Выпуск № 6 (139) | 1950 - страница 11

Илл. 3 «Хованщина». Стрелецкая слобода (Большой театр, 1950)

кой-то мере ущемляет, раздваивает эту характеристику. Пастор просит у Голицына разрешения построить новую кирху в немецкой слободе. Голицын категорически отказывает в этом и вежливо выгоняет пастора вон. Отказ Голицына при этом совершенно непонятен и только затуманивает вполне ясный и достаточно отвратительный портрет законченного политического хамелеона Голицына. Но это, в конце концов, деталь.

Неизмеримо важнее в «Хованщине» вопрос о народе, о Петре, о расколе.

В оригинальной редакции у Мусоргского, кроме раскольников и стрельцов, фигурирует еше одна весьма важная группа народа — московский пришлый люд. Этот пришлый люд Мусоргский подчеркнуто противопоставляет и стрельцам, и раскольникам. Это, можно сказать, чистый, духовно-чистый народ, не участвующий в распрях, сварах, кровавых расправах, чинимых стрельцами. Роль этого чистого народа — пришлых людей — в I действии оперы весьма значительна. Они пришли ранним утром, на рассвете, в Москву, и все они рассматривают с любопытством сторонних, впервые попавших в столицу людей. Крайне интересна их характеристика, — они не участники вчерашних событий, когда Хованский со стрельцами «по щиколку в крови» шел по Москве и расправлялся с неугодными ему. Но они хотят знать, что написано на столбе, за ночь выросшем, «как гриб», на Красной площади. Пришлые — народ тихий, спокойный, но стоит кому-нибудь неуважительно отвернуться от них, отказать им в просьбе, они не снесут этого и готовы тут же расправиться с обидчиком, — подьячий испытал это на собственной шкуре: пришлые люди чуть не уничтожили и его будку, да и его самого. Взирающие на всё происходящее как будто со стороны, они глубоко скорбят о родной отчизне, и их хор capella о Руси — одна из жемчужин музыки «Хованщины». Почему весь этот пришлый народ с его чудесным хором о Руси в нынешнем спектакле не фигурирует? Ведь для Мусоргского и для его концепции «Хованщины» эта народная масса, масса людей не купленных, не развращенных Хованским, не состоящих в расколе, представляет немаловажное действующее лицо, во многом оттеняющее и подчеркивающее истинное отношение

Мусоргского к стрельцам и к раскольникам.

Как это ни странно, но во всем спектакле сняты, исчезли почему-то все реплики, все разговоры, отрицательно оценивающие стрельцов. Сколько мы ни пытались расслышать в самом начале I действия поговорку, сложенную самими стрельцами о себе, «стрелец — худой конец», так нам это и не удалось: вместо того, чтобы быть выделенной как своего рода заставка, как эпиграф ко всему спектаклю, она пропала в общем крике, учиняемом здесь Кузькой и его товарищами.

Пришлый народ весьма определенно и весьма неодобрительно отзывается о стрельцах («звери», «стрельцы, словно палачи» и т. д.) — это пропало в спектакле. Выкинуты также иронические, полные гнева слова Шакловитого в Стрелецкой слободе (после арии):

Проснулось стадо!
Паства смиренная Хованских велемудрых!
Недолог срок! Песня скоро споется!

Все подобные, и большие и малые, купюры только затуманивают смысл происходящего на сцене, меняют акценты, не помогают, а мешают верному раскрытию и пониманию «Хованщины».

Вот еше пример. В начале 3-го действия (в Стрелецкой слободе) выкинут хор раскольников, — купюра, казалось бы, небольшая. Но у Мусоргского ничего не бывает зря, случайно: так и этот раскольничий хорик драматургически оправдан: они идут «на прю», торжественно, уверенные в победе, это кульминация раскольничьего «наступления», — потому-то Досифей в этом же действии при свидании с Марфой пока еще отвергает самосожжение: «Гореть? Страшное дело!» Для Мусоргского было очень существенно показать непосредственную и тесную связь между стрельцами и раскольниками: они союзники, живут рядом, на одной улице.

Но это ведь и значит, что Мусоргский хочет и тут лишний раз спустить раскол «с неба» на грешную землю, связать его «презренной политикой»! А ведь это «снижение» раскола весьма нам кстати, «нашему козырю в масть», — как любил говорить Мусоргский.

Ибо раскол в «Хованщине» — это одни из узлов противоречий, сложных и трудно распутываемых. Существует весьма устойчивое и распространенное мнение о том, что Мусоргский в «Хованщине», очень сочувственно обрисовывает раскол и его представителей — Досифея и Марфу. Мы лишены возможности подробно остановиться сейчас на этом интереснейшем вопросе, это завело бы нас слишком далеко и неизбежно возник бы разговор о положении раскольников в царской России, о взглядах Стасова на Досифея и Марфу, о редакции «Хованщины», сделанной Римским-Корсаковым, и т. д. Но бесспорно только одно: все то, что может опровергнуть это якобы сочувственное отношение композитора к расколу в «Хованщине», все то, что позволяет по-новому повернуть эту тему в спектакле, должно быть полностью использовано, подчеркнуто, но отнюдь не затушевано. Но как же после всего вышесказанного понять «ликвидацию» Сусанны в новой постановке? Ведь Сусанна, — этот «сухой стручек», как се обзывает Марфа, — почти сатирическое разоблачение раскола! Выжившая из ума, озверевшая, тупая фанатичка, одержимая кликуша, — а такой она изображена композитором, — Сусанна может служить своего рода символом всего раскола, его дикости, варварства, исступленной злобности и отрешенности от настоящей жизни. Мало того, бесноватая Сусанна вносит существенные коррективы в облик Марфы и Досифея. Если Сусанна зто подлинный, «стопроцентный» расход, — а это так и есть, то Марфа уже не очень настоящая «злая раскольница»: недаром Сусанна изобличает Марфу в смертных грехах, тянет ее на «братний суд» и грозится предать анафеме. Чем исступленней речи Сусанны, чем яростнее и злее клянет она все живое, тем менее симпатии будет вызывать у зрителей «Хованщины» раскол, тем дальше от раскола, тем чище и привлекательнее будет образ Марфы. Цельностью натуры, силой души, несгибаемой волей, глубиной чувств, искренностью страданий и «своей» дивной музыкой Марфа всегда привлекает сердца, как сильная русская женщина, одна из самых своеобразных и поэтичных героинь русской оперной классики.

А Сусанну взяли и вовсе «истребили» в новом спектакле.

Остается схазать несколько слов еще о некоторых досадных купюрах, неоправданных изменениях текста и т. д. Очень,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Илл. 3 «Хованщина». Стрелецкая слобода (Большой театр, 1950)

Содержание