Выпуск № 5 (150) | 1951 - страница 20

изведений, например, Бетховена часто требует гораздо больших оркестровых средств выражения, чем те, которыми располагал автор во время их создания. Поэтому Голованов считает целесообразным, например, подкрепление басовой тубой многих мест в tutti финала 5-й симфонии Бетховена. Он считает, что если закономерно исполнение произведений Баха на современном фортепиано или органе, то равным образом закономерно осовременение оркестра Бетховена и других авторов, когда это помогает вскрытию основного в музыке — ее содержания.

Содержанию музыки должно быть подчинено все в исполнительском искусстве. Таков основной принцип Николая Семеновича. Художник может ошибаться, неверно понимать содержание того или иного произведения, но он должен быть всегда глубоко убежден в том, что понимает его правильно, и сделать все для того, чтобы это свое понимание донести до слушателя, «заразить» его своим исполнением и заставить поверить автору произведения.

В этом третья характерная черта Николая Семеновича как исполнителя. Он всегда абсолютно убежден в правильности своего толкования. Но последнее есть не плод досужих домыслов, а результат долгой и углубленной работы над партитурой. Он говорит: «Всякую вещь, которую я ставлю, я всегда глубоко изучаю и знаю». Начало работы его с оркестром есть в то же время окончание долгой и углубленной работы над партитурой. Твердая убежденность в правильности своего толкования и врожденный исполнительский темперамент приводят к той страстности в процессе подготовительной, репетиционной работы над произведением, с какой ее проводит Голованов. Пресловутая его несдержанность во время работы по отношению к артистам оркестра, хора или солистам есть не что иное, как проявление ревнивого чувства художника к тому представлению о произведении, какое создало его творческое воображение. Оно настолько несомненно и цельно для Голованова, что все, что в исполнении руководимых им артистов противоречит его замыслу, вызывает в нем страстную защитную реакцию и воспринимается как искажение цельности и чистоты представляемых им образов. Характерно, что подавляющее большинство работающих с ним артистов прекрасно это понимает и не принимает его резкие замечания в обиду.

Помимо убежденности в своей трактовке произведения, дирижеру необходима еще и воля для того, чтобы передать, внушить свои намерения исполнителям. И этим качеством Николай Семенович обладает в огромной степени. Воля его несгибаема. Во время исполнения ей подчинено все. Отсюда необычайное единство стиля в исполнении всех, произведений под его управлением, будь то на концертной эстраде или на оперной сцене.

Голованову совершенно чужда поза, чуждо все внешнее, рассчитанное «на публику», на эффект. Это сказывается и в манере его исполнения, и в поведении за пультом, и в технических приемах. Он считает, что дирижер должен забыть о том, что на него смотрит публика, он должен думать только о раскрытии содержания вещи. Как скромно он появляется за пультом! Он старается пройти как можно незаметнее от входа в оркестр до своего места. Мне даже кажется, что он до сих пор еще стесняется своего появления на эстраде и за пультом в опере. Так же скромны и скупы все его дирижерские движения. Но в то же время они предельно целесообразны и выразительны. Его техника требует специального изучения как образец полного отсутствия внешней эффектности. Она есть результат огромной внутренней концентрации, аккумуляции энергии и воли. Под всем этим кроется настоящий, могучий темперамент, и тоже сосредоточенный в себе и не «разбазариваемый» в излишней жестикуляции «на публику». Подлинный темперамент, настоящее творческое горение, а не аффектация, подобная шипящему, но холодному бенгальскому огню.

Таковы, в общем, основные черты его дирижерского облика, и благодаря им далеко не всякий стиль музыки близок ему как исполнителю. Он и сам чутьем взыскательного к себе художника понимает это и в подавляющем большинстве случаев исполняет произведения, отвечающие его творческой природе. «Всеядность» в искусстве он считает качеством отрицательным, как и беспринципность в убеждениях. По его мнению, она свидетельствует об отсутствии своего собственного лица, т. е. об отсутствии подлинного, большого исполнительского таланта. Принципиальность в художественных убеждениях, страстность и даже «художественное пристрастие» в восприятии произведения искусства — качества, необходимые для настоящего мастера-исполнителя.

Это же сказывается на другой стороне его таланта. Он принадлежит к категории дирижеров, целиком подчиняющих себе исполнителей, что и понятно, так как, будучи «невсеядным», он не может допустить разного толкования. Правда, в большинстве случаев исполнители, выступающие под управлением Голованова, ощущают воздействие его могучей воли в начале работы, к концу которой их убеждает и захватывает единство целого, которого он добивается от исполнения. Такое единство Николай Семенович считает необходимейшим условием всякого коллективного художественного исполнения.

Он высказывает об этом на первый взгляд парадоксальную мысль: «Говорят, что дирижер насилует волю исполнителей, подчиняет ее себе. Это верно и необходимо, но, конечно, в разумных пределах. В исполнении единого целого должна быть единая воля».

В этом есть много общего с системой единоначального руководства в театральном искусстве, введенной К. С. Станиславским: единый постановочный замысел режиссера, разработанный до последней детали и осуществляемый актерами, которые в конечном счете оказываются увлеченными этим единством замысла. Недаром Станиславский очень любил и высоко ценил талант Николая Семеновича и привлек его к руководству своим любимым детищем — оперной студией.

