Николай Яковлевич Мясковский

(К пятой годовщине со дня смерти)

Б. АСАФЬЕВ

В музыке нередко происходит невольная чересполосица: жанр, необходимый эпохе, властно диктует свою волю, и композиторы пробуют в нем свои силы порой в «обязательном порядке», независимо от прирожденных качеств таланта. Совершенно искренно стремясь быть услышанными, они культивируют чуждую им сферу, иногда почти до потери своего лица. Не совсем верно говорится, что мощное дарование в любом жанре проявит себя одинаково. Проявит одинаково свое уменье — это верно, но и то до известной степени: в одном случае как мастерство, но едва ли не чаще как ремесло. Безукоризненно стилистическое освоение чуждого жанра без ломки его («Фиделио» у Бетховена) или без насилия над собой (область «чистой» симфонии у Римского-Корсакова) вряд ли мыслимо. Глазунов, удерживающийся от оперы, — в этом факте сказываются и композиторский этос и мужество.

...Итти «против течения» и за настойчивыми требованиями со стороны господствующего жанра провидеть необходимость становления жанра иного качества — дело нелегкое. Творческой настойчивости тут мало. Мало и академического упрямства мастера. За такого рода упрямство любая сильная эпоха отомстит безоговорочно.

Нужен высокий, для всех убедительный этический тонус творчества, его явно содержательная интеллектуальная направленность, в характерных чертах музыки выявленная. И этого мало: дело не в характерно-индивидуальном качестве творчества, а в полноте и пламенности чувства, привлекающих сердца слушателей к себе. Самое прекрасное мастерство и стилевая безупречность не составят «рекламы» для стороннего господствующим течениям жанра музыки, если он не зазвучит, как органичное, природное высказывание таланта, только или

_________

Публикуемая впервые статья о Н. Мясковском была написана Б. Асафьевым летом 1942 года в Ленинграде. Печатается с небольшими сокращениями. — Ред.

преимущественно в данной области творчества говорящего от полноты душевной.

Так сложно обстояло дело в начале нашей эпохи с продвижением симфонизма в советскую культуру. Жизнь требовала от композиторов быстрого, точного и сметливого реагирования в лаконичных формах, насыщенных повсеместно и для всех живыми интонациями. Афоризм, как мудрое и одновременно гражданским пафосом пронизанное обобщение, — этого хотелось, и именно это качество в кованой художественной оправе или даже в злободневном импрессионистски летучем звукообразе и волновало, и призывало, и собирало мысли и чувства.

Конечно, массовая песня выступала впереди всего. Симфония — сфера интеллектуально-вдумчивого обобщения — не могла не запаздывать в своем познавании эпохи и своем отражении происходящего. Она должна была найти при иных стимулах роста иные средства и иную динамику развития мыслей, чтобы завоевать себе место и право на признание в нашей современности, в ее буйной и бурной перестройке идей и чувствований.

К счастью, в русской музыкальной культуре был сильный мастер, понимавший симфонизм, как становление жизни в ее страстном драматическом, шекспировски коллизийном аспекте.

Драматургия симфонизма, столь остро чувствуемая Чайковским, усугублялась неизбывной сердечностью его мелодики с ее убедительнейшей человечностью. Симфонии Чайковского, сразу вошедшие в репертуар массовых популярных концертов и встретившие глубоко сочувственный отклик, стали той высокохудожественной родной средой, через которую в связи с интенсивно выраставшим зовом «к Бетховену» симфоническая культура прошлого подготавливала рассвет советского симфонизма. И накануне восходящей революционной зари и в ее расцветших лучах вдумчиво и проницательно вел свою творческую неколебимую линию теперь всецело признанный мастер советской симфонии Николай Яковлевич Мясковский.

Иронизировать над все увеличивающимся количеством его симфоний как отдельных «номеров», конечно, не возбраняется. В самом деле, если симфония — не форма-схема, а ряд симфоний, следующих друг за другом с неуклонной методичностью, — не серия лабораторных опытов, то как может один композитор при содержательности современного симфонизма, далеко ушедшего от наивных стимулов и ресурсов, скажем, Гайдна, совершить столько «дел жизни»? Чем же, как не философски сосредоточенным обобщением, должна быть каждая симфония, если в ней сосредоточиваются энергия музыкального мышления и идея музыкального развития как стержня симфонизма?

Мастерство Мясковского, естественно, растет от симфонии к симфонии. Но о том, что тут не серия опытов или своего рода симфониче-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Николай Яковлевич Мясковский

Б. АСАФЬЕВ

Содержание