был показан не в действии, а в отдельных монологах философски-созерцательного характера. Исполненные вне контекста, они неизбежно ограничивали образ.

Наиболее ярко очерченными в музыке показались нам фигуры Казбича и, особенно, Азамата. Его образ — одна из лучших и вдохновенных находок композитора. Теплые и правдивые нотки вложены Гайгеровой и в музыкальную характеристику Максима Максимыча.

Очень многие страницы оперы Гайгеровой привлекают своей искренностью, горячим сочувствием к героям, большой любовью к самой теме. Музыкальный язык Гайгеровой не всегда свободен от влияний и заимствований. Порой чувствуются реминисценции «Половецкого стана» из «Князя Игоря», 6-й симфонии Чайковского и «Пиковой дамы». Но, вместе с тем, в первой опере молодого композитора есть уже и самобытные черты, и достаточно зрелая композиторская техника, и умение симфонически мыслить, и хорошее использование музыкального фольклора.

По замыслу Гайгеровой, опера кончается эпилогом, переносящим зрителя в наши дни и изображающим колхозное празднество на Кавказе. Такая концовка, приданная классическому произведению, звучит, на наш взгляд, неубедительно и тенденциозно. Идеи и образы великого поэта, воплощенные в музыке советским композитором, должны быть актуальны сами по себе. Едва ли они нуждаются в подобном «осовременивании»!

Почти весь цикл романсов А. Шеншина, объединенный общим названием «Былые годы», написан на философские стихотворения Лермонтова. Но приходится с сожалением говорить о резком противоречии между замыслом поэта и музыкальным его выражением. Поэтическая мысль Лермонтова, как бы она ни была сложна и глубока, — всегда конкретна и проста, всегда согрета чувством и облечена в художественный образ. Музыкальная мысль Шеншина в этих романсах — абстрактна и суха. «Омузыкаленный» лермонтовский стих утрачивает в них свою природную мелодичность. Он звучит искусственно и надуманно. Из всего цикла Шеншина романс «Любил и я в былые годы» («В альбом С. Н. Карамзиной») — пожалуй, единственный, где тема развивается более органично.

В романсах Бакалова («Итак, прощай», «Отчего», «Из-под таинственной, холодной полумаски», «Силуэт») заметно влияние романсовой лирики Рахманинова, воспринятое притом скорее подражательно, чем творчески. Для большинства бакаловских романсов характерна преувеличенная аффектация фортепианных интродукций и заключений, что никак не вяжется с внутренним звучанием лермонтовской лирики. Как отрадное исключение, выделяется романс «Отчего», написанный искренно и просто.

Едва ли не лучшее впечатление оставили романсы С. Фейнберга «Сон», А. Гедике — отрывок из стихотворения «Ночь» («В чугун печальный сторож бьет...») и А. Мосолова — «Горные вершины». Последний романс разительно отличается от ранних произведений Мосолова своей простотой, отсутствием вычурности. В нем привлекают сдержанная строгость и внутренняя сосредоточенность, присущие этому замечательному стихотворению Гете — Лермонтова.

Е. Канн

Романсы советских композиторов на слова Лермонтова

Музыкальное управление Комитета по делам искусств организует в связи с предстоящей юбилейной лермонтовской датой прослушивания советской романсной музыки, написанной на тексты великого поэта.

Программа первого вечера была составлена из вокальных произведений С. Василенко, А. Дроздова, М. Красева, украинских композиторов В. Косенко, Ф. Надененко и ленинградцев — В. Волошииова, Б. Майзеля, В. Томилина.

Подавляющее большинство демонстрировавшихся романсов посвящено ранним стихам Лермонтова, доныне очень редко находившим отражение в русской музыке (таковы, например, недавно изданные произведения Василенко: «Послушай, быть может», «Пан», «Арфа», романс Красева «Силуэт», «Грузинская песня» — Дроздова).

Стремясь как можно полнее охватить сложную, многообразную тематику Лермонтова, многие композиторы обращаются к его философской лирике; таковы, например, романсы Волошинова. К сожалению, удачный выбор тем не сопровождается у Волошинова столь же удачным музыкальным их выражением. Полные глубокой мысли и философского значения стихи «Мой дом везде, где есть небесный свод» — в музыке Волошинова измельчены. Интонации этого романса искусственны и вычурны, мелодическая линия разорвана. Досадное чувство вызывает и

другой романс Волошинова — «Пускай ханжа глядит с презреньем», с его скачущим ритмом в духе канкана(!).

Украинская вокальная музыка на тексты Лермонтова была представлена пьесой Надененко («Прощанье»), близкой по манере Аренскому и ранней лирике Чайковского, и мелодичным романсом Косенко «Отчего».

К числу наиболее удавшихся романсов на лермонтовские тексты принадлежит романс Зары Левиной «Сосна». Композитор своеобразно трактует тему этого стихотворения. Суровый и печальный колорит лирического лермонтовского пейзажа получил в музыке Левиной мягкую, женственно-просветленную окраску. Романс «Сосна» подкупает ясностью и непосредственной логикой рисунка. Мелодия, развивающаяся на фоне «баркарольного» сопровождения, просто и естественно сливается со стихом.

Надо отметить также романс ленинградского композитора Б. Майзеля «Взошла заря» (на стихи из поэмы Лермонтова «Хаджи-Абрек»). Поэтическая тема звучит здесь веско и значительно. Простыми средствами композитор убедительно передает ощущение яркости и торжественного величия рассвета.

Первый же просмотр лермонтовского вокального репертуара заставляет напомнить нашим композиторам о забытом ими жанре поэзии Лермонтова — о его гражданской лирике.

Ведь если не считать двух-трех произведений («Смерть поэта» Е. Голубева, «Кинжал» Б. Майзеля), — гражданские темы лермонтовской поэзии все еще остаются вне творческого внимания советских музыкантов.

Е. К.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Е. Канн

Романсы советских композиторов на слова Лермонтова

Е. К.

Содержание