Хотя Николай Семенович посвящает себя и концертной и оперной деятельности, центр тяжести его работы лежит в театре. Дирижерская работа его началась и протекала главным образом в оперном театре, при этом в лучшем и основном оперном театре нашей Родины — Государственном Академическом Большом театре в Москве, 175-летний юбилей которого наша страна торжественно празднует в мае текущего года. В этом театре 1 октября 1915 года Николай Семенович начал свою деятельность в качестве по-

мощника главного хормейстера (У. О. Авранека). В 1919 году корпорация артистов, солистов оперы, выдвинула его на место ушедшего из театра дирижера Эмиля Купера. Дебют Голованова состоялся 9 декабря 1919 года в опере «Сказка о царе Салтане». Этот дебют решил дальнейшую судьбу начинающего дирижера, ныне главного дирижера Большого театра, народного артиста СССР, четырежды лауреата Сталинской премии. Спектакль прошел с огромным успехом — как у исполнителей, так и у публики. В 1920 году Николай Семенович вошел в организованную при дирекции театра под председательством Вл. И. Немировича-Данченко директорию, членами которой, кроме него, были Ф. И. Шаляпин, С. А. Кусевицкий и В. Д. Тихомиров.

Не всегда в первые годы своей работы в Большом театре Голованов верно решал отдельные идейно-творческие проблемы. Его путь становления советского художника-патриота был сложен и противоречив. Но подлинный талант и чутье большого музыканта, а также заботливое партийное руководство советским искусством, помогли Голованову преодолеть ошибки и стать на единственно верный путь строительства советской социалистической культуры.

Оперный репертуар Николая Семеновича с каждым годом расширялся, и к нему постепенно перешли все основные русские оперы: «Руслан и Людмила», «Борис Годунов», «Сорочинская ярмарка», «Хованщина», «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Князь Игорь», «Сказка о царе Салтане», «Царская невеста», «Майская ночь», «Ночь перед рождеством», «Золотой петушок», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», «Садко». Ему же принадлежит и первое исполнение в Большом театре оперы Дзержинского «Тихий Дон». Из иностранных опер он вел только «Кармен» Бизе. Не случайно русский репертуарный профиль Николая Семеновича напоминает репертуарный профиль великого русского музыканта С. В. Рахманинова в бытность его дирижером Большого театра.

С началом работы Николая Семеновича в Большом театре совпал расцвет деятельности великой тройки, славы и гордости русской оперной сцены, завоевавшей себе всемирную известность и пропагандировавшей русское оперное искусство во всем мире: Антонины Васильевны Неждановой, Федора Ивановича Шаляпина и Леонида Витальевича Собинова. Их изумительное вокально-сценическое мастерство, оставило неизгладимый след в памяти Николая Семеновича и в величайшей мере способствовало формированию и развитию в нем одного из крупнейших мастеров русского оперного искусства. Способность глубокого проникновения в тайны музыкальной драматургии, которой обладают далеко не все оперные дирижеры, превосходное и органическое понимание и ощущение природы певческого искусства — и именно русского певческого искусства, прекрасное владение хоровым мастерством (в чем сказывается полученное им в Синодальном училище воспитание), знание принципов оперной режиссуры и живописи (Николай Семенович страстно любит и понимает живопись и обладает превосходным собранием работ русских мастеров) — вот качества, которые необходимы в идеале для каждого оперного дирижера и которые счастливо сочетались в Голованове. Великий мастер русского театра К. С. Станиславский нашел в лице Николая Семеновича лучшего помощника в период своих исканий в области оперного искусства, в период своей работы в оперно-драматической студии. В личном архиве Станиславского имеется по этому поводу следующая запись: «Я понял, что через музыку и пение я могу найти выход из тупика, в который загнали меня мои искания... Еще лучше я стал понимать все тонкости, скрытые в музыке, после моих занятий с дирижером Большого театра Н. С. Головановым, который прекрасно чувствует человеческую психологию в музыке...».

Такой отзыв великого мастера русского реалистического театрального искусства свидетельствует о подлинно реалистической сущности таланта Голованова. Чувство человеческой психологии в музыке, чувство правды делают из Николая Семеновича художника, способного передавать в своем творчестве нашу советскую правду — окружающую нас действительность, нашу советскую жизнь. Он воспринимает ее сквозь свойственное ему ощущение богатырских сил своего народа и веру в эти силы, а также непоколебимую веру в мудрое Сталинское руководство, ведущее нас по пути к коммунизму, к беспримерному в истории человечества расцвету культуры и искусства.

«Нигде в мире нет такого серьезного отношения и исключительного внимания к подлинному, большому искусству, как у нас в Советской стране. Нигде его так любовно не ценят, нигде так бережно не относятся к его деятелям. В Америке такие мировые мастера, как Артуро Тосканини, дирижируя в Нью-Йоркском радио, должны играть Бетховена, Вагнера и Баха в перерыве между рекламными объявлениями о жевательной резинке и автомобильных карбюраторах, а знаменитые итальянские тенора вынуждены петь песенки о мыле.

С другой стороны — колоссальные возможности советского оперного искусства, дорого стоящие репетиции, грандиозные театральные постановки — все это говорит само за себя. Партия и правительство, и лично И. В. Сталин, наши великие, мудрые учителя, ценят и любят искусство, внимательно следят за его развитием, часто справедливо, отечески критикуют нас» — так пишет в своей «Автобиографической записке» Николай Семенович.

Партия и правительство высоко ценят талант и организаторские способности Николая Семеновича. Ему вверены важнейшие участки советского музыкального искусства — Большой театр Союза ССР и Большой симфонический оркестр Комитета радиоинформации. Его долголетняя работа в области советского музыкального искусства неоднократно отмечалась правительством. В 1933 году Н. С. Голованову присвоено звание заслуженного деятеля искусств, в 1943 году звание народного артиста РСФСР, в 1948 году — народного артиста СССР, в 1935 году он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В 1946, 1918, 1950 и 1951 гг. он четырежды награжден Сталинской премией первой степени за работу в области советского оперного искусства.

Советский слушатель высоко ценит и любит талант Н. С. Голованова — одного из славнейших представителей русской дирижерской школы, большого советского художника, подлинного мастера оркестра.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание