Выпуск № 8 (201) | 1955 - страница 36

К. Опочинине, сопровождавшем бабушку в этом заграничном путешествии).

Здесь же приводится несколько различных версий происхождения этой песни в опере Россини: «Говорят, встретившись с ним [т. е. Россини] однажды в обществе за границей, Каверин и относительно его позволил себе шутку. Россини искал музыкальную фразу для будущей своей оперы "Севильский цирюльник". Петр Павлович пропел ему:

Ах, на что было огород городить,
Ах, на что было капусту садить».

Рассказывается (там же) и иное: «Россини, бывший во Флоренции у Малышевых, на вопрос, заданный кем-то из присутствующих, скоро ли он окончит свою оперу, отвечал, что ему недостает еще одной арии, но, услыхав в это самое время мотив русской песни, напеваемой одной молодой девушкой, графинею Апраксиной... воскликнул: "J’ai mon affaire!" ["Нашел!"] — и тотчас убежал домой, чтобы записать мелодию».

Обращает внимание, что во всех приведенных источниках говорится об одной и той же русской песне — в прямой связи с Дж. Россини и со временем, близким сочинению «Севильского цирюльника» (1815). Однако факт сообщения композитору данной мелодии приписывается различным лицам. Создается впечатление, будто несколько русских знакомых композитора, находившихся тогда в Италии, словно сговорившись, при встречах с Россини пели ему одну и ту же русскую песню...

Несомненно, в этих противоречивых свидетельствах отразился, хоть и в искаженном виде, достоверный факт: в 1815 году Россини действительно услышал от кого-то русскую песню «Ах, зачем бы огород городить» и в том же году написал кантату. В оперу «Севильский цирюльник» мелодия русской песни была включена несколько позднее: известно, что Россини написал оперу быстро (менее чем за три недели!), первая же постановка ее состоялась 20 февраля 1816 года в Риме.

Каким же образом кантата Дж. Россини в течение ста сорока лет оставалась неопубликованной и неизвестной даже исследователям?

После смерти Е. Кутузовой многие принадлежавшие ей вещи хранились в доме Ф. Опочинина, мужа младшей дочери Кутузовых Дарьи Михайловны, в сельце Шишкино, в двадцати пяти верстах от города Углича.

Шишкинский дом представлял собою настоящий музей — с коллекциями фарфора, хрусталя, оружия, с богатой библиотекой и обширным архивом. Там же находилась знаменитая колесница пушечного лафета, в которой было привезено на родину тело М. И. Кутузова (его везли, поочередно сменяясь, жители лежащих на пути городов). Там же оставались дневники и записки вдовы великого полководца и посвященная ей кантата Дж. Россини.

После Великой Октябрьской социалистической революции все это было передано в Угличский краевой музей.

В 1942 году профессор Московской консерватории Н. Райский передал в Центральный Музей музыкальной культуры письмо своего бывшего ученика, певца-любителя И. Субботина, сообщавшего, что, путешествуя, он случайно обнаружил подлинную рукопись Россини. На телеграфный запрос И. Субботин ответил, что рукопись находится в г. Угличе Ярославской области. Музей командировал своего сотрудника на розыски. Это было в декабре 1942 года.

С помощью А. Гусева-Муравьевского (бывшего директора Угличского музея) удалось выяснить, что такая рукопись действительно имеется. В инвентарной книге она была записана без упоминания имени Россини. После длительных поисков мы нашли ее на дне одного из ящиков в подвале хранилища.

Неизвестная кантата Россини была перевезена в Москву и с этого времени находится в фондах Центрального Музея музыкальной культуры имени М. И. Глинки.

Автограф Россини написан скорописью, характерным для Россини размашистым, несколько неровным почерком, и при сличении с другими автографами композитора не вызывает никаких сомнений в подлинности.

В рукописи кантаты нет помарок и исправлений, но имеются пропуски знаков альтерации, встречаются сокращенные обозначения, порой описки; аккомпанемент по расположению не всегда совпадает с вокальной партией.

Однако изучение рукописи убеждает, что это не небрежность, а эскизная манера лаконичной условной записи. Эскизность записи подтверждается и тем, что места, которые могут быть истолкованы различно или которые Россини хотел почему-либо выделить, он выписывал подробно, со всеми знаками, лигами, динамическими обозначениями и т. п. А кажущаяся небрежность связана с той гениальной непринужденностью и легкостью письма Россини, о которой А. Серов писал: «Кажется, что художник создал вещь улыбаясь, шутя, создал, как игрушку, как шалость, как будто нехотя…»¹

Как большинство «посвятительных» кантат того времени, произведение облечено в форму изящной мифологической сцены.

Кантата написана для трех исполнителей: двух Гениев (одна партия изложена в теноровом, другая — в басовом ключе) и Авроры — Утренней зари (также в басовом ключе). По совету Б. Асафьева, партии были расшифрованы как тенор, баритон и контральто (Аврора). Известно, что Россини не раз применял низкие женские голоса в центральных партиях своих опер. Есть соблазн предположить, не предназначалась ли эта партия для исполнения самой именинницей — Екатериной Ильинишной Кутузовой; партия Авроры в сравнении с другими партиями, виртуозно сложными, отличается большой простотой вокальной фактуры.

Б. Асафьев высказал мнение, что в характере фортепианного сопровождения есть нечто от чембало, а кое-где даже от гитары. В то же время во многих деталях изложения сказываются черты оркестрового стиля Россини, так хорошо знакомого нам хотя бы по «Севильскому цирюльнику».

В кантате три эпизода. Первый — Andante (си бемоль мажор) в характере серенады. Гении обращаются к Утренней заре. Во втором эпизоде (ре мажор) появляется сама Аврора; ее партия представляет собой типичный россиниевский оперный речитатив. Третий эпизод — Allegro (соль мажор) начинается мелодией русской песни «Ах, зачем бы огород городить» и переходит затем в торжественный апофеоз, не теряя, впрочем, оттенка камерности и интимности, свойственного всей кантате.

Что представляет собой заимствованная Россини русская песня «Ах, зачем бы огород городить»?

_________

¹ А. Серов. Критические статьи, т. I, СПБ, 1892, стр. 274.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание