он дал 2 1/2 или 3 тысячи на это дело. Он настолько достаточен (особливо после графини Аржанто), что без затруднения вынес бы такую трату. Он и сам (а также его жена) соглашался с этим, но все-таки не хотел выполнить, а воротясь в сентябре из-за границы, окончательно от этого отказался, не взирая на все мои доводы и уговаривания. Итак, у меня руки обрезаны. Но между тем, еще с весны я затеял по крайней мере состряпать полную библиографию Кюи, и она теперь готова. Но делал ее не я сам, а один юноша, очень способный и ревностный, полный любви и страсти к новой русской школе. Я. руковожу его работами, и указываю ему все источники, и даю все возможные сведения. Фамилия его — Финдейзен, и он теперь пишет громадную «биографию» Глинки, с нового года начинает издание (на. свой счет) маленькой музыкальной газеты, а для антракта совершил эту громадную работу насчет Кюи*⁵. Вот таково положение наших затей и предприятий. Но если «Артист» согласен помочь нашему делу (и Вы тоже), то я Вас попрошу поскорее ответить мне на следующие вопросы:

1) В одном №, или в двух, «Артиста» должна появиться библиография эта? Мы думаем, что она может занять листа 4 печатных: а впрочем, если в 2 столбца, то пожалуй будет и меньше.

2) К какому времени надо Вам доставить текст?

3) Будете ли присылать корректуру? Это необходимо.

4) Можно ли в конце или при 2-й половине приложить небольшую биографию Кюи, — или сам «Артист» напишет? Я думаю, мы здесь имеем больше материалов.

Отвечайте, пожалуйста, поскорее.

Всегда Ваш В. Стасов.

28.

С. П. б. Императорская Публичная
Библиотека. Четверг 11 ноября 93

Многоуважаемый Семен Николаевич,

По моему настоянию Финдейзен снова решился написать биографию Кюи для «Артиста», для чего я ему даю некоторые материалы и указания. Если у него выйдет удовлетворительно — пускай так и будет, и я очень рад, потому что мне самому просто некогда, так завален спешной работой и при том мне часто теперь нездоровится; но если он не сладит со своим материалом, или неумело напишет, тогда, возьму и напишу сам — что было бы мне очень затруднительно, однако же!

Но вот какая история (покуда между нами буди сказано, пожалуйста до поры до времени не распространяйте). Очень легко может выйти, что «юбилей Кюи» вовсе не состоится. Вопрос о юбилее мы тут подняли еще весной, и как подлая дирекция (французско-опереточная и глубоко ненавидящая Кюи) ни отговаривалась и ни отказывалась тогда, но мы всё время надеялись устроить с нею, или заставить ее дать «Ратклифа» хотя всего только один раз, 14 февраля. Но эта надежда не состоялась, и ничего нельзя было поделать с таким высшим начальством, которое и глупо, и невежественно, и зло, и даже не подозревает существования искусства на свете. На частной сцене (в Кононовой зале) невозможно давать «Ратклифа»: певщы и оркестр так жидки, что вышло бы только безобразие. Кюи прямо говорил, что не согласен и не позволит. — Пришлось прибегнуть к героическому, последнему средству: дать «Ратклифа» в 3-м (последнем) концерте М. П. Беляева. Но он Кюи не любит (Кюи ведь имеет особый дар — (отталкивать от себя), кажется, один я остаюсь непоколебим, не взирая ни на что, потому что не хочу признавать «личностей», и только помню общее дело, а не любя Кюи, он и соглашался отдать под юбилей 2-ю половину концерта своего, чтобы там был исполнен III акт Ратклифа**. Но тут опять Кюи на дыбы: не дальше как вчера, он мне еще новый раз повторил: если дадут 3-й акт «Ратклифа» во 2-й половине концерта — он очень благодарен, и ничего против того не имеет. Но если этому придадут хоть «тень юбилея» (на афишках, в газетных статьях, подношениями и т. д.), то он просто уйдет вон, или вовсе не придет. «Так юбилеи не празднуют», «слишком мизерно». И я с ним внутренне согласен: всем делали юбилеи как юбилеи, а это что такое — кусочек, уголочек концерта!!! Правда, правда, это нехорошо, это неприлично! — Иду сегодня поговорить с Римским-Корсаковым и Беляевым.

Наконец, последняя и самая свежая новость: Римский-Корсаков вышел из Капеллы!! Это просто, по-моему, ужасно! Вот до чего довел бедного Римского-Корсакова этот ханжа, этот лже-христманин Балакирев. Мучил и преследовал его несколько лет сряду, как чорт, как идиот. И всё за потерю прежнего бвоего престижа и власти над новой русской музыкальной школой. Но кто же в этом виноват, как не он сам? Впрочем, надо и то сказать, что Римский-Корсаков вообще устал и переутомлен. Еще в прошлом году он начинал впадать в какой-то мистицизм! Ему надо поскорее спасать остатки самого себя. Ах, если б он мог бросить и Консерваторию! Он давно поговаривает о том.

В. С.

P. S. В ноябрьской книжке «Русской Старины» я напечатал небольшую статью: Помощник Глинки². Если получу отдельные оттиски, пришлю Вам один экземпляр на днях. Я думаю не мешало бы упомянуть об этом человеке в Вашем журнале.

_________

* Другой ученик мой, также ревностный поклонник новой русской школы, и очень способный, пишет, при моих указаниях и советах, полнейшую биографию Даргомыжского. Фамилия его — Корзухин⁶.

**Заметьте при этом, что юбилей по-настоящему приходится на 14 февраля, а 3-й концерт Беляева не может состояться иначе, как 20 января: так как зала Дворянского Собрания давно уже взята, и переменить нельзя. Но собственно это ничего: мало ли сколько юбилеев передвигается па другие числа.

29.

С. П.б. Публичная Библиотека
6 декабря 93

Многоуважаемый Семен Николаевич, на Ваше крайне любезное письмо спешу отвечать следующее:

1) Я призывал к себе И. А. Корзухина (просившего Вас через г. Щеглова) и он был бы очень рад и доволен напечатать у Вас в «Артисте» свою работу о Даргомыжском, которая в настоящую минуту уже совершенно готова, и только немного исправляется и видоизменяется по моим замечаниям. Это дело немногих часов. Но успеете ли Вы набрать всю вещь! Размеры ее такие (мы прикинули размеры «Артиста», считая число строк и букв в листе):

Биографии = 2 листа (все большие цитаты мелким шрифтом).

Библиографии = 1/2 листа.

Писем = 4 или З 1/2 листа.

Повторяю: все это шрифтом и в размерах «Артиста».

Поэтому, мы с Корзухиным думаем, что хорошо бы напечатать в январской Вашей книжке только

биографию (2 листа)
и библиографию (1/2 листа),

а «письма» в следующей книжке: если их печатать мелким шрифтом, то будет конечно меньше 4 или З 1/2 листов.

Но при этом, вот что можно было бы сделать: родственник Даргомыжского, очень интересующийся изданием биографии и писем своего великого родного, согласен напечатать письма — на свой счет. Если Вы также будете на это согласны, то можно было бы совершить это вот как: Вы бы напечатали биографию и библиографию к январю — для «Артиста» и прислали бы нам сюда по 250 или 300 экземпляров этих двух отделов: а письма Вы бы напечатали (на наш счет) у себя, или мы бы напечатали их здесь, в отдельной типографии, соединили бы всё вместе и пустили бы в свет. Публикации о томе были бы тоже на наш счет, здесь.

Всё дело во времени, чтобы поскорее все сделать. Согласны ли Вы? Если да, то отвечайте поскорее, хоть телеграммой какого угодно размера, и даже срочной (на наш счет). Только бы не промедлить!!

Телеграмму или письмо просим Вас адресовать (для нашего удобства) «на имя: Ивана Алексеевича Корзухина. Васильевский Остров, Биржевой переулок, дом Елисеева.

Всегда Ваш В. Стасов.

P. S. Часть писем Даргомыжского была надпечатана мною в «Русской Старине» 1873 года; но теперь их гораздо более, и будут напечатаны полнее и подробнее.

Если угодно, мы можем послать рукопись к Вам — в среду, послезавтра, 8-го декабря².

30.

С. П. б. Публичная Библиотека
17 дек. 93

Многоуважаемый Семен Николаевич, по Вашему желанию я произвел в библиотеке самые тщательные справки, и оказалось, что нет никакого русского перевода книги Рихарда Вагнера «Орег und Drama». Если Иванов, или кто другой, быть может и переводил эту вещь, то она вероятно осталась покуда в рукописи (про Иванова, специально, замечу Вам, что он уже несколько месяцев за границей, в Италии, и вероятно от того и не отвечал Вам). Во всяком случае, «Орег und Drama» не статья, а толстая книга, и сомнительно, чтобы она была напечатана в каком-нибудь журнале, скрытом от нас. Такой перевод должен был бы продолжаться много месяцев, а потому рано или поздно сделаться известен здесь и мне, и многим другим¹.

Я очень рад, что Вы остались сколько-нибудь довольны биографией Даргомыжского, написанной И. А. Корзухиным. Я тут принимал изрядное участие, весь план — мой, многие строки — то же, многое мною уничтожено еще в черновом виде и, напротив, по моему указанию прибавлено или видоизменено, но все-таки не мое прямо: писать — мне решительно было невозможно, и некогда было за громадными работами последнего времени² и за мучившими головокружениями. А потому я еще новый раз прошу у Вас корректуру: авось еще там кое-что подправлю. Всего более я недоволен тем, что почти нет всей надлежащей критики, а прибавить свою — мне было уже некогда! И потому покорно Вас прошу, прислать нам корректуру — всего на час или на два.

Свои «Воспоминания» о Даргомыжском надеюсь написать и послать Вам, только уймутся мои головокружения и буду сам посвободнее³. Жаль мне очень, что Вы так остались недовольны биографией Кюи Финдейзена: конечно, я ее не читал и не знаю в нынешнем ее виде (ибо видел только в первоначальном, и так был там многим недоволен, что просил автора многое, очень многое изменить, перестановить, вычеркнуть или прибавить. Что и как он сделал, я того уже более не видал. Но всё-таки думаю, что это «всё не так уж худо, и что хорошо и возможно было бы напечатать. Но, если крайность заставит, и Вам очень нужно будет, я попробую (когда поправлюсь!) написать для «Артиста» небольшую биографию Кюи, к самому концу декабря или к первым числам января. Главное, что меня затрудняло и затрудняет, что вторая половина жизни и деятельности Кюи ретроградная и ренегатская. Как про нее писать теперь, для праздника, и в виду врагов⁴?

Ваш В. С.

31.

С. П. б. Публичная Библиотека
Пятница 31 дек. 93

Многоуважаемый Семен Николаевич, во первых, поздравляю Вас с новым годом и новым счастьем и желаю Вам всякого удоволь-