность чувств». Ап. Григорьев был большим почитателем таланта Мочалова. «С именем Мочалова, — писал он в своей статье о Мочалове, — сливается эпоха романтизма в мысли, романтизма в жизни. Мир, им созданный, создан из веяний его эпохи: этот мир, в свою очередь, внес в массу общей жизни могущественное веяние, которое отдалось и в слове и в звуке (Варламов) и в нравственном настройстве известною поколения»⁵.

Благодаря знакомству и дружбе с Ап. Григорьевым, Варламов попадает в литературную среду тогдашнего Петербурга. Он знакомится с редактором журнала «Репертуар и Пантеон»
В. Межевичем. Заметка В. Зотова в «Историческом вестнике» знакомит с характером литературного круга Межевича. Он пишет: «У Межевича собирался иногда по вечерам небольшой круг сотрудников «Репертуара и Пантеона», умно и горячо ораторствовал Аполлон Григорьев, пел Варламов разбитым, надтреснутым, но полным выражения голосом свои задушевные романсы»⁶.

Интерес Варламова к русской песне, к народному творчеству определился еще в раннем детстве. В любви к народной песне он сам признавался в рецензии на оперу Верстовского «Тоска по родине», напечатанной в «Галатее» в 1839 году⁷. Он писал: «Музыке нужна душа, а у русского она есть — доказательство наши народные песни». Из предисловия, написанного им к «Школе пения» (1840 год), также виден серьезный интерес Варламова к народному творчеству. Варламов стремился осознать особенности народных песен, изучить историю их возникновения. В «Репертуаре и Пантеоне» читаем: «Варламов сказал, что он на некоторое время займется окончанием некоторых важных сочинений по части теории музыки и истории русских напевов. Об этом последнем предмете у него собрано много новых и любопытных сведений и материалов»⁸ .

В своем творчестве Варламов пытался обобщить интонационные особенности русской город-

_________

¹«Галатея», 1839 г., ч. 4, стр. 352.

²По отзыву Ф. Кони, лично знавшего Цыганова. См. «Русский биографический словарь», Спб. 1901 г.

³«Сочинения Белинского», т. 1. Спб. 1836 г., стр. 170.

⁴«Русские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны». «Отечественные записки», 1866 г., № 5–6.

⁵А. А. Григорьев. Спб., 1876, стр. 347–348.

⁶«Исторический вестник», 1890 г., февраль, стр. 335–337.

⁷«Галатея», 1839 г. ч. IV, «Артистическое известие» — рецензия Варламова на оперу Верстовского «Тоска по родине». Здесь интересно отметить необычную роль Варламова, как музыкального рецензента.

⁸«Репертуар и Пантеон», 1845 г., т. XI Театральная летопись. Письма в провинцию.

ской бытовой песни. С большой чуткостью он воссоздает характер народных песен, строит мелодию на типических интонационных оборотах русских напевов. Очень удаются Варламову песни плавного протяжного характера. Мелодическое движение развивается с большим напряжением, как бы преодолевая препятствия, и путем такой раскачки голоса достигается кульминация. Таково мелодическое строение ряда его песен, например: «Время, времячко», «Ах ты, молодость», «Что так рано, травушка, пожелтела» и т. д.

В последней песне Варламов широко пользуется также подголосками в фортепианном сопровождении.

Наиболее характерные песни, с плясовыми, народного склада мелодиями связаны у Варламова с текстами Кольцова и частично Цыганова.

Варламов подчиняется своеобразному кольцовскому ритму стиха. К лучшим романсам этого типа можно отнести: «Я любила его», «Так и рвется душа», «Глаза» на слова Кольцова, «Ох болит да щемит», «Что это за сердце» на слова Цыганова.

Особое место в творчестве Варламова занимает его романс «Красный сарафан», также написанный на слова Цыганова и получивший очень большое распространение¹. Н. А. Титов в своих воспоминаниях пишет: «Красный сарафан» произвел фурор и пелся везде и всеми, словом, сделался общею песнью. Он был певаем всеми сословиями и в гостиной вельможи, и в курной избе мужика...» Насколько популярен был этот романс, можно судить по авторской ремарке в водевиле Ф. Кони «Петербургские квартиры» (1840 год): «Через окно со двора слышится разная музыка, в том числе шарманка играет «Красный сарафан».

В «Северной пчеле» в фельетоне о Цыганове дается оценка стихотворения Цыганова и романса Варламова: «Голос (соч. А. Е. Варламова) так же хорош и народен, как и слова»². Широкую известность получила также песня «Вдоль по улице метелица метет» (народный текст»)³. Н. А. Титов в своей песне «Ах, поведайте, люди добрые» (в первой части) использует почти без изменения ту же мелодию, что и Варламов в «Метелице», что указывает на то, что тот и другой пользовались подлинной народной мелодией.

Близость к театру толкала Варламова на путь «театрализации» романса. Приемы, которыми он пользуется в 30-х годах, находятся в прямой зависимости от театрального искусства, от сценических приемов. Это сказывается в фактуре романса, в использовании речитатива оперного типа, в роли сопровождения, являющегося как бы сценическим фоном.

Его «Песнь Офелии» к трагедии «Гамлет», три «Песни безумной» для драмы «Майко» драматурга Беклемишева (друга Мочалова) представляют собою небольшие драматические эпизоды, построенные на сюжетных столкновениях, на динамических контрастах, на темповой противоположности. Большую роль в этих театрализованных романсах играет сопровождение, носящее оркестровый характер, насыщенное тремолирующими аккордами и остинатными фигурами в басу. Драматизм подчеркивается также внесением изобразительных программных элементов (завывание ветра, шум моря и т. д.).

Стремление к максимальному обострению контрастов и внесение внешних программных эффектов приводят к мелодраматизму. В этом отношении интересен отзыв Н. В. Станкевича. В письме к Л. А. Бакуниной (Москва, 1837 г., 30 января) он пишет: «Вы не можете себе представить, как действует на меня эта безумная Офелия! Бледная, с растрепанными волосами, убранная соломою приходит она на сцену и начинает петь. Музыку написал Варламов. Я постараюсь достать ее. Первая песня у него очень хороша и проста, с аккомпанементом нескольких аккордов, которые медленно тянутся и умирают прекрасно — но дальше музыка несколько оперна. Это не идет...»⁴.

Свои навыки и знание приемов сценического искусства Варламов переносит и на романсы, написанные не для театра. Характерным является выбор сюжетных текстов. Образцом цельного по развитию «драматического»⁵ романса можно считать «Песню разбойника» — «Что отуманилась, зоренька ясная» на слова Вельтмана⁶. Образ разбойника строится на мелодии, драматизированной внесением речевой интонации. Трактовка текста многогранна. Здесь протягиваются нити к творчеству Мусоргского.

Ту же романтическую направленность имеет романс «Оседлаю коня» на слова Тимофеева⁷.

В старых изданиях Стелловского имеется подзаголовок: Баллада. Принадлежит ли это обозначение самому Варламову, или его сыну Георгию Варламову — редактору издания, или Ап. Григорьеву, принимавшему большое участие в издании и подготовлявшему для него биографию композитора? Во всяком случае, оно характерно для творчества Варламова,

–––––––––

¹На мелодию «Красного сарафана» скрипач Венявский написал вариации для скрипки и оркестра. Ее использовал Тальберг в своих «Фантазиях на русские темы».

²«Северная пчела», 1846 г., № 61, стр. 241. Фельетон «Журнальная всякая всячина».

³Песня «Вдоль по улице метелица метет» (на два голоса) вышла в Москве у Грессера, с посвящением П. А. Бартеневой.

⁴«Переписка Н. В. Станкевича». Москва, 1914 г., стр. 510.

⁵В этом же плане следует отметить романс на слова Ф. Глинки «Нет доктор, нет, не приходи».

⁶«Песня разбойника» из поэмы «Муромские леса», которую поют разбойники, отправляясь на разбой, при встрече с новыми товарищами. Романс «Что отуманилась, зоренька ясная» напечатан был впервые в «Музыкальном альбоме» на 1833 г. Москва, Грессер, 1832 г.

⁷Интересно отметить, что до сих пор текст этого романса приписывался Кольцову, и во всей изданиях, не исключая и последнего (Музгиз, 1937 г.), этот романс печатался с обозначением: Слова Кольцова. И даже при жизни Варламова в концерте, в котором участвовал и сам Варламов, Бутурлин пел этот романс с тем же обозначением. Между тем в стихотворении Тимофеева использованы две первые строки стихотворения Кольцова, что и дало повод к неправильному обозначению. См. стихотворение Тимофеева «Тоска», «Песни русских поэтов», редакция И. Н. Розанова. «Советский писатель», 1936 г., стр. 448.