КОМПОЗИТОРЫ ОБ ИСПОЛНИТЕЛЯХ

М. Вайнберг

СЛУЖЕНИЕ МУЗЫКЕ

Совместная работа с коллективом Московского камерного оркестра под руководством Рудольфа Баршая для каждого советского автора источник огромной творческой радости. Эту радость посчастливилось испытать и мне.

Сначала я встретился с камерным оркестром как слушатель. Меня поразила прежде всего эмоциональная атмосфера, царившая на его концертах, — атмосфера возвышенной, я бы сказал, романтической влюбленности в музыку. Она завладевала залом сразу и целиком. Коллектив возродил хорошие традиции камерного музицирования, и симптоматично, что по его примеру возникли другие камерные оркестры (насколько мне известно, в Ленинграде, Таллине, Вильнюсе и в Московском институте им. Гнесиных).

Наша творческая дружба началась в 1960 году, когда я написал в расчете на этот ансамбль Симфониетту для струнных и литавр. Работая над ней, я старался вникнуть в художественную специфику оркестра, отличавшую его от прочих симфонических и камерных составов.

Немалая заслуга Р. Баршая, талантливого инструменталиста и организатора, заключается в том, что он сумел объединить в коллективе музыкантов, близких друг другу по музыкальным вкусам, взглядам, пониманию художественных задач. Достигнуто единое дыхание, выработано определенное качество звука, пластичность и разнообразие штриха. Именно поэтому оркестр обладает редкой ансамблевостью при сохранении индивидуальных качеств каждого из его участников. Тонкое ощущение стиля композитора, проникновенная простота, отсутствие малейшей рисовки, позы на эстраде — все эти качества направлены на то, чтобы ярче раскрыть характерные особенности того или иного сочинения. Оркестр состоит из столь тонких, чутких музыкантов, великолепно ощущающих замысел автора, что обычно приходится очень мало им подсказывать (в этом я убедился на собственном опыте и опыте моих товарищей).

Скромный на первый взгляд количественный состав оркестра, основу которого составляют струнный квинтет, два гобоя и две валторны, не помешал «баршаевцам» накопить обширный и разнообразный репертуар — от Корелли, Перселла, Баха до Шостаковича, Прокофьева, Стравинского, Бриттена. Многие сочинения старинной и современной зарубежной музыки оркестр исполнил впервые в нашей стране. А сколько новинок советской камерной музыки родилось под непосредственным воздействием этого коллектива ! Для него писали Н. Раков, Ю. Левитин, Р. Бунин, Н. Чаргейшвили и другие. Кроме упомянутой Симфониетты, мною написан еще Концерт для флейты и струнных. А сейчас я работаю над новым произведением, рассчитанным на струнный квинтет, которое предстоит исполнить камерному оркестру.

Особо хочу сказать о незабываемом впечатлении, которое оставляют концерты оркестра с участием Зары Долухановой. Это поистине моменты возвышенные и чистые! Невольно приходит в голову мысль: хорошо, если бы при коллективе существовал небольшой вокальный ансамбль. Это расширило бы художественный диапазон оркестра, а может быть, и способствовало рождению нового жанра советской музыки. Мне кажется, целесообразно было бы ввести в состав оркестра несколько духовых инструментов (флейту, кларнет, фагот, трубу) и литавры. Я знаю ряд советских камерных сочинений, написанных с участием духовых инструментов, которые по этой причине исполняются редко, а некоторые и вовсе никогда не звучали.

Разнообразна и богата концертная жизнь оркестра. За шесть лет он выступал в очень многих городах Советского Союза и в ряде зарубежных стран.

Мне хочется пожелать коллективу еще более тесной дружбы с советскими композиторами, дальнейших успехов в его прекрасном служении музыкальному искусству.

Р. Баршай и М. Вайнберг

ПУТЬ ИСКАНИЙ

Труд театрального художника принято считать недолговечным, жизнь его произведений — скоропреходящей. Но вот прошло почти сорок лет с того памятного дня 1923 года, когда декорации и костюмы молодого Исаака Рабиновича к «Лисистрате» в постановке Вл. Немировича-Данченко заблистали на сцене Музыкальной студии Московского художественного театра, а затем прочно утвердились в истории театра.

Почти через сорок лет эти декорации, по-античному строгие и сложно простые, вновь возникли перед нами среди двухсот пятидесяти других работ, представленных на выставке Исаака Рабиновича в московском Доме актера. Выставка зримо рассказывает о пути художника: от ранних опытов у Вл. Немировича-Данченко и в Еврейском театре до сотрудничества с вахтанговцами, от неосуществленных замыслов до зрелых произведений. Все это, наконец, собралось воедино и «открыло» нам Рабиновича.

Каким же он был? Экспериментатор, ниспровергатель традиций, задиристый и полемичный, темпераментный и неугомонный, живой Рабинович смотрит и сегодня со своих эскизов, споря и убеждая, одерживая одну победу за другой.

Ломать и сокрушать каноны, созидать и утверждать новое — таков девиз поколения, к которому принадлежал художник поколения, взращенного революцией. С этим девизом пришел он в начале двадцатых годов в театр, где вместе с великими деятелями отечественной режиссуры Немировичем-Данченко и Станиславским принялся за реформу оперной сцены.

И. Рабинович

В чем же заключался новаторский дух его работ?

В том, что их автор — первый и почти единственный художник музыкального театра, который принес на оперную сцену яркую, безудержную характерность. В том, что Рабинович один из немногих, стремившихся в своей практике к соответствию изобразительного облика спектакля стилистике, манере выражения композитора. Именно поэтому Рабинович оказывался истинным соратником передовых оперных режиссеров.

Неуемный интерес к сценическим характерам движет кистью и мыслью Рабиновича в каждом спектакле. Он равно силен и в экспериментальной постановке Вл. Немировича-Данченко «Карменсита и солдат» (Музыкальная студия МХАТ, 1924 г.), и в спектакле Большого театра «Евгений Онегин» (1933 год, режиссер —

«Любовь к трем апельсинам», эскизы костюмов

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка