свободно дышать и мечтать до тех пор, пока то же самое не начнется сначала»¹.

И в другом письме: «Они (англичане) все расценивают только на фунты, искусство любят только потому, что это роскошь; добрые сердца, но до такой степени странные, что я понимаю, как самому можно здесь стать черствым, или превратиться в машину. Будь я помоложе, я может быть еще попробовал стать машиной: давал бы концерты во всех концах и углах и играл бы безвкуснейшие вещи (только бы за деньги!), но теперь трудно уже обращаться в машину»².

Шопен не обратился в машину, не продал за деньги свой прекрасный талант. Он до конца жизни остался художником, безраздельно преданным высоким идеям, которые он пронес через всю свою жизнь. Таким его образ живет в памяти человечества.

Шопен был особенно близок русским музыкантам, начиная с Глинки, который любил музыку Шопена и ощущал ее как свою, родную. Когда Серов восхищался одной музыкальной деталью (внезапной модуляцией) в глинкинской «Песне Маргариты», Глинка указал, что подобные модуляции не редки у Шопена и добавил: «Это наша с ним родная жилка». По словам того же Серова, Глинка хотел назвать свою фортепианную пьесу «Воспоминание о мазурке» — «Hommage a Chopin».

Именно гуманизм, человечность музыки Шопена так привлекала к нему всегда русских музыкантов и слушателей. Интереснейшие воспоминания акад. Б. В. Асафьева об исполнении музыки Шопена русскимй композиторами Балакиревым, Лядовым, Глазуновым, Ф. Блуменфельдом и Рахманиновым могут служить прекрасным тому подтверждением. В игре русских композиторов воскресал живой Шопен, каждым по-своему трактуемый, но освобожденный от салонной элегичности и чувствительности. В противовес легенде о женственно-пассивной «славянской душе», Балакирев (а за ним и другие) подчеркивал «набатное» в шопеновской музыке. По словам Асафьева, он «владел своей продуманной философией музыки Шопена, и в строгости и суровости, в аскетичности фразировки чуялось стремление услышать в этой музыке мир величавых идей и дум, и образы тех людей, что умели отстаивать свою правду»³.

Правда Шопена была услышана не только русскими музыкантами, но и русским народом, полюбившим музыку, созданную славянским гением, как свою, родную. В нашу, советскую, эпоху эта любовь еще более возросла, — свидетельство тому хотя бы замечательные победы наших музыкантов на международных шопеновских конкурсах.

Но, может быть, никогда еще мы не думали о Шопене с такой любовью и с таким волнением, как сейчас — в столетие со дня его смерти. Мечты Шопена сбылись — его родина стала свободной и сильной; крепкая, прочная дружба связывает наш народ с народом Шопена.

И одно из звеньев этой дружбы — любовь советского народа к творчеству великого польского композитора.

_________

¹ Письма Шопена стр. 347.

² Там же, стр. 342.

³ Академик Б. Асафьев, «Шопен в воспроизведении русских композиторов». «Советская музыка», 1946, № 1.

Национальное и народное в творчестве Фридерика Шопена

Ю. КРЕМЛЕВ

В истории бытования музыки Шопена ярко выделяются две черты. Одна из них — национальная самобытность его творчества. Уже в 1830 году, во время прощальных варшавских концертов Шопена, покидавшего родину, поляки возлагали на него огромные надежды, видели в юном композиторе будущего национального гения. Эти надежды полностью оправдались — Шопен стал одним из самых ярких представителей польской художественной культуры. Без имени Шопена невозможно представить себе историю польского искусства, и одно это имя говорит бесконечно много. Возникновение в 1944 году Польской Народной республики еще более укрепило славу Шопена, как великого национального композитора.

Ф. Шопен

Рисунок Э. Делакруа

Однако в истории бытования музыки Шопена не менее отчетливо выделяется и другая характеристическая черта. Речь идет о широчайшем интернациональном резонансе шопеновского творчества. Уже к середине прошлого столетия творчество Шопена завоевало мировое признание. Его оценили во Франции, где Шопену суждено было провести вторую половину своей жизни. Его музыку горячо приняли, как нечто близкое и родное в России и других славянских странах, в Западной Европе и Америке. Исполнение фортепианной музыки Шопена стало одним из высших критериев мирового пианистического мастерства.

Буржуазных исследователей творчества Шопена нередко озадачивало сочетание в одном лице столь определенно польского композитора с композитором, способным волновать, трогать и увлекать людей различных национальностей. Буржуазная исследовательская мысль становилась в тупик перед этим реальным жизненным «противоречием». Бессильная разрешить его, она искала окольных путей, приходила к однобоким, односторонним выводам. Так родились националистическая и космополитическая трактовки творческого наследия Шопена.

Согласно националистической тенденции, интернациональное значение Шопена искусственно принижалось, смазывалось. Истинное понимание шопеновской музыки объявлялось привилегией поляков, недоступной для людей других национальностей. Но такая тенденция вопиюще противоречила фактам. Весь мир продолжал играть, слушать и понимать Шопена, продолжал наслаждаться его вдохновенным искусством и черпать в нем чистые и возвышенные художественные идеи.

Опираясь на эти факты и злоупотребляя ими, космополитическая тенденция, напротив, принижала и смазывала польское национальное содержание музыки Шопена. Раз музыку Шопена признает и любит весь мир, утверждали сторонники этой тенденции, значит она не есть музыка национальная, значит Шопен покинул лоно своей национальности и стал «гражданином мира».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Национальное и народное в творчестве Фридерика Шопена

Ю. КРЕМЛЕВ

Ф. Шопен

Содержание