Жалостно хлестать старика-работника веревкой, после чего удаляется. Оставшиси один, старик, обращаясь к народу, поет:

Эй, угнетенные трудящиеся,
Пусть сгинут баи,
Пусть здравствуют все рабочие¹

По словам Шерози, изображенная здесь сцена произвела столь сильное впечатление, что ногие из зрителей плакали. Часто Хамза ставил написанные им небольшие сатирические сценки, в которых обличались муллы и ишаны, а также велась агитация за снятие паранджи. В этих сценах музыке принадлежала большая роль.

Хамза неоднократно говорил музыкантам: «Начиная от ученика и кончая мастером-музыкантом, вы до сих пор старались вызывать у слушателя слезы, теперь вы должны исполнять такие произведения, чтобы народ радовался, смеялся, воодушевлялся». Глубоко ценя старинную узбекскую музыку, Хамза вместе с тем отмечал, что многие века угнетения и нужды наложили свой отпечаток на музыку узбекского народа, и поэтому в ней преобладают печальные и тоскливые настроения, которым не должно быть места в музыке счастливого освобожденного Узбекистана. Хамза стоял за творческую переработку музыкального наследия прошлого, за создание идейно-насыщенного искусства, вдохновляющего народ на активное социалистическое строительство. «Мы должны, — говорил он, — создать песни, пляску, музыку согласно современным требованиям, постепенно развивать и двигать наше искусство вперед. Пока у нас еще есть элементы отсталости в музыке: Мы должны создать революционные песни, зовущие наш народ на новые подвиги...».

Первым автором революционных узбекских песен был Хамза Хаким-Заде, еще в 1916 году своими песнями вдохновлявший восставших против царского правительства. Как мы уже отмечали, на первом этапе своей музыкальной деятельности он подтекстовывал свои стихотворения под мелодии популярных народных песен. Но вскоре Хамза почувствовал несоответствие между социально заостренным содержанием и активным по характеру выражения текстом, с одной стороны, и механически прилаженной к нему музыкой, — с другой. Причем эта заимствованная ста ринная мелодия подчас вызывала чуждые ассоциации, а то и просто противоречила призывному и жизнеутверждающему содержанию стихов. Это побудило Хамзу Хаким-Заде самому сочинять оригинальные мелодии к собственным стихам.

Хамзе Хаким-Заде принадлежит несколько п есятков песен. Часть из них была записана от самого автора Н. Н. Мироновым. Некоторые из этих песен были напечатаны в изданном в 1931 году Н. Н. Мироновым сборнике под названием «Песни Ферганы, Бухары и Хивы». В пояснении к этому сборнику составитель отмечает, что записанные им от Хамзы песни «Амон» («Мирный»), «Ялаиг даврон» («Свободная эпоха»), «Уртак», («Товарищ») и «Уён» («Проснись») были популярны в красноармейских частях. Хамза делал попытки издать свои музыкальные сочинения, но этого ему, к сожалению, осуществить не удалось. За последнее время ряд песен Хамзы был записан от Кари Якубова, Халимы Насыровой, Тохтасынй Джалилова, Лютфи Ханум Сарымсаковой и других. Из этих песен был составлен сборник, вышедший в 1941 году под редакцией Е. Е. Романовской.

Эти песни имели в Узбекистане большое политическое значение, особенно в первые годы после революции. В наиболее популярной песне «Яша Шуро!» («Да здравствуют Советы!») прославляется советская власть, в песне «Исчиляр Уиган» («Проснитесь, рабочие») поэт, обращаясь к рабочим, говорит о том бедственном и бес правном положении, в каком они находились до Октябрьской революции. К рабочим же обращены слова песен: «Хой исчисляр», «Хой-хой Отамиз», «Биз исчимиз». Радостным гимном Родине звучат слова песни «Парлак ватаним». О доблестной Красной Армии говорится в песне «Заман ичра», раскрепощению восточной женщины и снятию ненавистной паранджи посвящена песня «Хатынкиз авази». Социальнообличительная тенденция отличает песни «Эшан ищи» и «Вай золым», в которых поэт изобличает реакционную сущность ишанов и мулл.

Создавая свои боевые стихи, Хамза настойчиво и упорно искал для них соответствующее музыкальное воплощение. Круг его музыкальных впечатлений выходил далеко за пределы узбекской национальной музыки. Он впитывал в себя волевые интонации русской революционной песни, напевные обороты бытового романса и чеканные ритмы красноармейских походные мар шей. И вместе с тем Хамза не теряет в своих песнях связи с характерными особенное гимн узбекской народной музыки.

Хамза Хаким-Заде проявлял большой интерес к музыке братских восточных народов. Если вслушаться в мелодию его песни «Айгаимак даврида», в ней нетрудно расслышать характерные интервалы пентатонного лада, столь типичного для татарской музыки. Не менее примечaтельна в этом плане песня «Эски заман кизн». В ритмических узорах ее мелодии и ходах на увеличенную секунду ощущается колорит музыки Азербайджана.

В годы установления советской власти в Узбекистане Хамза настойчиво стремится к овладению музыкально-теоретическими знаниями. В 1926 году он обращается со специальной просьбой в Совнарком УзССР об оказании ему необходимой поддержки в пополнении его музыкального образования, а через два года, почти в сорокалетием возрасте, он продолжает свое образование в Самаркандском музыкальном институте.

