ствами, но в сильной, подлинно реалистической манере. Хорошее впечатление производит постановка музыкальной комедии «Утоплена» («Майская ночь») классика украинской оперы Лысенко; постановщики и исполнители счастливо избежали здесь дурных комедийных штампов, приблизив общее звучание спектакля к классической, гоголевской первооснове.

Новые люди, сравнительно недавно пришедшие к руководству театром, главный дирижер И. Зак, главный режиссер В. Скляренко вкладывают немало усилий, чтобы поднять художественный уровень работы и пресечь самоуспокоенность, штампы, халтуру. В активе театра, помимо названных работ, новая постановка «Ивана Сусанина» Глинки, интересная постановка «Гальки» Монюшко и, наконец, последняя очень ценная работа — «Далибор» классика чешской музыки Б. Сметаны.

Радуют молодые силы театра — ярко талантливый молодой дирижер, воспитанник Львовской консерватории Ярослав Вощак, молодой хормейстер С. Арбит, одаренные певцы П. Кармалюк, В. Кобржицкий, М. Телегина, солистки балета, отлично проявившие себя в спектакле «Лауренсия», — Слободян, Вольская и ряд других. Наличие этих ярких исполнительских сил позволяет надеяться, что театр при содействии руководящих организаций Украины сумеет стать в полном смысле этого слова образцовым академическим коллективом.

Следует пожелать, чтобы художественное руководство театра не только с увлечением работало над премьерами, но и строже относилось к давно идущим, заигранным спектаклям, не допуская на сцену брак, позорящий весь коллектив.

Другое пожелание относится к руководящим органам Комитета по делам искусств — Украинского и Всесоюзного. Львовскому театру нужно всемерно помочь, укрепить его высококвалифицированными кадрами солистов, очистить коллектив от бесталанных людей, с тем, чтобы превратить театр в подлинный форпост советской музыкальной культуры на юго-западе нашей страны.

Выдающееся событие в музыкальной жизни Львова — постановка классической чешской оперы «Далибор» Бедржиха Сметаны. Известно, что для Чехии это глубоко патриотическое произведение составляет такой же предмет законной гордости, как «Иван Сусанин» или «Князь Игорь» для России. Нельзя не приветствовать инициативу Львовского театра, осуществившего постановку этой превосходной оперы, которая в течение более 80 лет оставалась почти неизвестной оперной аудитории нашей страны (первая русская постановка оперы в Мариинском театре в 1900 году — давно забыта).

Опера «Далибор» близка нам прежде всего своей идейной направленностью: в центре повествованкя — могучая фигура народного героя-мятежника, яростно борющегося против угнетателей народа — короля и феодалов. Образ рыцаря Далибора из Козоед (личность, действительно существовавшая в чешской истории начала XV века) — мужественного, смелого человека, неразрывно связанного с народом, представляет собой один из ярчайших положительных образов во всей западноевропейской опере XIX века. Создание этой оперы Сметаной вскоре после «Проданной невесты» отразило свободолюбивые чаяния композитора-демократа, тесно связанного с национально-освободительным движением своего народа.

Музыка «Далибора» во многом контрастирует «Проданной невесте»: там господствуют светлый юмор, простота и обаяние народно-бытового представления, в «Далиборе» — сгущенная атмосфера большой трагедии, сильные страсти, высокий накал социальной борьбы. В «Проданной» нас пленяет прелесть плясовых и песенных тем, рожденных деревенским бытом Чехии, музыка «Далибора» строже и суровее: за исключением немногих жанровых сцен 2-го акта, здесь преобладает реалистически выразительная оперная декламация, активно поддерживаемая очень насыщенной, подлинно симфоничной партией оркестра. Арии, монологи и дуэты «Далибора» драматичны, полны высокого пафоса, временами смягчаемого чертами славянской задушевности. Особенно ярко запоминаются дуэты главных действующих лиц (Далибор и Милада, Милада и Итка, Итка и Витек), являющиеся сильными драматическими кульминациями основных сцен оперы.

Львовский театр сумел скупыми средствами, но выразительно и правдиво воспроизвести классическую чешскую оперу. Вдумчивое и тщательное музыкальное руководство И. Зака, отлично разработанная — в строгой реалистической манере — постановка В. Скляренко, стильные декорации Ф. Нирода, верно передающие дух драмы и архитектурный колорит старой Чехии, энтузиазм и горячая увлеченность основных исполнителей, — все это вместе взятое способствует большому успеху спектакля.

Опера захватывает сразу, начиная с напряженнейшего 1-го акта, рисующего двор в королевском замке, где происходит суд над Далибором. Живописная толпа — пражская городская беднота — бурно выражает свои симпатии к мятежному рыцарю. Волнует жизненно-оправданная, активно-действенная функция хора, представленного, как живая, глубоко взволнованная масса. Режиссер и весь актерский состав театра передали ощущение нарастающей драмы: столкновение Далибора с королем и судьями, душевное потрясение Милады, превращающейся из яростного врага в пламенного защитника Далибора, героическая клятва друзей, обещающих любой ценой спасти рыцаря.

