В Ленинграде

Конценты В. Нильсена и А. Геронимуса

О лауреатах последнего конкурса пианистов — ленинградцах Вл. Нильсене и Ал. Геронимусе — наша пресса забыла сейчас же после конкурса: за три с лишним года в печати не появилось ни одной заметки об исполнительской деятельности этих пианистов. Как растут эти художники? В каком направлении развиваются? — Ответ на эти вопросы дают концерты Нильсена и Геронимуса в Малом зале Ленинградской консерватории (16 и 18 января 1941 г.).

Владимир Нильсен обладает подлинным артистическим обаянием, тем «личным магнетизмом», который, по словам Бузони, дает возможность одному человеку привести множество «случайно собравшихся чужих людей в одно и то же душевное состояние». Нильсен чувствует аудиторию и способен увлечь слушателей. Мягкая, диференцированная звучность, умелое пользование звуковыми пропорциями, любовное и бережное отношение к каждой детали музыкальной ткани, тонкая волнообразная динамика и пластичная ритмика в кантилене — таковы характерные черты искусства Нильсена. Из программы отчетного концерта запомнились проникновенное исполнение вариаций Моцарта, интерпретация редко исполняемой As-dur’ной сонаты Вебера, блестяще сыгранное сверх программы «Perpetuum mobile» Вебера.

И вместе с тем, несмотря на ряд превосходно исполненных произведений, концерт В. Нильсена не вполне удовлетворил: мы вправе были ожидать от талантливого пианиста обогащения его художественной палитры, преодоления односторонности его исполнительского творчества. Нильсен преувеличенно подчеркивает одну сторону музыкального образа. Он всюду смягчает углы, снимает резкости, все играет напевно, все несколько приглаживает, всюду привносит мечтательность и улыбку. В пьесах Листа (этюд f-moll, «Валленштадтское озеро», «Waldesrauschen», «Feux follets», «Gnomenreigen») односторонность такой трактовки особенно резко бросалась в глаза.

Выразительность «Валленштадтского озера» основана прежде всего (но, конечно, не только) на изобразительных сторонах этой пьесы. У Нильсена «Валленштадтское озеро» лишается своей характерности, картина природы превращается в йесню, чуть сентиментальную и расплывчатую. Аналогичное превращение претерпевает и «Waldesrauschen»: пианист красиво ведет мелодическую линию, забывая о характерном темном (чуть страшном!) звуковом фоне этюда. В интерпретации Нильсена этот звуковой фон ближе к нежному журчанию ручейка, чем к шуму леса, а пьеса, в целом, походит на «Песню без слов» Мендельсона. «Feux follets» мне пришлось слышать у Нильсена на конкурсе. Я писал тогда, что виртуозные данные пианиста велики, но не безупречны, и что в этом причина не вполне удачного исполнения Листа. С тех пор Нильсен вырос как виртуоз. Но и сейчас исполнение «Feux follets» не удовлетворяет: пианист лишает этот замечательный этюд ритмической остроты и «демоничности». Вообще «мефистофельская» сторона творчества Листа не получает отражения в интерпретации Нильсена.

Центральное место в программе второго отделения концерта заняла h-moll’ ная соната Листа. Исполнение сонаты не лишено было дефектов: пианисту не удалось полностью овладеть этим трудным сочинением, неоправданное смещение кульминационных точек лишало это монументальное произведение пропорциональности, подчас коробили чисто технические недостатки (грязные октавы). И все же исполнение сонаты порадовало; оно свидетельствует о новых качествах, появляющихся у Нильсена: ритмической воле и мужественности. Нильсен показал, что он может выйти из того узкого круга чувств и идей, в котором все еще находится.

Александр Геронимус, как художественная индивидуальность, — полная противоположность Нильсену. Исполнение Геронимуса проникнуто героическим пафосом, романтической приподнятостью. Волевой, пружинящий, «сопротивляющийся» ритм — характерная черта интерпретации пианиста. Геронимус обладает превосходными виртуозными данными; у него мягкое, густое и полное forte, протяжное «поющее» piano. Исполнение Геронимуса порывисто, лишено статичности. В первом отделении концерта, посвященном Шуману, особенно убедительно прозвучали новелетта (ор. 21, № 1) и финал фантазии. Путь к Шуману, думается мне, пианисту проложила работа над исполнением произведений Брамса (яркое исполнение концерта Брамса запомнилось еще с конкурса). Геронимус воспринимает Шумана через Брамса, подчеркивая в Шумане «брамсовские черты». Из программы второго отделения концерта (Чайковский, Дебюсси, Скрябин) запомнилась насыщенная драматизмом интерпретация 1-й части fis-moll’ной сонаты Скрябина.

Но далеко не всегда исполнение Геронимуса убедительно. Пианист часто злоупотребляет своими сильными сторонами, и тогда исполнение его становится однотонным и однообразным. Подчеркнутый ритм и пафос — сильнодействующие средства, нуждающиеся в противодействии. Там, где надо играть «markiert», «kräftig» , «appassionato», «dramatico», — пианист в своей стихии. Но беспрерывное напряжение утомляет, постоянная смена высоких разрядов притупляет восприимчивость, ничем не компенсируемая героическая приподнятость (а иногда и «взвинченность») приедается. Геронимус не пользуется в своем искусстве простой и естественной речью. Он забывает о законе контраста, афористически сформулированном К. С. Станиславским: «Когда играешь доброго, ищи, где он злой...».

Отсутствие звуковой расчлененности и гибкости — другой недочет пианиста. Одновременно звучащие элементы музыкальной ткани сливаются. Бурный звуковой поток сметает тонкие детали. Звучность лишается рельефности и объемности. Собственно говоря, пианист пользуется двумя динамическими плоскостями — forte и piano. Но такой динамикой не передать всех оттенков фортепианных произведений романтиков и особенно импрессионистов. Здесь нужны звуковые переходы, умелое использование постепенных нарастаний и постепенных спадов, умение «рисовать» фортепианным звуком. Нельзя играть однообразным «жирным» звуком Andante из fis-moll’ной сонаты Скрябина. Без тонкости и гибкости звучания эта музыка лишается обаяния.

Я подробно остановился на недостатках Геронимуса именно потому, что считаю его одним из наиболее одаренных молодых пианистов нашей страны. Геронимус вдумчив, много работает над собой и несомненно сможет преодолеть свои недочеты.

В заключение несколько слов о наших концертных организациях. По неведомой причине наши филармонии лишают московских слушателей возможности знакомиться с молодыми ленинградскими пианистами, а ленинградскую аудиторию — с молодыми пианистическими силами Москвы. Можно ли считать нормальным, что лауреат последнего конкурса пианистов, ленинградец Геронимус, после конкурса не играл в Москве, а лауреат того же конкурса пианист Исаак Михновский не концертировал в Ленинграде? Почему ряд других даровитых молодых ленинградских пианистов — Н. Перельман, В. Разумовская, П. Серебряков, М. Хальфин и др. — не появляются на концертной эстраде Москвы? Почему мы не слышим в Ленинграде Т. Гутмана, Эм. Гроссмана, И. Аптекарева? Почему представитель старшего поколения советских пианистов С. Е. Фейнберг провел в Ленинграде лишь часть концертов из интереснейшего цикла «Хорошо темперированный клавир» Баха? — На все эти вопросы хотелось бы получить ясный ответ.

Л. Баренбойм

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В Ленинграде

Конценты В. Нильсена и А. Геронимуса

Л. Баренбойм

Содержание