Америке молодежного симфонического оркестра, которым руководит дирижер Петр Меренблюм. С этим оркестром выступали почти все крупнейшие музыканты Америки — Ф. Крейслер, Я. Хейфец, Г. Пятигорский и другие. В коллектив постоянно вливаются новые и новые музыканты, получающие здесь хорошую профессиональную выучку. Вполне понятные недостатки исполнения обычно искупаются молодостью, горячим энтузиазмом.

Оркестр сыграл первую часть Симфонии Калинникова. Потом по просьбе оркестрантов мы с А. Дедюхиным исполнили несколько пьес. В заключение я сыграл с оркестром Концерт Сен-Санса.

Беседуя с музыкальной молодежью, я постоянно слышал одни и те же вопросы: о системе обучения в наших консерваториях, о новинках советской музыки, о работе молодых советских композиторов. И почти все, с кем мне довелось беседовать, выражали горячее желание поучиться хотя бы некоторое время в Московской консерватории, авторитет которой за рубежом необычайно высок.

В Америке очень интересуются «молодой порослью» советской музыки. Однако там плохо знают новинки. Я рассказывал, как умел, о развитии нашей молодежи, говорил о сочинениях Г. Галынина, Б. Чайковского, М. Вайнберга, К. Караева и некоторых других. Наше общение с американскими музыкантами в этом отношении оставляет желать много лучшего.

* * *

Во время поездки я часто ощущал приветливое отношение и горячий интерес простых американцев к советским людям. За несколько дней до отлета в Америку у меня родилась дочь. Американская печать падка до всяких подробностей жизни артистов. Должен сказать, что моей Оленьке газеты уделяли такое внимание, что она стала в некотором роде популярной. Однажды после концерта ко мне за кулисы зашел безработный музыкант. Он тепло поздравил меня, потом сказал, немного смутившись:

— Передайте вашей дочке вот эту музыкальную шкатулку, пусть висит над кроватью. Больше у меня ничего нет, извините...

В другой раз я получил от неизвестного лица посылку, в которой были детские игрушки: они тоже предназначались моей дочке.

Почти всюду я дружески встречался и беседовал с американскими музыкантами. Их интерес и расположение были вызваны глубоким интересом к советским людям, к нашей культуре. Наши разговоры неизменно вращались вокруг этой темы.

Вспоминается один из таких дружеских вечеров у виолончелиста Виктора Готлиба. Я был глубоко тронут, когда меня приветствовали собравшиеся музыканты, сыграв на виолончелях «Бразильскую Бахиану» Вилла Лобоса. Музыканты подарили мне партитуру и голоса этой пьесы с трогательной надписью. В ответ я сыграл Сонату Прокофьева, которую мои друзья выслушали с большим интересом.

* * *

В Сан-Франциско мы попали 30 апреля. У нас уже было первомайское настроение: ведь в родной Москве праздник уже начался!

...Но надо спешить на репетицию с симфоническим оркестром Сан-Франциско под управлением дирижера Энрико Хорда (он родом из Испании). Репетируем виолончельный Концерт С. Прокофьева, к которому местные музыканты отнеслись с таким же вниманием, как и их коллеги в Нью-Йорке. Оркестр — высокопрофессиональный коллектив, чуткий, тонко чувствующий ансамбль. Концертмейстером оказался скрипач Наум Блиндер, выходец из России. Он, кстати, является учителем недавно выступавшего в СССР скрипача Исаака Стерна.

Концерт состоялся в оперном театре Сан-Франциско. По-моему, это самый красивый и самый лучший по акустике зал Америки. Концерт (он был затем дважды повторен) привлек большую аудиторию. Было много русских. На первом концерте присутствовала почти исключительно молодежь.

После концертов я попал, наконец, в «Клуб виолончелистов Сан-Франциско», о котором так много слышал. Собралось более ста человек. После официальных при-

ветствий началось самое интересное. Я услышал несколько виолончельных ансамблей. Играли взрослые, потом подростки. Исполнялись части из Шестой сюиты Баха (в переложении), пьеса Хиндемита, сыгранная в унисон. Потом объединенный ансамбль исполнил сочинение одного из присутствующих виолончелистов. Чтобы хоть как-то разрядить это «виолончельное бдение», я сыграл на рояле несколько фортепианных этюдов.

Потом нас всех пригласили к столу, на котором стоял огромный тульский самовар, а рядом с ним — метровый пирог с кремовой надписью: не без удивления я прочитал свое имя и первый такт из до-мажорной Сюиты Баха.

* * *

Мое пребывание в США подходило к концу. Предстоял еще один сольный концерт в Чикаго, после чего я должен был выступить в ряде городов Канады. Из всех впечатлений этой последней части поездки мне более всего запомнилось посещение небольшого канадского городка Палермо, в который мы ненадолго заехали, направляясь осматривать Ниагарский водопад.

В Палермо живет много украинцев, приехавших сюда еще в начале века. На свои средства эти люди купили участок земли и поставили там памятник Тарасу Шевченко. Этот памятник — подарок советских людей — является копией с известного памятника поэту, установленного в Киеве. Неподалеку расположен и музей Шевченко. Здесь любовно собраны фотокопии рукописей поэта, его рисунки, гравюры. Всюду по стенам висят дары канадских украинцев музею — вышивки, резьба по дереву, искусно раскрашенные яйца. Но самое чтимое, что свято хранится в этом скромном музее и что, волнуясь, показал нам его хранитель г. Медведь, — это щепотка земли с могилы Шевченко, привезенная сюда одним канадцем.

Концерты мои в Торонто (я играл здесь в верхнем этаже большого универмага — в городе нет специального камерного зала), в Монреале и в Оттаве (для работников советского посольства) были завершены. Полуторамесячные гастроли, давшие мне так много впечатлений, окончились. Летя домой, в Моокву, я думал о том, как важно сейчас общение людей друг с другом. Простое дружеское рукопожатие может иногда разрушить искусственно воздвигнутые барьеры. Начавшие налаживаться культурные связи США и СССР — хорошее предзнаменование. Я верю в плодотворность этого содружества, как и люди моей страны, пославшей меня сказать об этом языком музыки простым людям Америки.

Нью-Йорк — Москва

* * *

Пражская весна

И. Мартынов

Весна в Праге — это зеленеющий холм Петржина, море сирени на Карловой площади, белые подсвечники каштанов, под которыми с утра до вечера не смолкает веселый смех и говор. Весна в Праге — это волны музыки, разливающиеся в театральных и концертных залах, старинных садах и парках. На улицах появляются афиши музыкального фестиваля «Пражская весна», и в течение двадцати четырех дней он находится в центре всеобщего внимания.

Фестиваль имеет свои традиции. Каждый год он открывается исполнением цикла симфонических поэм «Моя родина» Сметаны. А в заключение играют Девятую симфонию Бетховена. Концерты проходят не только в обычных, предназначенных для этого залах, но и во дворцах, музеях, библиотеках, парках. Проникновенно звучит музыка старых мастеров под сводами Клементинума, Вальдштейновского дворца и других исторических зданий Праги. В эти дни с особенной силой ощущаются давние музыкальные традиции, которыми по праву гордится Чехословакия.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пражская весна

И. Мартынов

Содержание