Выпуск № 9 (26) | 1935 - страница 19

Множество подобных историй припомнилось мне во время Adagio, пока не обрушился первый аккорд финала. «Ведь это только трезвучие с задержанной квинтой, кантор (сказал я вздрогнувшему соседу), правда, в несколько мудреном расположении, так как неизвестно, что же считать в басу — А литавр или F фагота? Посмотрите хотя бы у Тюрка, часть 19-я, стр. 7» ¹. — «Ах, сударь, вы очень громко разговариваете и, конечно, шутите». Тихим, боязливым голосом я ему шепнул на ухо: «Кантор, берегитесь грозы! Молния не посылает вперед ливрейного лакея — прежде чем ударяет, в лучшем случае ей предшествует буря. Таков уж ее обычай». — «Всеже такие диссонансы должны быть приготовлены»... В это время низвергнулся уже другой. «Кантор, прелестная септима трубы прощает вам!».

Я совершенно изнемогал от собственной кротости, я изо всех сил сжимал кулаки...

Теперь ты, дирижер, доставил мне прекрасную минуту, взяв в низкой теме басов такой превосходный темп, что я даже забыл почти всю свою досаду по поводу первой части ², в которой, несмотря на скромную надпись: un росо maestoso, слышна медленная, величественная поступь божества.

«Что же мог Бетховен подразумевать под этими басами?» — «Сударь, с трудом отвечал я, гении имеют обыкновение шутить, здесь нечто вроде песни ночного сторожа»... Прекрасное мгновение исчезло, и снова начался настоящий ад.

И смотрел я на этих бетховенианцев, как они стояли с вытаращенными глазами и говорили: «Это сочинение нашего Бетховена, это немецкое произведение — в последней части имеется двойная фуга, — его упрекали, что он не сочиняет фуг, — но как он ее написал — да, это наш Бетховен!» — Вступал другой хор: «В этом произведении как будто содержатся различные поэтические жанры: в первой части — эпос, во второй — юмор, в третьей — лирика, в четвертой (смешение всех) — драма». Третий принимался хвалить: «Гигантское творение, колоссальное, подобное египетским пирамидам». — Еще некоторые расписывали: «Симфония изображает историю сотворения человека — сначала хаос, потом возглас творца: «Да будет свет!», — дальше солнце восходит над первым человеком, ослепленным таким великолепием» — словом, вся первая глава пятикнижия...

Я становился все злее и все тише. И когда они, усердно следя за текстом, разразились, наконец, рукоплесканиями, я схватил Эвзебия за руку и увлек его по освещенной лестнице сквозь строй ухмыляющихся физиономий. Внизу, при слабом свете фонаря, Эвзебий сказал как будто про себя: «Бетховен — что кроется в этом слове: уже в самом глубоком тембре этих слогов как бы звучит вечность. Нельзя даже представить себе иное начертание этого имени». — «Эвзебий, — сказал я, вполне спокойно, — и ты смеешь хвалить Бетховена? Как лев встал бы он перед вами и спросил: «Кто вы такие, что осмеливаетесь на это?» — Я не о тебе говорю, Эвзебий, ты хороший, — но неужели великий человек должен всегда иметь в своей свите тысячу карликов? Его, кто был так полон устремлений, кто так боролся в бесчисленных боях, — они думают, что поняли его, раз они улыбаются и
_______

¹ Музыкальный теоретик, 1756 — 1813. Прим. изд.

² Мендельсон также исполнял в дальнейшем эту
1-ю часть в «неслыханно быстром» для Шумана темпе. Прим. изд.

хлопают? Они, которые не могут разобраться ни в одном, самом простом музыкальном законе, они хотят позволить себе судить о мастере в целом? Они, кого я обращаю в бегство, как только произношу слово — контрапункт, кто, едва лишь ухватив у него что-либо чувством, тотчас же восклицают: «О, это сделано прямо для нас!» Они, которые хотят говорить об исключениях из правил, которых они не знают, — они, ценящие в нем не строгую меру при его гигантских силах, но именно чрезмерное, — мелкие людишки, ходячие вертеровские страдания, настоящие слабые, подражающие взрослым, мальчишки, — они хотят его любить и даже хвалить?...

Давидсбюндлеры, я сейчас не знаю никого, кто бы имел на это право, кроме некоего силезского помещика, который недавно так писал одному музыкальному торговцу:

Милостивый государь,

Ну, скоро мой музыкальный шкаф будет в порядке. Посмотрели бы Вы, как он великолепен. Внутри алебастровые колонны, зеркала с шелковыми занавесками, бюсты композиторов, словом — роскошь. Но чтобы украсить его самым великолепным образом, попрошу еще Вас выслать мне полное собрание сочинений Бетховена, так как он мне очень нравится.

Что здесь еще можно добавить, я, по крайней мере не знаю...

«ЯРОСТЬ ПО ПОВОДУ ПОТЕРЯННОГО ГРОША»

РОНДО БЕТХОВЕНА

Op. posthumum¹

Трудно себе представить что-либо более-веселое, чем эта шутка.

Я сразу начал хохотать, когда недавно впервые проигрывал ее. Каково же было мое изумление, когда, просматривая ее вторично, я прочел следующее примечание: это Capriccio, найденное в бумагах Бетховена, следующим образом озаглавлено в рукописи: «Ярость по поводу потерянного гроша, вылившаяся в виде Каприччио». — О, эта очаровательнейшая, бессильнейшая ярость, подобная той, которая овладевает вами, когда вы не можете стащить с ноги сапог, — вы пыхтите и топаете ногой, а он флегматически посматривает снизу вверх на своего владельца. — Ну, наконец-то вы попались, бетховенианцы! Совсем по-иному мог бы я прийти в ярость от вас и мог бы нежнейшим образом погладить вас кулаком — всех вместе и каждого в отдельности, — когда вы, вне себя от восторга, закатываете глаза и заявляете: Бетховен — весь в стремлении к необычайному, его полет — от звезды к звезде, ему чуждо земное! «У меня сегодня душа совсем нараспашку», — было его любимым выражением, когда он находился в хорошем настроении. И он смеялся как лев и наносил удары вокруг, — потому что был всегда неукротим.

Этим Capriccio я побиваю вас. Вы найдете его обыкновенным, недостойным Бетховена, так же как и мелодию «Радость, светлой дщерью счастья»... из d-moll’ной симфонии, вы засунете его далеко,
_______

1 «Die Wut über den verlornen Groschen», изд. под. op. 129. Op. cit., В. I, S. 123. Статья датирована
1835 г. Ред.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

«ЯРОСТЬ ПО ПОВОДУ ПОТЕРЯННОГО ГРОША» РОНДО БЕТХОВЕНА

Op. posthumum 1

Содержание

«ЯРОСТЬ ПО ПОВОДУ ПОТЕРЯННОГО ГРОША»

РОНДО БЕТХОВЕНА

Op. posthumum¹