Выпуск № 5 (11) | 1934 - страница 16

переосмысливанием этих приемов, с точки зрения нового музыкального материала, в соответствии с новыми требованиями, предъявляемыми им.

Неправильно было бы думать, что А. Давиденко творчески абсолютно избежал влияний современной буржуазной музыки. Так напр., целый ряд эпизодов и отдельных творческих приемов (напр., эпизод «Сыпь, гармошка») одного из лучших его произведений — «Улица волнуется» — несомненно находятся в родстве с «Петрушкой» Стравинского. Но в том-то и дело, что, учась многому — в том числе и у Стравинского — А. Давиденко подчиняет свою «технологию» законам, диктуемым новым идейным содержанием.

Откуда же композитор А. Давиденко почерпнул свои новые, подлинно советские интонации, где он нашел свою новую, пролетарскую, глубоко реалистическую музыкальную речь?

А. Давиденко — один из немногих композиторов, вся творческая деятельность которого протекала в неразрывной, повседневной, живой практической связи с массовым музыкальным движением. Он работал во многих хоровых кружках города Москвы, проводил большую музыкальную работу в Красной армии и флоте, последнее время работал с колхозными музыкальными кружками (Веневская МТС). Он знал массу, чувствовал ее и умел подойти к ней. Его исключительное уменье проводить массовое пение исходило именно из этого. Ибо и масса чувствовала его своим, близким.

Советский художник в своем творчестве не может ни на минуту забывать о пролетариате, о массах, для которых он (художник) творит. И А. Давиденко всю свою творческую жизнь твердо помнил об этом.

Но неправильно было бы полагать, что мировоззрение А. Давиденко и его творческий путь были свободны от противоречий и ошибок, что все в оставшемся от него музыкальном наследстве в равной мере полноценно. А. Давиденко представляет собой настолько значительное явление на советском музыкальном горизонте, так многому можно и нужно у него учиться, что было бы недопустимым и вредным пытаться замолчать эти ошибки, тем более, что они являются типовыми для определенных периодов советского музыкального творчества.

В ряде ранних произведений А. Давиденко («Кузнец», «Баллада о хлебе и мечах») мы находим черты мелкобуржуазной схематизации и известной ходульности, которыми подменялась подлинная живая конкретность музыкальных образов. Абстрактность образа кузнеца «вообще», прославление Труда (с большой буквы), ложная аффектированность — все это находит свое отчетливое проявление в ранних произведениях А. Давиденко. От этих недостатков не свободна и стоящая значительно выше, хотя и написанная в то же время баллада «Коммунист». Нарочито безымянный («двадцатый») коммунист является в большей мере абстрактным символом, нежели реальным героическим человеком.

Произведения периода 1926–1929 гг. несравненно более конкретны.

В этот период А. Давиденко пишет ряд превосходных произведений (большинство его лучших массовых песен и ряд больших хоров). Однако многие из них несут в себе элементы стихийности и анархизма. В таком произведении, как «Улица волнуется», это проявляется особенно ярко. Здесь революционная толпа, свергающая царизм, представлена как бушующая стихия, лишенная какой бы то ни было организованности и руководства.

В последующие годы (1931 г.) в творчестве А. Давиденко появляются явления кризисного порядка. В этот период меньше всего мы видим в его творчестве следы работы над повышением мастерства и над изучением музыкального наследства.

Творческая работа А. Давиденко идет как бы по двум линиям. Он пишет «Подъем вагона» и одну из своих лучших массовых песен — «Винтовочку». В то же время многие из произведений этого периода не только чисто мировоззренчески, но, что совершенно естественно, и музыкально оказываются более бедными, чем непосредственно предшествующее им творчество. Простота музыкального языка нередко подменяется в них упрощенческой примитивностью. Поверхностная погоня за «злободневной актуальностью», не подкрепленная идейно глубоким осознанием происходящих событий, в результате приводит А. Давиденко к созданию таких явно неудачных произведений, как напр, песня «Мы тебе отрубим когти, Пуанкаре» или частушки про лодыря.

Здесь несомненно сказались ошибки РАПМ в отношении разрешения проблемы наследства, точно так же как элементы кризисного порядка в области творчества у А. Давиденко являлись результатом ошибок, допущенных РАПМ в области творческих установок, в частности, одностороннее преувеличение значения массовой песни, как единственного

пути творческой перестройки советских композиторов. Однако этот кризис был недолговременным.

1932 год явился для А. Давиденко началом нового бурного творческого подъема, как всегда у всего связанного с дальнейшим углублением его работы в массах. Именно к этому времени относится его работа в Черноморском флоте, начало интенсивной работы среди колхозного крестьянства.

Именно в этом году А. Давиденко создает свою замечательную «Чеченскую сюиту», в которой прежнее огромное и полноценное мастерство сочетается с большим подъемом социалистического мировоззрения. «Чеченская сюита» представляет собой превосходный образец произведения, мастерски, без какого-либо буржуазно-эстетского любования использовавшего национальный музыкальный материал.

В самое последнее время, в процессе работы в Веневской МТС, он совместно с поэтом Сурковым приступает к созданию музыкально-драматического действия «Деревенская свадьба» и заканчивает свою работу над оперой «1905 год».

Большое чувство горечи и обиды охватывает, когда в расцвете своих творческих сил умирает большой художник. Он не напишет теперь ни одной ноты, не создаст ни одной строчки. И остается только изучать оставшееся от него наследство, содействовать тому, чтобы его творчество пробивало себе дорогу во все более широкие массы.

Жизнь А. Давиденко была замечательной жизнью для композитора именно потому, что он и в своей работе, и в своем творчестве представлял собой подлинного советского художника.

Необычайной была его смерть. Накануне ее он с поэтом Сурковым строил планы большой и радостной дальнейшей работы. Утром своего последнего дня он радовался тому, что была принята в пионеры его дочь. Последние часы своей жизни он провел на первомайской демонстрации, слившись с торжествующими победоносными массами рабочего класса, вне которого немыслимо было его творчество.

Он пришел домой и умер.

В почетном карауле у его гроба стояли рабочие, кружковцы и композиторы, пионеры и профессора, красноармейцы и рабфаковцы.

И когда шедшие за гробом А. Давиденко рабочие хоры пели его призывные, победные, боевые песни, такие, казалось бы, не подходящие для похорон, — это не казалось странным. Ибо это была высшая честь, которую может заслужить пролетарский художник, певец трудящихся масс.

Л. Калтат и Д. Рабинович

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Л. Калтат и Д. Рабинович

Содержание