Выпуск № 9 (178) | 1953 - страница 34

га. «Артист Большого театра М. Рейзен, — читаем мы в его воспоминаниях, — в обществе, где были писатели и артисты, мастерски исполнил песню “Эй, ухнем ”. Когда он кончил, Алексей Максимович сказал, что он глубоко любит эту песню, но всегда удивляется, как никто не замечает, что в этой волжской, бурлацкой песне неправильно вплетены слова “Разовьем мы березу” — слова песни, сохранившейся от языческой обрядности»¹.

В самом деле, песня, из которой заимствованы слова «разовьем мы березу», относится к древнейшим земледельческим календарным песням, приуроченным к весеннему (семицкому) обряду «завивания березки». В песню «Эй, ухнем» (в записи Балакирева) слова «разовьем мы березу, разовьем мы кудряву» попали явно случайно. Наоборот, сообщенные волжским бурлаком слова «раскачаем березу, разваляем зелену» имеют глубокий смысл: они объясняют трудовое происхождение обеих бурлацких песен. Слова эти, относимые к «зеленой» (или кудрявой) березе, указывают на то, что в «Эй, ухнем», как и в «Дубинушке», речь идет о раскачивании и валке деревьев.

При валке дерева корчевкой обычно сначала подрубают корни, а потом, раскачивая артелью ствол дерева («хлыст»), валят его. Упоминание в обеих бурлацких песнях березы и дуба не случайно — эти деревья русской равнины были самыми тяжелыми для корчевки их с корнем. Именно березу и дуб раскачивают бичевой после подрубки корней.

Промыслы корчевки деревьев и передвижения речных судов имели много общего: в том и другом случае вся артель тянула тяжесть бичевой. Понятно, что в обоих промыслах пелись одни и те же песни — «Эй, ухнем» и «Дубинушка».

Отсюда становится ясным смысл и других слов этих песен. Слова хорового подхвата «Дубинушки» известны в народе в трех вариантах: «дубинушка, ухни», «дубинушку мы ухнем», «дубинушка, ухнем». Слова первых двух вариантов (представленные в большем числе записей) означают: «дуб, повались» или «дуб мы свалим». Выражение «дубинушка, ухнем» является, видимо, позднейшим искажением первоначальных двух вариантов².

Зачин песни «Эй, ухнем!» означает «Эй, свалим!». Следующая строка второго варианта «зеленую подернем!»³ означает: подернем бичеву, подвязанную высоко у зеленой кроны дуба; отсюда понятны слова «Эх, ребятушки, сбирайтесь, за веревочку хватайтесь» в одном из вариантов «Дубинушки»⁴. Постепенно раскачивая дерево, артель дергает за бичеву несколько раз — этим в «Дубинушке» объясняется повторение слов «подернем, подернем!»; в песне «Эй, ухнем» — соответственно «еще разик, еще раз».

Вторая строка «Дубинушки» нередко заменяется другими словами:

Эх, зеленая сама пойдет!
Идет, идет, идет, идет.

Слова эти имеют следующий смысл: после того, как артель несколько раз «подернет» за бичеву дуб (или березу), дерево под тяжестью ствола и зеленой кроны начинает само итти, т. е. медленно падать; вот почему в песне поется, что дубинушка «сама пойдет».

Связь «Дубинушки» с бурлацким промыслом валки леса отражена также в народных русских сказках. В сказке «Солдатские сыны», записанной на Севере от сказителя Ф. Господарева, есть такой эпизод: нужно скорчевать большой дуб, у двух мужиков только лопаты, топоры — и у них ничего не выходит. Тогда «они подклали свои руки к этому дубу, то дуб пошатнулся. — А давай-ка "Дубинушку" запоем. — А как же петь? — А ты

_________

¹Цитировано по книге Н. Пиксанова «М. Горький и музыка». Музгиз, М., 1950, стр. 7.

²Выражение «дубинушка, ухни» засвидетельствовано в самой ранней записи слов этой песни И. Корниловым (см. цитированный выше рассказ). В более поздних публикациях «Дубинушки» выражение «дубинушка, ухни» встречается в записях Н. Лопатина, О. Агреневой-Славянской и в первой литературной обработке этой песни, сделанной В. Богдановым. Выражение «дубинушку мы ухнем» также встречается в записи Н. Лопатина. Выражение «дубинушка, ухнем» впервые встречается во второй литературной обработке «Дубинушки», сделанной Л. Ольхиным.

³Н. Лопатин и В. Прокунин. Сборник русских народных лирических песен. М., 1889, стр. 137.

⁴ См. запись «Дубинушки» О. Агреневой-Славянской в «Сборнике песен, исполняемых в народных концертах Д. Агренева-Славянского», М., 1896, стр. 62.

слыхал, как мужики запевают "Дубинушку", когда тяжелый груз тянут? — Оx, дубинушка, охни, зеленая сама пойдет — Ура! — Крикнули "ура", хватили, дуб полетел. — Видишь, "Дубинушка" пособила...»¹

Делаем вывод: обе бурлацкие песни — «Эй, ухнем» и «Дубинушка» — возникли в далеком прошлом как трудовые песни, относящиеся к отхожему промыслу — валке деревьев. Промысел этот восходит к глубокой древности, ко времени развития земледелия на Руси, когда занимавшие огромную площадь дремучие леса расчищались под посевы. Общность более древнего лесосвального промысла с промыслом волокших бурлаков объясняет исполнение во время этих работ одних и тех же песен — «Эй, ухнем» и «Дубинушки».

Со временем связь обеих песен с лесосвальным промыслом оказалась утраченной; соответствие слов песен с промыслом корчевки деревьев потеряло свою опору в окружающей действительности. Песни, особенно при исполнении их волжскими бурлаками во время тяги речных судов бичевой, приобрели более широкий, обобщенный смысл.

Когда слова песни утрачивают связь с породившими их явлениями окружающей действительности и приобретают новое, более широкое содержание, народ, забыв первоначальный смысл песни, не всегда находит нужную замену отдельных словесных выражений.

Вот яркий тому пример: известная песня «А мы просо сеяли» в северных районах, где проса не сеяли, пелась с непонятными словами «А мы росу сеяли» и бытовала в качестве зимней святочной песни; а в южных областях, где сеют просо, песня эта пелась с правильными словами «мы просо сеяли» и бытовала как весенняя хороводная. Когда в подобных случаях опрашивали певцов: «Что же это значит?» — они обычно отвечали: «Кто его знает?.. Нам неведомо. А только у нас так искони поют».

То же случилось, видимо, и с песнями «Эй, ухнем» и «Дубинушка». После того, как песни эти утратили на Волге свою первоначальную связь с породившим их промыслом корчевки деревьев, в «Дубинушке» появилось обессмысленное выражение «Эх, дубинушка, ухнем», а в песню «Эй, ухнем» вошли два стиха из обрядовой песни о завивании березки (вернее всего, что эти два стиха попали в «Эй, ухнем» по созвучию слов: «разваляем» — «разовьем»). Эти новые слова, видимо, не противоречили (или, во всяком случае, не диссонировали) с более широким и обобщенным образным смыслом обеих песен. Поэтому они и утвердились со второй половины XIX столетия в быту волжских бурлаков. Это подтверждается не только балакиревской записью «Эй, ухнем», но и двумя другими вариантами песни, опубликованными Ю. Мельгуновым², а затем в книге К. Бюхера «Работа и ритм» (напев сообщен женой композитора А. Серова).

Ни Балакирев, ни Мельгунов не были повинны в искажении слов песни. Слова эти действительно бытовали наряду с другими, более правильными словами, которые слышал и запомнил М. Горький.

Горький в высказываниях о песнях «Эй, ухнем» и «Дубинушка» касался также и импровизируемой части поэтического текста. Начальные двустишия песен «Эй, ухнем» и «Дубинушка», как и их припевы, сохраняются во всех народных вариантах устойчиво (в сравнительно небольших разночтениях); последующие двустишия обеих песен обычно импровизировались, подобно частушкам. В этих двустишиях звучали жалоба на свою горькую долю, на непосильный труд, протест против рабства и гнета, насмешка над хозяином. Горький, который слышал и записал ряд таких импровизированных двустиший (цитированных им в рассказе «Коновалов», в романах «Клим Самгин», «Дело Артамоновых» и в статье «О сказках»), возмущался, когда в концертном исполнении подлинные слова народных двустиший подменялись словами, нехарактерными для волжских бурлаков, «кем-то», по его выражению, «сочиненными»:

Мы по бережку идем,
Песню солнышку поем,
Ай-да, да ай-да, ай-да, да ай-да,
Песню солнышку поем.

_________

1 Сказки Филиппа Павловича Господарева. Запись текстов, вступительная статья, примечания Н. Новикова. Ред. М. Азадовского. Госиздат Карело-Финской ССР, Петрозаводск, 1941, стр. 66.

2 Ю. Мельгунов. Русские народные песни, непосредственно с голосов народа записанные. Вып. I, М., 1879, № 29.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание