Выпуск № 11 (216) | 1956

Прим. 1 (продолжение)

Склонность к драматизму, к воплощению сильных, взволнованных эмоций заметна и в третьей части Сюиты (Ноктюрн), и в траурном финале, насыщенном тревожными интонациями Марша funèbre и нервными ритмами. Во второй, скерцозной части («Фантастический танец») уже проявляется тяготение юного автора к юмору, к гротескным гармоническим эффектам. Трудно поверить, что эта Сюита, отмеченная свободой развития, единством тематических связей, написана пятнадцатилетним музыкантом. Многое в ней предвосхищает скорбно-патетические темы Пятой симфонйи, Квинтета, некоторых прелюдий (из соч. 87).

Присущий Д. Шостаковичу дар портретиста, чутье театральности интересно проявились в музыке Двух басен Крылова — «Осел и соловей», «Стрекоза и муравей» (соч. 4); меткие приемы «натуральной» звукописи, гибкость декламации, стремление скупыми штрихами запечатлеть резко контрастные образы — все обличает здесь последователя русской классической школы. Но острота линий, едкая ироничность выдают манеру современного художника. Достаточно привести в пример самодовольнотупую медлительную речь Осла, сопровождаемую окарикатуренными гармониями:

Прим. 2

Allegro

и — как контраст — сладостные фиоритуры Соловья:

Прим. 3

Andanllno

За исключением широко известных «Трех фантастических танцев», все произведения Д. Шостаковича консерваторских лет (включая два скерцо для оркестра, восемь прелюдий, Трио, пьесы для виолончели) остались неизданными и неизученными. Будущий исследователь, вероятно, сумеет проследить, какими путями подошел композитор к своей Первой симфонии, наиболее значительному произведению его юности.

Современники сразу оценили Первую симфонию, как радостное, многообещающее событие в истории русской музыки. Критик Н. Малков, один из тех, кто когда-то приветствовал молодого Прокофьева, писал в журнале «Жизнь искусства»: «Новое произведение превзошло мои ожидания. Юный музыкант растет и крепнет, приобретая все большую уверенность в технике композиции. Углубляется и содержание его здорового бодрого творчества. Подкупает свежесть, цельность музыкальной мысли, ее молодой, стремительный бег»¹.

Впоследствии Первую симфонию характеризовали, как пьесу задорную, юношески игривую, основываясь главным образом на ярко запоминавшемся озорном скерцо, полном брызжущей энергии. Когда сейчас слушаешь Симфонию, становится ясно, что на первом плане в ней вовсе не скерцозные, а скорее театрально-трагические образы: полон скрытой тревоги основной образ первой части — волевой, чеканный марш; острыми коллизиями насыщены третья и четвертая части, в которых важную роль играют ритмы траурных шествий. В немногих чисто лирических эпизодах (хрупкая вальсовая тема в первой части или поэтичное Lento) уже заметно своеобразие лиризма Д. Шостаковича — тонкого, сдержанного, мечтательно-нежного.

О последующем десятилетии композиторской биографии Д. Шостаковича (1926–1936 гг.) было в свое время сказано немало горьких, но справедливых слов. Сам композитор, признав неудачу Второй и Третьей симфоний, назвал их отражением «творческого распутья». Действительно, после Первой симфонии, в которой еще ясно ощутимы связи с русской

_________

¹ «Жизнь искусства», 1925 г., № 22.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим. 1 (продолжение)

Прим. 2

Прим. 3

Содержание