Будучи одним из самых передовых людей своего времени Хамза Хаким-Заде видел в искусстве и музыке могучее средство социалистического воспитания и вместе с тем грозное оружие, направленное против врагов революции.

Мужественная жизнь Хамзы — поэта и музыканта, пламенного агитатора и певца новой жизни, оборвалась в горном селении Шахимардан 18 марта 1929 год. Его убили националисты. Его убили те, кто пытался вернуть узбекский народ к мрачным временам кабалы и угнетения. На высокой скале нашел свое последнее пристанище Хамза Хаким-Заде — верный сын и подлинный патриот великой социалистической Отчизны.

МУЗЫКАЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

Письма В. В. Стасова к С. Н. Кругликову

(Продолжение)*

26.

С. П. б. Публичная Библиотека
13 мая 93

Многоуважаемый Семен Николаевич, я так давно не был с Вами в переписке, что не знаю даже, где Вы нынче живете. А потому наудалую адресую Вам свое письмо в контору «Артисту», хотя и слышал где-то мельком, что Вы в этом журнале более не участвуете¹. Не знаю, правда это или нет, но во всяком случае, если даже и да, авось Вам перешлют мое письмо...

У нас тут по музыке нет ничего особенно нового. Театры и концерты кончились, Римлянин уехал в Крым, к жене с больной дочкой (не был ли он, проездом через Москву, и у Вас), Балакирев все страдает грудью и сердцем, и потому лечится, и на днях уезжает в Петергоф,² Кюи давно в Виши, — поехал тоже лечиться, Глазунов и Лядов не лечатся, — и худо делают, впрочем Глазунов написал, и послал в Чикаго торжественную увертюру (на американскую тему), с хором, на огромный Вагнеровский оркестр — «изрядно», но нельзя сказать, чтобы хорошо³; написал также другую увертюру, «Карнавал», с церковной музыкой посреди⁴ (я не слыхал, но, говорит, не более, как «посредственно») — вот и все наши музыкальные новости.

Ах, нет, есть еще одна, и прескверная, препостыдная. После всех хлопот и настояний, с нашей стороны, Дирекция еще «новый раз» отказалась дать «Ратклифа» 24 февраля 1894 г. и праздновать юбилей Кюи⁵. Какова отвратность!!! Этот ничтожный французишка, Всеволожский⁶, говорит: «что нам прославлять оперу, которой вовсе у нас не давали!» Не понимает, дурак он этакий, что их же Дирекция одна виновата в том, что столько лет не дают у нас вещь высокоталантливую, и что она же Дирекция обязана загладить это преступление! Впрочем, я буду говорить об этом в печати еще не раз — но теперь (весной) не время!! Сверх того, у нас тут есть свой план и заговор. Напишу Вам об этом подробно через несколько времени⁷. А пока — будьте здоровы.

Ваш всегда В. Стасов.

27.

С. П. б. Понедельник
11 окт. 93

Многоуважаемый Семен Николаевич, Цезарь Антонович Кюи сообщил нам, что вследствие его просьбы «Артист» согласился напечатать библиографический список его сочинений с разными подробностями Вы может быть уже знаете, что всю эту штуку затеял и выдумал я. Уже много лет я всем здесь нашим толкую о том, как мы все виноваты перед Кюи, никогда не делавши ему никакой овации, никакого торжества. Он один находится в таком положении из всей компании нрвш русской школы. Бывали (и даже много раз) овации и Мусоргскому, и Бородину, и Римскому-Корсакову, и Балакиреву — один Кюи всегда оставался в стороне, и потому я предложил прицепиться к 25-летию «Ратклифа», чтоб загладить свой грех. Хлопотали мы, чтоб на императорской сцене дали «Ратклифа» — дирекция воспротивилась самым решительным и мерзким образом, — ведь там все не только ненавидят Кюи за его статьи, но еще и презирают за музыку... После того мы было думали, как бы дать «Ратклифа» на частной сцене, у Кононова в зале, под дирижерством Безносикова! или Дудышкина². Но труппа и оркестр несчастные, и на них надеяться просто невозможно. Остановилось дело на концерте, и (по моей просьбе) 3-й концерт Беляева отделит на сочинения Кюи всю свою вторую половину; будет дан 3-й акт «Ратклифа», целиком, даже с хором, со вступительным антрактом, а может быть даны будут тут же еще и другие вещи Кюи³. Ну, конечно, при этом же случае мы поднесем ему венок или венки, дадим ужин, представим адреса, и т. д. Авось тоже и «Артист» и иные московские музыканты примут во всем этом участие. Но этого мне еще было мало. Я еще в марте и апреле вел речь о том, чтобы было напечатано полное собрание сочинений Кюи к этому дню (конец февраля)⁴. Времени тогда было достаточно впереди. Я предлагал свои глаза, свое время, свой труд для устройства и выполнения всего этого; приготовил бы все и прочитал бы все корректуры. Но не мог дать денег, так как их у меня нет; но так как мудрено было бы ждать их от кого бы то ни было,— Кюи имеет дар всех отталкивать от себя,— то я предлагал ему самому, чтоб

_________

* См. «Советскую музыку», №№ 8, 9, 10 за 1949 г.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

МУЗЫКАЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

Письма В. В. Стасова к С. Н. Кругликову

(Продолжение)*

Содержание