После чудесной застольно-жанровой хоровой сцены 2-го акта, насыщенной веселыми песнями Чехии, композитор и театр погружают нас в атмосферу напряженной борьбы за освобождение Далибора. Мрачные сцены в тюрьме, куда проникает переодетая Милада, горячее стремление смелых людей к свободе и свету, острый контраст между тяжким мраком темницы и светлыми порывами Далибора и Милады, — все это во многом сближает сюжет и общий характер оперы с бетховенским «Фиделио». Но в опере Сметаны многообразнее, гибче, совершеннее, национально определеннее вокальные партии. В них заключено обаяние огромной человечности. Большие трудности вокальных партий — чисто драматические и тесситурно-технические — с успехом преодолевают исполнители главных ролей — К. Малашенко (Далибор) и М. Телегина (Милада). После скупо очерченных камерных сцен средних четырех картин финал снова раскрывает драматическую напряженность массовых сцен: восстание народа против королевских войск, освобождение Далибора, ра-

нение и гибель Милады, трагическая смерть Далибора.

Большую работу над текстом оперного либретто проделал украинский поэт-переводчик С. Масляк. Нужно было осторожно, не нарушая музыкальных и сценических замыслов автора, очистить текст оперы от некоторых устаревших романтических штампов. Известно, что сам Сметана был не удовлетворен первоначальным немецким текстом поэта Венцига, который вкладывал в уста могучего Далибора сентиментальные сентенции. Убрав ненужные сентиментальности, некоторые элементы мистической отрешенности, переводчик и театр приблизили звучание оперы к основному идейно-художественному замыслу Бедржиха Сметаны.

Постановка «Далибора» во многом поучительна и для советских оперных композиторов. В опере достигнуто убедительное соотношение личной драмы героя с его общественными устремлениями, а музыка талантливо сочетает выразительную вокальную мелодию с богатейшим драматически оправданным участием оркестра.

Работа над «Далибором» показала, что коллектив Львовского театра обладает большими возможностями, что он способен до конца преодолеть наметившиеся прежде дурные черты рутины и ремесленничества и выдвинуться в число лучших оперных театров Советского Союза.

И. Нестьев

На смотре творчества белорусских композиторов

Четыре дня продолжался смотр музыкального творчества белорусских композиторов. Общественность столицы Белоруссии — Минска познакомилась с большим количеством произведений, среди которых — отрывки из опер, оратория, три симфонии, большое количество сочинений в самых разнообразных жанрах для симфонического оркестра, оркестра народных инструментов, хора, массовые песни и др.

Несмотря на то, что смотр показал, что в Белоруссии имеются бесспорно одаренные композиторы, обладающие хорошими творческими данными, общие результаты смотра нельзя назвать удовлетворительными. На происходившем 15 мая с. г. общем собрании членов Белорусского Союза советских композиторов активно выступали не только композиторы, но и представители широкой общественности Минска. Все выступавшие полностью признали справедливость критики белорусских композиторов, которая дана в редакционной статье «Перед четвертым пленумом Правления ССК» в журнале «Советская музыка» (1950, № 3).

Прошедший смотр творчества белорусских композиторов выявил ряд серьезнейших недостатков, которыми страдает композиторская организация Белоруссии. Только в атмосфере критики и самокритики композиторы Белоруссии сумеют вывести свою творческую организацию из того застойного состояния, в котором она оказалась.

На смотре были прослушаны и обсуждены отрывки из опер «Андрей Кастеня» Н. Аладова и «Машека» Г. Пукста.

Либретто первой оперы повествует о славном сыне белорусского народа, герое Великой Отечественной войны Константине Заслонове. Героический образ этот охарактеризован в опере вялыми интонациями, тоскливой, тянущейся музыкой. Как справедливо подчеркивали все выступавшие, в обрисовке мужественного и волевого героя-патриота не ощущается цельного, народного характера. Н. Аладов обильно уснащает музыкальный язык оперы искусственными мелодическими оборотами. Оркестровое сопровождение перегружено резкими гармоническими сдвигами и отличается стилистической пестротой. Весьма показательно, что певцы, участвовавшие в исполнении «Андрея Кастени», жаловались на сложность музыкального языка и, в особенности, на отсутствие опоры в оркестровом сопровождении.

Серьезные недостатки были отмечены и в сонатинах Аладова для кларнета и для гобоя с фортепиано. В первой из них фортепианная партия чрезмерно сложна. Три части сонатины настолько различны по своему характеру, что кажется, будто они принадлежат перу трех разных авторов. Совершенно непонятен траурный эпизод, неожиданно появляющийся во 2-й части («Полька»). Выпадает из стиля и «громоподобное» фортепианное вступление в сонатине для гобоя, абсолютно невяжущееся с главной темой произведения. Аладову следует в корне пересмотреть свое отношение к мелодии. Нередко он неожиданно «отравляет» хорошо и естественно развивающуюся мелодическую мысль вычурным оборотом, нарочито усложненной гармонией. Это особенно непростительно для упомянутых инструментальных пьес педагогического репертуара, призванного формировать музыкальный вкус учащегося. Хорошее впечатление оставила увертюра Н. Аладова для оркестра народных инструментов. В ней есть искренний порыв и жизненный нерв.

Хорошее в общем впечатление от увертюры снижается неожиданно появляющимся фальшивым аккордом в финале.

В опере Г. Пукста «Машека» чувствуется несомненная лирическая одаренность композитора. Однако мелодический язык его необычайно пестр, подчас на грани эклектизма. Слушая отрывки из этой оперы, то и дело ощущаешь следы некритического, чисто внешнего подражания приемам, заимствованным из арсенала русских и западноевропейских композиторов XIX века. Эти же черты проявились и в 3-й симфонии композитора, в которой на каждом шагу слышатся мелодические обороты, свойственные Калинникову (1-я часть) и Глазунову (скерцо). Симфония мало связана с народной основой. Появляющаяся в финале белорусская народная тема тонет в потоке беспредметных, старомодных лирических излияний, в ко-