стихотворение «Как бывало ты в темной осени», «Песня для цыганской пляски» (на мелодию «Вдоль по улице молодец идет»).

Но особенно яркое выражение взгляды Н. А. Львова нашли в его «Добрыне, богатырской песне» ¹:

Анапест, Спондеи и Дактили
Не аршином нашим мерены,
Не по свойству слова русского
Были за морем заказаны,
И глагол славян обильнейший,
Звучной, сильной, плавной, значущий,
Чтоб в заморскую рамку втискаться,
Принужден ежом жаться, корчиться...

Как явственно эти львовские строки перекликаются с мыслями Радищева о самобытных путях русской поэзии! Великий русский писатель-революционер решительно выступил против стеснительной для русского языка монополии ямбического стиха: «Парнас окружен Ямбами, а Рифмы стоят везде на карауле... Если совет мой может что-либо сделать, то я бы сказал, что Российское стихотворство, да и сам Российский язык гораздо обогатились бы, если бы переводы стихотворных сочинений делали не всегда Ямбами» ².

Это не случайное совпадение идей. Написав «Добрыню» спустя несколько лет после опубликования «Путешествия» Радищева, Львов показал, что он не только знает эту книгу, но и разделяет воззрения ее автора на самостоятельные пути развития русской поэзии.

Еще более знаменательно, что за три года до появления книги Радищева Н. А. Львов создал драматическое произведение, которое явилось прямым откликом на возраставший в передовых кругах русского общества интерес к народности. Речь идет о либретто одноактной оперы «Ямщики на подставе» («Игрище невзначай»), написанном Львовым для композитора Фомина ³.

В качестве новых героев на русскую сцену явилась шумная ватага простых мужиков-ямщиков, совсем непохожих на изнеженно-чувствительных карамзинских пейзан. Народная «оперка» Львова — Фомина была откровенным вызовом канонам придворных спектаклей. Идейный замысел ее не оставлял сомнений. Демократические тенденции Н. А. Львова особенно наглядно отражены в посвящении либретто ⁴:

...Доволен песенкой простою,
Ямскою, хватской, удалою,
Я сам по русскому покрою
Между приятелей порою
С заливцем иногда пою.

Характерно и само обращение Львова к ямщицкому быту, связывавшемуся в народном представлении с картинами заснеженных просторов, русских дорог, с задушевной протяжной или удалой песней («Ямщикам — как без песни!» — гласит ремарка Львова).

Не случайно ямщицкой песней пользуется не только для характеристики народного быта, но и для эстетических обобщений Радищев: «Лошади меня мчат, извощик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто скорбь душевную означающее» ⁵.

Та же ямщицкая песня упоминается в «Зимней дороге» Пушкина:

Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска.

Творческое содружество Н. А. Львова с выдающимся композитором Фоминым оказалось чрезвычайно плодотворным. В этой «оперке» Фомин дал замечательные примеры принципиально нового, творческого отношения к народной песне. Он подошел к ней не как к материалу для цитирования, образцу для стилизации, но как к живому голосу народа, внимая которому он творил свою самобытную музыку. Музыка Фомина глубже литературной первоосновы. Но надо воздать должное и Николаю Львову: при его участии и творческом содействии и на его материале впервые так по-русски широко, вольно, «во весь голос» смог заговорить замечательный русский композитор XVIII века Евстигней Фомин.

Опера «Ямщики на подставе» не могла не встретить резкого отпора со стороны реакционного лагеря. Так, один из критиков с пренебрежением упоминает про «народные оперки, которые появились на русском театре... с набранной из песенных голосов музыкой... Очень умный и просвещенный человек, — писал критик, — по грехам его сделал такую же оперку: Ямщик на подставе; природный ум автора как-то не пришелся на сцене, может быть, за недостатком воображения. Ямщики не удержались на подставе» ⁶. Опера Львова — Фомина, изгнанная из репертуара, лишь в советское время получила признание и заслуженно заняла место в истории русского музыкального театра.

После «Ямщиков» для Львова начался новый важнейший этап деятельности в области русского народного музыкального искусства.

В 1790 году вышла в свет нотная тетрадь под заголовком «Собрание народных русских песен с их голосами. На музыку положил Иван Прач». Сборнику было предпослано предисловие Н. А. Львова «О русском народном пении» без подписи автора. Ссылка в заголовке на Ивана Прача дала повод историографам приписать ему инициативу составления сборника и даже авторство предисловия.

Так на долгие годы было отодвинуто в тень имя истинного автора этого сборника —

_________

¹ См. 3. Артамонова. Цитированная статья, стр. 276.

² А. Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву. СПБ, 1906, стр. 232 и 233.

³ Либретто «Ямщиков на подставе» было опубликовано в Тамбове в 1788 году (т. е. через год после постановки оперы) без указания имени автора. До недавнего времени автором либретто считался сочинитель музыки «Ямщиков» Фомин. Авторство Львова было установлено 3. Артамоновой (см. цитированную статью «Неизданные стихи Н. А. Львова»).

⁴ См. История русской литературы. Т. IV. Литература XVIII века. М., изд. Академии наук СССР, 1947, ч. II, стр. 447.

⁵ А. Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву. Цитированное издание, стр. 8.

⁶ См. А. В. Финагин. «Евст. Фомин. Жизнь и творчество». Сборник «Музыка и музыкальный быт старой России». Изд. «Academia», 1921, стр. 84 и 85.

Н. А. Львова, хотя современники его оставили свидетельства, казалось, не дававшие места сомнениям. «В 1790 г., — писал Ф. П.Львов, — член нашей Академии Художеств, покойный тайный советник Николай Александрович Львов при помощи охотников и родственников, в его доме беспрестанно певших, в числе которых имел честь быть и я, сделал новое собрание песен, которые с наших голосов положил на ноты г. Прач; предисловие при сем издании написано г. Львовым» ¹.

Авторство Н. А. Львова подтверждают также известный ученый Е. Болховитинов и Г. Р. Державин, который прямо говорит о принадлежности Львову предисловия при сборнике, «где всякого содержания песни, собранные старанием его, положены на ноты придворным капельмейстером Прачем». Далее Державин отмечает: «Некто Матвей Гутри [Гютри], заимствуя от Львова, написал и напечатал на французском языке рассуждение о русских песнях, сказав, что взял оное от Прача... » Между тем, как утверждает Державин, «Прач совсем не знал русского языка и не мог разуметь ни характера, ни красоты тех песен, а клал только слова на ноты по объявлению Львова...» Словом, и здесь Державин справедливо усматривает укоренявшуюся среди иностранцев тенденцию принижать «везде способности и славу русских» ².

Несмотря на такие бесспорные свидетельства, авторство Н. А. Львова было признано лишь через сто лет А. Пальчиковым ³, выпустившим в 1896году четвертое издание сборника уже под именем Львова ⁴.

К сожалению, в это издание не вошло предисловие Львова, напечатанное только в первом издании сборника ⁵. Этот трактат о народной песне, несомненно, явился выдающимся документом для своей эпохи и не утратил интереса и теперь. О русской народной песне, о ее самобытной природе, об особенностях ее строения, об определяющей роли ее в развитии русокой профессиональной музыки Львов говорит столь метко и проницательно, что уже одна эта работа по праву выдвигает его в ряды наиболее чутких ценителей и исследователей русского народного музыкального творчества. Добавим, что статья Львова была первым теоретическим трудом о русской народной песне, написанным в России русским ученым.

В своем предисловии Н. А. Львов подчеркивает неисчерпаемое богатство «мелодических содержаний» русских народных песен, особо выделяя при этом протяжные песни; которые «суть самые лучшие», составляющие «характеристическое народное пение». Примечательно, что Львов, описывая хоровые протяжные песни, обращает внимание на их многоголосный склад. Эти песни Львов прямо называет «армоническими»; они «начинаются выходкой одного голоса, а потом возвышаются общим хором, Высокоразвитые формы русской народной хоровой полифонии, по словам Львова, произвели огромное впечатление на находившегося вто время в России Паизиелло: «...искусный нашего века сочинитель нашел в наших протяжных песнях столько доброго и образ пения оных столь правильно хором исполняем, что не хотел верить, чтобы были они случайное творение простых людей, но полагал оные произведением искусных музыкальных сочинителей...» Львов особо подчеркивает, что «без учения достигли оии певцы до художественной части музыки, то есть до Армонии».

Таким образом предисловие Н. А. Львова явилось первым печатным свидетельством о многоголосном складе русских народных хоровых песен ⁶.

Высказывания Н. А. Львова о значении русской народной песни для развития подлинно народной и национально самобытной русской профессиональной музыки являются красноречивым обобщением его эстетических взглядов. Он убежденно говорит: «Можно себе вообразить, какой богатый -источник представит собрание сие для талантов музыкальных... и для самых сочинителей опер, какое славное употребление могут сделать они и из самой странности музыкальной, какая есть в некоторых песнях наших. Может быть, небесполезно будет сие собрание и для самой философии... Может быть, — заключает Львов, — сие новым каким-либо лучом просветит музыкальный мир? Большим талантам довольно малой причины для произведения чудес, и упадшая на Невтона груша послужила к открытию великой истины». Последние слова звучат пророчески: автор уже тогда словно предугадывал «чудо», которое через полстолетия суждено было свершить Михаилу Глинке, положившему начало русской музыкальной классике.

Н. А. Львов не случайно не раз говорит о «странности музыкальной» в русских песнях, очевидно, разумея здесь ладовое своеобразие русской народно-песенной мелодики. Несомненно, что именно об этом идет речь в следующих строках: «Сколь трудно было собрать голоса народных неписанных, на нескольких тысячах верст рассыпанных песен и положить оные на ноту... всякий легко представить может; но трудность еще не меньшая предстояла в том, чтобы, не повредя народной мелодии, сопроводить оную правильным басом, который бы и сам был в характере народном». Это, однако, по словам Львова, «с возможным рачением пополнено, и бас положен почти везде так, а инде весьма близко, как при исправном хоре поют оный». Львов убежденно заявляет, что подлинность русской народной песни ни музыкальными украшениями, ни поправками «иногда странной мелодии» нигде не нарушена, что собрание его в неприкосновенности сохранило «все свойство народного Российского пения». Это убеждение Львова, впрочем, разделялось далеко не всеми. Уже современники отметили в обработках Прача значительные ритмические упрощения. «Жаль... что Прач на вкус

_________

¹ Ф. П. Львов. О пении в России. СПБ, 1834, стр. 45.

² Г. Р. Державин. Сочинения. Под редакцией Я. Грота. СПБ, 1878, т. VII, стр. 612.

³ Братом известного собирателя народных песен Н. Е. Пальчикова.

⁴ Русские народные песни, собранные Н. А. Львовым. Напевы записал и гармонизовал Иван Прач. СПБ, 1896.

⁵ Ныне это издание представляет библиографическую редкость.

⁶ На это важное для истории русского народного многоголосия свидетельство впервые обратил внимание Е. В. Гиппиус (см. его работ) «О русской народной подголосочной полифонии», «Советская этнография», 1948, № 2, стр. 89 и 90).