Выпуск № 12 (145) | 1950

венных арий об электрификации колхозного хозяйства, как поет Ваня Яркин во II акте оперы Жуковского («Забурлит река»). Хоровые сцены ни в одной опере еще не изображали, как заседает правление колхоза (начало второй картины II акта). Финалы опер никогда не показывали пуск электростанции. Все это ново, все это побуждает к исканиям, все это трудно, но все это, конечно, вполне осуществимо в высоких художественных образах. Образы новых советских героев, показанных в повседневном труде, могут быть скромными, но никак не обедненными, слабыми, бледными.

Столь же трудной, а может быть, и более трудной была задача Мейтуса. Раскрыть образы героев «Молодой гвардии», передать высокий строй их чувств, господствующий в романе Фадеева, — одна из благороднейших задач для советского художника. Тема «Молодой гвардии» — новая, поистине трагедийная тема для советской оперы. Чистота образов молодогвардейцев, сила их мужества, богатство всего их душевного мира требуют высокого напряжения всех средств музыкальной выразительности. Именно музыка могла бы передать тот огромный, казалось бы, не знающий пределов подъем чувств, который мы испытываем, страдая за молодогвардейцев, преклоняясь перед их подвигом, выражая наш страстный гнев и протест в связи с их гибелью.

В опере Мейтуса «Молодая гвардия» и в опере Жуковского «От всего сердца» есть свои радостные удачи в раскрытии темы. Об этом уже высказывалась наша критика. Особенно сильной стороной оперы Жуковского являются ее хоры — яркие, темпераментные, песенные, тесно связанные с бытом народа. Хоровое песенное начало — главная основа оперы Жуковского, главная ее стихия. Этого нельзя в такой же мере сказать об опере Мейтуса, но и в ней песни и хоры составляют бесспорно лучшую, наиболее сильную сторону музыкального воплощения темы.

Через песни, через песенные хоры дается в операх Мейтуса и Жуковского облик коллектива молодогвардейцев или колхозников. Это яркий, простой, бытовой облик. Такие песни в самом деле могли петь герои «Молодой гвардии», могли петь колхозники в поле или на празднике урожая. Но посредством такого рода песен трудно передать во всем величии и глубине прекрасный пафос «Молодой гвардии» или героизм нового колхозного труда. Только широко развивая песню, углубляя ее, творчески раскрывая заложенные в ней возможности, как это делали русские классики, как это умел делать великий Глинка, можно создать большую оперную концепцию, построить оперную драматургию, обосновать оперный симфонизм.

Нет сомнений в том, что оба композитора — и Мейтус и Жуковский — могли бы шире развить вокальные партии своих опер, углубить и обогатить их гармонический язык, придать большую цельность и большее единство построению сцен, целых актов и всему музыкальному развитию своих произведений. Небольшие ариозные эпизоды слишком часто разрываются у них маловыразительными речитативами, а все музыкальное развитие легко дробится, не давая мощному потоку музыки дойти до большой кульминации, захватить, покорить и потрясти слушателя.

Если песенные хоры представляют все же самую сильную часть оперной музыки Мейтуса и, в особенности, Жуковского, то несравненно труднее оказалось для них создать яркие индивидуальные характеристики своих героев, раскрыть их образы в их партиях, передать строй их чувств в больших музыкальных масштабах, в музыке богатой, волнующей, вдохновенной, в мощном потоке этой музыки. В «Молодой гвардии» Мейтуса нас захватывает сильнее всего отнюдь не музыка, рисующая образ Олега Кошевого, его матери, Ульяны Громовой или Валько: арии и речитативы всех этих действующих лиц не дают представления о значительности их образов. Нас захватывает роман Фадеева, нас волнует жизнь, отображенная в нем, спектакль, отлично поставленный И. Охлопковым, игра актеров Ленинградского Малого оперного театра, наконец, ряд хоров и песен, а музыка арий и речитативов только лишь поддерживает спектакль. В опере Жуковского песенные хоры, рисующие облик колхозной массы, стоят несравненно выше всего того, что поют Груня, Родион, Ваня Яркин, Соловейко и т. д. Мы не ощущаем здесь характеристики героев, своеобразия их. Иногда кажется, что арии можно было бы даже передать от

одного героя другому — и ничто от этого не изменилось бы. Сами средства вокальной выразительности, как и оркестровая партия, здесь много проще, уже, скромнее, беднее, нежели они были у русских классиков. Однообразен речитатив, бедна гармония, не чувствуется симфоническое развитие в пределах отдельного акта или сцены. Иными словами, не использовано и не развито очень многое из того, что уже было достигнуто русскими классиками. А ведь простые советские люди, выведенные в опере, отличаются богатством душевного мира, силой и красотой своих чувств, мыслей, стремлений. Образы этих простых людей ярче, благороднее, прекраснее, нежели образы прежних оперных героев.

Однако для раскрытия образа Германа или Ленского, Марфы или Татьяны, князя Игоря, Ярославны, Снегурочки, Мазепы и любого другого героя из русской классической оперы композиторы использовали гораздо более богатые и совершенные средства музыкальной характеристики и музыкального развития. Это выражалось в широкой, гибкой, глубоко характерной мелодии, в богатстве ладогармонических средств, в насыщенности и колоритности партии оркестра, в больших масштабах музыкального развития, т. е. в оперном симфонизме.

Ни в опере Мейтуса, ни в опере Жуковского эта традиция русских классиков в характеристике героев и передаче строя их чувств в полной мере не развивается. Конечно, очень трудно найти нужные средства для обрисовки в опере нового советского человека, который никак не может повторять Онегина или Ленского. Но направление, в котором следует искать эти средства, все же вполне ясно, и очень жаль, что наши композиторы слишком робко идут в этом направлении. По-видимому, кое в чем их еще связывают ложные идеи, неправильные представления.

Сравнивая оперы на советскую тему с другими операми советских композиторов, мы убеждаемся в том, что эти особые трудности в передаче характера, индивидуального образа возникают действительно тогда, когда нужно показать в опере советского героя, нашего современника.

Это вовсе не значит, что такого рода трудности непреодолимы. Они несомненно будут преодолены советскими композиторами. Возникают же эти трудности потому, что жизнь дает много нового и образы советских людей требуют особого изучения жизни, требуют постижения всех душевных богатств нового советского человека, действующего, мыслящего и чувствующего не так, как прежние оперные герои. Показательно, что как раз в тех операх советских композиторов, где они обращаются к прошлому, опора на оперные традиции помогает легче раскрыть тему, создать концепцию целого, вылепить характеры.

Нет никаких сомнений в том, что творческая задача советских композиторов, берущихся за современную тему, особенно почетна, а трудности, стоящие перед ними, особенно велики. Несравненно легче разрешается эта задача там, где уже давно существуют признанные образцы.

Так, обращаясь, например, к опере Шапорина «Декабристы», мы находим в ней развитие классической традиции, находим значительную широту в обрисовке героев, выразительные, патетические арии, обилие пения, большой поток музыки, стремление к симфонизации оперного целого. Музыка здесь не выделяет какой-либо одной стороны драмы: сильны и хоры, и сольные партии, и ансамбли — все направлено к тому, чтобы передать высокий строй чувств у декабристов, пафос их борьбы. Разумеется, нужно принимать во внимание индивидуальность и талант композитора, его школу, его мастерство. Однако при обращении к советской теме любой крупный талант испытывает дополнительные, более серьезные трудности. Это — трудности неизведанного пути. И до сих пор очень многие композиторы делали и делают, как нам кажется, на этом пути один неверный поворот, ибо неправильно понимают свои задачи в изображении советского человека.

Дело в том, что в создании образов своих героев и в передаче того строя чувств, который особенно важен для данной оперы, составляя главное эмоциональное воздействие ее, наши композиторы очень часто идут от внешней стороны образа, а не от его внутренней сущности, от иллюстрации, а не от творческого обогащения. Между тем именно музыка может быть особенно сильна в передаче богатого душевного мира человека. Если же она отступает на роль ил-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание