Шопен в исполнении советских пианистов

А. НИКОЛАЕВ

Свой драгоценный дар художника Шопен посвятил почти исключительно фортепианной музыке, создав в этой области своеобразные и неувядаемые по обаянию произведения. Шопена часто называют поэтом фортепиано. И действительно, в его творчестве этот инструмент как бы раскрыл свои неведомые прежде качества. Шопен — пианист и композитор — заставил по-новому звучать фортепиано, на котором западноевропейские виртуозы его времени состязались друг с другом в блеске и бравурности. Исполняя свои произведения, он показал, что фортепиано с его богатством красок и нежнейшими оттенками звучания способно передавать значительные мысли и глубокие душевные переживания. Свою творческую фантазию он облекал в изумительную по мастерству и тонкости рисунка фортепианную «оркестровку». «Каждая нотка Шопена — это жемчужина, упавшая с неба», — образно писал Лист, восхищаясь выразительностью шопеновской музыки, ее мелодическим богатством, своеобразием ее гармоний. В новых романтических формах Шопену удалось возродить высокие традиции классиков, снова поднять художественное значение фортепиано — инструмента, опошленного в те годы грубыми вкусами многих концертирующих виртуозов.

И все же, хотя Шопен был в центре внимания музыкального мира, хотя его творчество и его исполнение вызывали всеобщий восторг, мало кто из его современников понимал подлинный смысл его искусства. Буржуазное общество последующих поколений также не стремилось вдумываться в содержание шопеновской музыки. В Шопене ценили высокое мастерство его пианизма, прелесть тонкого кружева журчащих пассажей, женственную грацию и задушевность его лирических пьес. О нем создали легенду, как об изысканном эстете, авторе салонных миниатюр, в которых польский национальный колорит сочетается с французским изяществом. Но Шопен с его страстью и гневом, с его тоской по родине и призывами к борьбе, Шопен, воспевающий в своих романтических грезах красоту жизни, оставался в тени.

На этот путь выхолащивания идейного содержания творчества Шопена стали многие западноевропейские пианисты салонного направления. В их исполнении произведения Шопена были извращены слащавой манерностью. Благородная простота шопеновской лирики сменялась приторной сентиментальностью, tempo rubato превращалось в чувственные замирания, в расплывчатость ритмической линии.

Не меньшей ошибкой было и использование произведений Шопена для демонстрации чисто виртуозных технических достижений. Щегольство бешеными темпами в этюдах, бравурное и пустое исполнение полонезов, скерцо, баллад, — все это являлось одним из проявлений упадка буржуазного исполнительского искусства конца XIX и начала XX столетий. Были и попытки борьбы с этим снижением требований к художественной стороне интерпретации шопеновского наследия. Бузони, например, стремился в своем исполнении выявить классическую стройность произведений Шопена, очистить их от сентиментальной расхлябанности салонного толка. Но формалистический умозрительный подход Бузони к музыкальному искусству привел лишь к новому искажению Шопена. В исполнении Бузони произведения композитора приобрели несвойственную им сухость, холодный блеск, лишенный тепла живой эмоциональности.

Конечно, среди представителей западноевропейского буржуазного пианизма можно назвать и выдающихся интерпретаторов Шопена. Не говоря уже о Ф. Листе, исполнение которого высоко оценивал сам Шопен, вспомним об игре И. Гофмана, И. Падеревского, Р. Казадезюса. Можно не соглашаться с теми или иными сторонами их трактовки, но, несомненно, что эти музыканты сумели тонко и вдохновенно передать слушателям поэтическое Содержание шопеновского творчества.

Подобные примеры, однако, не многочисленны. Даже в лучших своих проявлениях пианистическое искусство буржуазного Запада в той или иной степени обедняло содержание творчества композитора, не раскрывало идейной сущности его произведений.

Глубоко и правдиво отразили художественный мир Шопена замечательные русские пианисты — братья Антон и Николай Рубинштейны, М. Балакирев, С. Рахманинов. «Балакирев владел своей продуманной философией музыки Шопена, и в строгости и суровости, в аскетичности фразировки чуялось стремление услышать в этой музыке мир величавых идей и дум и образы тех людей, что умели отстаивать свою правду», — писал Б. В. Асафьев, вспоминая игру Балакирева.

Реалистические традиции русской пианистической школы нашли свое дальнейшее развитие и

идейное обогащение в исполнительском творчестве советских пианистов.

Художественная убедительность исполнения советских музыкантов основана не только на их таланте. Главное здесь в принципиальности подхода к задачам исполнительского искусства. Эти задачи решаются нашими мастерами пианизма с позиций социалистического мировоззрения.

Исполнение шопеновских произведений лучшими советскими музыкантами служит одним из примеров, подтверждающих справедливость слов А. А. Жданова, указавшего, что «СССР является сейчас подлинным хранителем общечеловеческой музыкальной культуры так же, как он во всех других отношениях является оплотом человеческой цивилизации и культуры против буржуазного распада и разложения культуры»¹.

Советские пианисты создали свою традицию исполнения Шопена, сумели выявить в музыке композитора ее идейное содержание, проникнутое духом народности и гуманизма, разоблачили бедность и несостоятельность буржуазных традиций интерпретации шопеновских произведений, показали всему миру превосходство советской пианистической культуры перед буржуазной.

Советские музыканты, глубоко вникнув в смысл шопеновского творчества, сумели не только бережно сохранить и чутко передать основные черты его стиля, но и выявить то прогрессивное, идейно ценное, что ставит Шопена в ряды крупнейших создателей музыкального искусства. Лучшие советские исполнители показали, что виртуозный блеск, изящество шопеновского фортепианного стиля подчинены более глубоким задачам, что его творчество является музыкальным выражением определенной эпохи в истории польского народа. С этим связано и подчеркивание советскими пианистами ведущей роли песенной стихии Шопена, его мелодий, иной раз воспроизводящих подлинные темы народных песен, а чаще всего сотканных из ритмов и интонаций, свойственных польской народной музыке.

Глубокое понимание национальных корней шопеновского творчества дало возможность советским пианистам раскрыть слушателям те стороны художественного наследия композитора, которые близки и понятны прогрессивно мыслящим людям всех стран в их стремлении к богатству духовной жизни, к уничтожению грязи и пошлости буржуазного мира, унижающих достоинство человека.

Взгляды советских музыкантов на идейное содержание творчества Шопена выявились и в некоторых собственно пианистических сторонах советского стиля исполнения его сочинений. Здесь прежде всего надо отметить то искусство «пения на фортепиано», которое является одной из основных черт русской пианистической школы.

Б. В. Асафьев удачно определил это качество русского пианизма, как «преодоление инструментализма», придающее фортепианному звучанию живое тепло, эмоциональную выразительность человеческого голоса. Без этой певучести немыслима музыка Шопена, в основе которой (и не только в самой мелодии, но и во всех элементах музыкальной ткани) лежит вокальное начало.

С «пением на фортепиано» связаны у советских исполнителей и чрезвычайно тонкая культура фразировки, высокая требовательность к выявлению ритмо-динамической стороны звучания шопеновских произведений. Чувство меры и художественного вкуса рождаются здесь из сознания необходимости искренности и простоты исполнения, так как эмоциональная выразительность музыки Шопена пропадает от малейшей сухости и формализма так же легко, как и от утрирования чувствительности.

Советские пианисты уделяют много внимания и инструментальной красочности звучания шопеновских произведений, богатству и разнообразию тембров, колориту различных регистров фортепиано. Каждый по-своему использует эту звуковую палитру в зависимости от художественного замысла исполнения. Но какие бы оттенки ни вносили советские пианисты в свою интерпретацию, их нельзя упрекнуть в музыкальном гурманстве, в любовании красками в ущерб идейному смыслу произведения.

Среди выдающихся советских исполнителей Шопена встречаются представители нескольких поколений музыкантов, принадлежащих к различным пианистическим школам. Наиболее значительные из этих школ созданы в Московской консерватории К. Н. Игумновым, А. Б. Гольденвейзером, Г. Г. Нейгаузом и С. Е. Фейнбергом, в Ленинградской консерватории — Л. В. Николаевым. Эти музыканты, принадлежащие к старшему поколению деятелей советского искусства, явились воспитателями целой плеяды выдающихся пианистов, замечательных интерпретаторов музыки Шопена. Лучшие ученики этих профессоров, начиная с первого Международного конкурса им. Шопена в 1927 году, неизменно приносили победы советскому исполнительскому искусству в соревнованиях с зарубежными пианистами и завоевывали первенство на всесоюзных конкурсах.

Каждый из выдающихся советских пианистов вкладывает в исполнение музыки Шопена нечто свое, присущее его творческой индивидуальности, не порывая в то же время с принципиальными основами советского пианистического искусства и с той школой, к которой он принадлежит. Именно поэтому, слушая наших исполнителей, мы ясно ощущаем при всей разносторонности их творческих проявлений общность их художественных устремлений. И действительно, каждый вдумчивый слушатель, много слышавший Игумнова, Гольденвейзера, Нейгауза или Фейнберга, легко может подметить родственное сходство в звучании инструмента и в интерпретации произведений этих мастеров и их учеников.

Попытаемся хотя бы в беглых штрихах отметить некоторые особенности исполнения Шопена отдельными представителями советских пианистических школ.

Всем советским музыкантам дорога память о вдохновенном художнике и замечательном интерпретаторе сочинений Шопена — К. Н. Игумнове. Игумнов стремился к легкому и певучему звучанию фортепиано и достигал в этой области поразительного мастерства. Казалось, что звуки льются из-под его пальцев, возникая от еле заметных прикосновений к клавиатуре. В этой тонкой культуре «пения на фортепиано» как бы уничтожалось представление об ударе по

_________

¹ Из выступления на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б).