Выпуск № 6 (139) | 1950 - страница 9

материалы эти использованы, можно сказать, едва-едва. И в этом находит свое выражение та, как нам кажется, половинчатость, та художественная нерешительность, которую ощущаешь в новом спектакле.

Даже среди великих созданий русского оперного гения «Хованщина» занимает особое место, а что касается западноевропейской оперной литературы, то, право же, даже ничего отдаленно напоминающего, даже приближающегося к «Хованщине» здесь не найти.

«Хованщина» буквально захватывает. Захватывают и ее тема, и ее драматургия, и ее исторический разворот, но больше всего, конечно, ее музыка. С того мгновения, как, подобно облачку пара, поднимающегося с земли в весеннее небо, альты начинают вести свой мотив, а в предрассветной мгле в звучащем воздухе возникает привольная, ласковая русская мелодия, и до того, как под гром Преображенского военного марша петровцев закрывается занавес, находишься во власти этой могучей музыкальной стихни.

В чем же эта непреходящая и всепобеждающая сила музыки «Хованщины»? Где се истоки?

В том, что музыка эта повествует о мощи и красоте великого народа. Русская народная стихия, до глубины всколыхнувшееся, бурлящее море народное звучит в музыке Мусоргского, — и это в ней главное. Ссорятся, грызутся, как пауки в банке, гибнут все эти Хованские, Голицыны, Мышецкие, рушится старый и страшный мир темноты, насилия и изуверства, и над всей этой смрадной картиной разложения и смерти встает рассвет. И разве не звучит этот музыкальный «Рассвет» дивным, неслыханно прекрасным славословием Москве, ее народу?! Свет над Россией. В тяжелые, трудные годы увидел его Мусоргский: Хованских и Голицыных вдосталь хватало в России и в 70-х годах XIX века, когда Мусоргский создавал свою гениальную музыкальную народную драму. Придет время, будут сброшены с тела народного жадные пауки, преходяща «хованщина», а народ будет жить вечно, и завоюет он свое светлое и счастливое будущее — такова музыкальная, идейная основа «Хованщины» Мусоргского. При всей трагичности происходящих в «Хованщине» событий в ее музыке нет ни отчаяния, ни безысходности, ни мистики, ни пессимизма: это крепкая, поистине богатырская, здоровая, реалистическая музыка, и в ней-то и нужно, нам кажется, искать разгадку многих «загадок» «Хованщины»! Неодолима сила нового — такова ее философия.

Правда в жизни, «как бы она ни была солона», и правда в искусстве — это был символ веры великого реалиста Мусоргского. Беззаветно любя свою родину и свой народ. Мусоргский никогда не лгал и не льстил народу, не подслащивал горькую истину, но говорил ее народу прямо в лицо. И самый народ рисовал он без прикрас, без «сусального». Народ-богатырь, глубоко страдающий от своекорыстных и хищных врагов, ввергнувших его в кабалу, невежество и темноту, народ мятущийся, тщетно ищущий, но не знающий выхода — такое образ народа и в «Борисе Годунове», и в «Хованщине». Свои неуемные силы народ в «Хованщине» изживает в стрелецких бунтах, в стоицизме раскола. Мусоргский прекрасно видит обреченность и стрельцов, и раскольников, он понимает и принимает историческую неизбежность их гибели и с беспощадной объективностью русского художника-реалиста рисует гибель этих заблудших и несчастных людей. И вместе с тем с такой же объективностью он показывает нам их непокорный, мятежный нрав, богатырскую повадку этих забубенных головушек. Только бы направить эту «силу пододонную» по должному пути, — и получилась бы пугачевщина (которую, кстати, Мусоргский и намечал темой своей третьей музыкальной народной драмы).

А разве и впрямь в «Борисе Годунове» и в «Хованщине», именно в музыке, в массовых сценах, нет призрака славной и грозной «пугачевщины»?

С каким величайшим, непревзойденным и неслыханным мастерством, с каким душевным подъемом живописал русскую народную «силушку пододоиную» Мусоргский!

Скажем сразу: эту стихийную эпическую мощь музыки «Хованщины», ее русскую природу прекрасно чувствует и передает дирижер Н. Голованов, — в этом самое крупное достижение нового спектакля Большого театра. Оркестр и хор звучат в этом спектакле поистине прекрасно.

В особенности, хоровое исполнение, восхищающее своей филигранной отделкой,

Марфа — М. Максакова

рельефной передачей, разннобразием оттенков, мощным и чистым звучанием.

Правда, стреыясь к монументальности звучания, к музыкальной «фресковой живописи», к широким динамическим построениям, Голованов порой, что называется, перегибает палку: тогда вместо мощности получается грубость, вместо подъема — судорожная нервность. Излишними, немотивированными и неудачными нам представляются и некоторые переинструментовки, сделанные Головановым, например, маленький барабан на первом же ми у альтов (в начале «Рассвета»), введение оркестра в финале «молитвы» стрельцов (в слободе), что отсутствует у автора.

И все же в целом музыкальная интерпретация «Хованщины», в особенности в массовых сценах, представляет интерес совершенно выдающийся. Это новая музыкальная трактовка, и она во многом определяет, конечно, и весь стиль нового спектакля.

И вместе с тем ряд серьезных замечаний и возражений мы должны сделать по поводу всего спектакля в целом.

Конечно, «Хованщина» — произведение необычайной сложности, во многом противоречивое, весьма трудное для постановки (куда труднее даже, чем «Борис Годунов»!). В кругу вопросов, которые «Хованщина» ставит перед постановщиками, берущимися за ее сценическое осуществление, есть, однако, главные, ведущие темы, требующие в наше время нового и при том четкого и ясного решения: это «проблема Петра» и «проблема народа» в «Хованщине». Рассмотрением того, как раскрыты эти две решающие темы в спектакле, и ограничен наш дальнейший раэбор.

Итак, о чем повествует «Хованщина»? — Ответ на этот вопрос заключен в самом названии оперы.

«Хованщина» — заметьте, опера называется не «Петр I», не «Петровцы», а именно «Хованщина», то есть композитора интересовала борьба реакционных сил против Петра, борьба старой Руси против петровских реформ и новшеств. Не борьба нового со старым, не активное наступление его на отживающий мир, а, наоборот, — отчаянное сопротивление и борьба старого, умирающего мира. И не случайно, конечно, Петр в «Хованщине» фактически главное бездействующее «действующее лицо».

Хованщина — это не только отец и сын Хованские, но и стрельцы, но и Голицын, но и Досифей с Марфой и раскольниками. Значит ли это, что Мусоргский был на стороне этого гибнущего мира и против Петра? — Нисколько! Вспомним, что само словечко «хованщина» — словечко петровское: «обозвал хованщиной и велел сыскать!» — повторяет Шакловитый слова Петра. Презрение и гнев выразил Петр в этом, по существу, ругательном обобщающем определении. К позорному столбу пригвожден весь этот темный, смрадный, растленный мирок «хованщины», и здесь Мусоргский солидарен с Петром полностью.

Небезынтересно отметить, что сочинение «Хованщины» Мусоргский начал с «Рассвета на Москва-реке». Что рассвет этот имеет в «Хованщине» значение символическое. определяющее все дальнейшее содержание оперы, об этом, кажется, и спору не может быть. Мы уже говорили, что «Рассвет на Москва-реке» — это рассвет на Руси. А чтобы окончательно убедиться в этом, достаточно вспомнить

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Марфа — М. Максакова

Содержание