Выпуск № 1 (146) | 1951 - страница 38

стройности музыкальные импровизации. Это могло явиться лишь следствием чуткого вслушивания композитора в народную музыку Украины, живого постижения ее природы, нравов, обычаев.

Из того, что до нас дошло лишь свидетельство А. П. Керн об импровизациях Глинки на тему украинской песни, никак нельзя делать вывод, что этот случай был единичным. Наоборот, как явствует из воспоминаний Керн, Глинка имел уже к тому времени в Петербурге славу выдающегося импровизатора не только на русские, но и на украинские темы.

Таков первый итог непосредственного знакомства Глинки с народной песенностью Украины.

Когда Глинка вновь предпринял поездку на Украину в 1838 году, он уже смотрел на нее глазами давнего знакомца. На этот раз его пребывание там было более длительным. Отправившись на Украину для набора певчих, Глинка провел там целое лето 1838 года. Он успел побывать на Черниговщине, Киевщине, в Переяславле, в Полтаве, Харькове, Ахтырке, Ромнах. Во время поездки по украинским городам и весям перед Глинкой снова раскрылся богатый мир украинской народной музыки, песенной и инструментальной.

Основным своим местом пребывания Глинка избрал поместье черниговского помещика Г. С. Тарковского — Качановку.

Жизнь в Качановке внесла новый поток разнообразных впечатлений. То украинский поэт Виктор Забелла мастерски изображал перед Глинкой украинских слепцов-лирников; то сосед по Качановке, одаренный музыкант-любитель, игравший, по словам Глинки, «порядочно на кларнете», присоединялся к музыкальным собраниям, происходившим обычно по ночам в любимой Глинкой оранжерее. Иногда этот новый приятель Глинки «затягивал какую-нибудь чумацкую песню, искусно подражая простолюдинам»; иногда в кругу друзей представляли сценки из местного быта; а иногда все собравшиеся пели «малороссийские песни, хором на четыре голоса»¹, и за этим занятием засиживались подчас до самой зари. Здесь же, в Качановке, продолжал Глинка дружеское общение с историком и фольклористом Украины, своим пансионским товарищем Н. А. Маркевичем.

Соприкосновение Глинки с народно-песенным искусством Украины не прошло бесследно. Творческим откликом явились вскоре две украинские песни: «Гуде витер» и «Не щебечи, соловейко», которые Глинка сочинил в Качановке на слова Виктора Забеллы. Стиль украинской бытовой песни передан Глинкой в этих двух вокальных миниатюрах столь совершенно, что некоторые критики даже ставили под сомнение авторство Глинки. «Действительно, — отвечал своим «зоилам» Глинка, — музыка на песню "Гуде витер" (слова Забеллы) сочинена мною, а если она похожа на народный малороссийский мотив — я в этом не виноват»².

С пребыванием Глинки в Качановке в 1838 году связано также сочинение нескольких фрагментов оперы «Руслан и Людмила», в частности «Марша Черномора». По этому поводу Глинка коротко пишет в «Записках»: «В портфеле моем нашлись два №, приготовленные... для Руслана: Персидский хор... и Марш Черномора...» Вот, собственно, все, что было известно доселе о создании гениального марша. Обнаруженный нами неопубликованный документ дополняет новыми любопытными штрихами историю «Марша Черномора». Документ этот, связанный с творческим общением Глинки с Н. А. Маркевичем, вводит, как оказывается, еще одно существенное звено в тему «Глинка и Украина».

Н. А. Маркевич, сообщая пансионскому товарищу С. А. Соболевскому о своих занятиях историей Украины, о встречах с Глинкой (летом 1838 года), о сборе местного фольклора, о предполагаемой поездке в Петербург, между прочим, писал: «...а крокосмейстерство я передам кандидату моему Забелле; ты не знаешь, что за важный чин у нас в Малороссии чин крокосмейстера; если не можешь осведомиться о том на местах в Полтавской и Черниговской губерниях, то расспроси Глинку. Он все постиг, он знает все; и даже он сочинил марш крокосмейстерский, который вы все услышите во время представления оперы "Руслан и Людмила"...»³.

Что же представляет собой «крокосмейстерский» марш? Несколько веков назад особыми гетманскими «универсалами» и полковничьими «листами» на Украине были утверждены ремесленные цеховые организации. Среди этих цехов многочисленные корпорации (особенно в XVII–XVIII веках) составляли музыкантские цехи. В трудах историков Украины (например, А. Ф. Шафонского, Ал. Лазаревского и других) подробно описана структура музыкантских цехов, ничем, впрочем, не отличавшаяся от структуры прочих ремесленных организаций. Во главе цеха стоял цехмейстер. Это и был высший чин, распоряжавшийся всеми делами цеха и облеченный самыми широкими правами. Каждый музыкантский цех имел свой цеховый дом (или двор), свое знамя и особый значок (так называемую «цеху», или «цешку»); цеховому старшине, то есть цехмейстеру, вручались парадный жезл и серебряный щит, на котором, с одной стороны, была обозначена цеховая эмблема, а с другой — название цеха.

Можно предполагать, что эмблемой одного из музыкальных цехов и был крокос, что означает по-украински цветок дикого шафрана, а в переносном значении — символ солнца. Отсюда и цехмейстер мог получить название крокосмейстера.

История музыкантских цехов сохранила описания торжественных музыкальных шествии во время массовых национальных празднеств. Н. А. Маркевич в своей «Истории Малороссии» заканчивает подобное описание характерной фразой: за участниками шествия «двинулись музыканты, играя марш...»⁴. Как историк Украины и этнограф, Н. А. Маркевич не мог не знать о таком своеоб-

_________

¹ М. И. Глинка. Записки. Изд. «Academia», М.— Л., 1930, стр. 202.

² Письма М. И. Глинки, СПБ, 1907, стр. 409. Характерно, что массовую популярность этих двух стихотворений Забеллы объясняют на Украине тем, что они бытуют в сознании украинского народа вместе с музыкой Глинки.

³ Письма разных лиц к С. А. Соболевскому. Центральный Государственный Литературный Архив, т. VII, дело 7, лист 122. Это письмо впервые было оглашено нами 14 февраля 1947 года в докладе на глинкинской сессии, проведенной в Ленинграде Институтом театра и музыки.

⁴ Н. А. Маркевич. История Малороссии. М., 1842, т. II, стр. 641.

Автограф «Заздравной песни» М. И. Глинки

разном явлении украинской культуры, как музыкантские цехи, тем более, что даже в его времена на Украине еще сохранились кое-где остатки цехового устройства музыкантов. Очевидно, через своего друга Маркевича Глинка и узнал все это. Возможно, у Маркевича, всю жизнь интересовавшегося старинной народной и профессиональной украинской музыкой, Глинка и познакомился с образцами «крокосмейстерских маршей». Разумеется, речь идет отнюдь не о цитатном использовании старинной украинской музыки. Очевидно, этот первоисточник явил Глинке новые возможности развития, гениально раскрытые в «Марше Черномора». Словно скрепляя прикосновенность Н. А. Маркевича к творческой истории «Марша Черномора», Глинка тогда же подарил другу собственноручную оркестровую партитуру марша.

С украинской народной музыкой связан в своих истоках еще один фрагмент «Руслана» — знаменитая «Лезгинка». Известный советский композитор и исследователь грузинской музыки Д. И. Аракишвили (Аракчиев) в свое время писал по поводу глинкинской «Лезгинки»: «...если ее первую часть можно отнести к лезгинским мелодиям, то вторую ни в коем случае нельзя, так как это есть мелодия «Казачка», слышанная мною в детстве много раз в г. Владикавказе»¹. Эта же мелодия под аккомпанемент чонгури, по словам Аракишвили, была записана им еще от грузин Гурии и Мингрелии и, по его мнению, стала широко бытовать в Грузии в связи с массовым переселением туда терских казаков.

В другой работе, посвященной народной песне Западной Грузии (Имеретии), Д. Аракишвили снова говорит о наличии украинского элемента в плясовой мелодии, использованной Глинкой в качестве второй темы в «Лезгинке»: «Фотографируя... от малорусского слепца-бандуриста Михаила Кравченка²песни, я, между прочим, записал одну комическую песню под названием "Кисель", мотив которой в аккомпанементе представляет очень близкий вариант "Лезгинки" "Руслана"»³. В связи с нашим запросом Аракишвили подтвердил свои прежние изыскания и прислал автору этих строк нотную запись одного из вариантов напева (данная запись была сделана им в Гурии), тождественного как украинскому «Казачку», так и комической украинской песне «Кисель»:

_________

¹ Д. Аракчиев. Восточные напевы в произведениях русских композиторов. «Музыка и Жизнь», 1908, № 5, стр. 3.

² Михаил Кравченко, даровитый украинский народный певец-бандурист. С его голоса записывала украинские песни выдающаяся собирательница Евгения Линева, особо отметившая редкую выразительность его исполнения (см. Е. Линева. «Опыт записи фонографом украинских народных песен». Труды Музыкально-этнографической комиссии, М., 1906, т. I, стр. 232–233).

³ Д. И. Аракчиев. «Музыкально-этнографические очерки грузинской народной музыки». Труды Музыкально-этнографической комиссии, М., 1908, т. II, отд. оттиск, стр. 8.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание