жает ее с В. Пикайзеном. Эта сторона ее исполнения проявляется везде очень ярко. Вместе с тем М. Яшвили очень музыкальна, звук у нее большой и приятный. В исполнении концерта для скрипки Глазунова все эти симпатичные стороны ее таланта проявились достаточно полно. Однако огромная техника не всегда еще подчинена творческим замыслам юной артистки. Так, например, этюды Паганини исполнительница напрасно трактует, как чисто технический материал (Л. Коган своим исполнением 24 «Каприсов» Паганини в последнее время еще раз опроверг эту неверную традицию).

Блестящие успехи четырех молодых советских скрипачей являются для них лишь началом большого творческого пути. Для плодотворного художественного роста и достижения подлинных высот исполнительства им нужно еще очень многое.

Молодые скрипачи должны неустанно расширять свой репертуар, обогащая его лучшими произведениями мировой и в первую очередь русской музыкальной классики и советской музыки. Хорошего знания музыкальной литературы надо добиваться, не только выучивая отдельные пьесы, но и знакомясь с камерными ансамблями, операми и симфоническими произведениями крупнейших композиторов.

Особенно важно для наших молодых скрипачей творчески горячо относиться ко всему новому, что создается советскими композиторами на путях реалистического искусства.

Молодые исполнители должны также знакомиться с лучшими произведениями других областей искусства и литературы, расширяя свой общий культурный кругозор. А этого можно добиться, только овладевая самым передовым в мире мировоззрением — марксизмом-ленинизмом.

Наконец, молодые исполнители должны глубоко изучать нашу советскую действительность, закономерности ее развития. Молодым окрипачам нужно почаще выезжать на концерты, творчески общаясь с самым прогрессивным и требовательным в мире слушателем — советским слушателем.

Только на этих путях полно расцветут таланты наших молодых исполнителей, а их музыкально-артистическая деятельность станет достойной нашей великой страны.

Ю. Корев

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

«Садко» на сцене Большого театра

И. Ильин

«Вы новгородец; былина о Садко — лучшая и значительнейшая былина новгородская... Там все время налицо седая русская языческая древность и элемент волшебный, сказочный, фантастический... И они все, кажется, с наибольшей силой и всего глубже заложены в вашу художественную натуру... Мне все кажемся, что это будет капитальнейшее ваше создание, ваша IX симфония... Задача громадна и великолепна. Есть и история тут, и народ, и характеры, и сцены, и что угодно...», — так писал Н. А. Римскому-Корсакову В. В. Стасов, убеждая его приняться за работу над оперой «Садко». Эти призывы пали на благодарную почву, — сюжет новгородской былины давно уже притягивал воображение композитора, как известно, еще в 1867 году написавшего симфоническую картину «Садко». В 80-е годы Римский-Корсаков несколько раз подумывал об опере на этот полюбившийся ему сюжет. И, наконец, в 1895–96 году опера «Садко» была закончена.

Опера «Садко», написанная в пору полного расцвета гениального дарования Римского-Корсакова, явилась не только одним из его лучших произведений, но и одним из самобытнейших явлений русского музыкального театра вообще. Своеобразие «Садко» прежде всего в самом жанре,— это опера-былина не только по содержанию, но и по форме, по всему величавому эпическому складу музыкального повествования. Римский-Корсаков отчетливо сознавал эту важнейшую особенность своей оперы и в «Летописи» дал четкую характеристику ее стилистических особенностей: «...речитатив оперы-былины и главным образом самого Садко — небывало своеобразен при известном внутреннем однообразии строения. Речитатив этот — не разговорный язык, а как бы условно уставный былинный сказ или распев, первообраз которого можно найти в декламации рябининских былин. Проходя красной нитью через всю оперу, речитатив этот сообщает всему произведению тот национальный, былевой характер, который может быть оценен вполне только русским человеком...».

К этой характерности музыкальной речи предрасполагали и сюжет, и жанр великолепной новгородской былины. Трудно было найти более подходящую форму для выражения замысла композитора. И вместе с тем трудно было овладеть ею, потребовалось преодолеть «внутреннее однообразие строения» былинного распева, о котором пишет и сам композитор. Чтобы выразить былинными интонациями черты различных действующих лиц, надо было драматизировать их, сохранив в то же время общий повествовательный характер. Задача — труднейшая. Но композитор разрешил ее блистательно, создав единственную в своем роде русскую эпическую оперу, исполненную поэзии древних былин. Творческая фантазия Римского-Корсакова проявилась здесь во всем своем блеске. И картины древнего Новгорода, и образы природы, и фантастические сцены подводного царства, — все это нашло ярчайшее воплощение в музыке «Садко». Роскошь оркестрового звучания, сочность гармонического письма и, главное, неистощимость мелодического дара, — все слилось воедино для выражения большого, глубокого идейного содержания.

«Садко» — великолепный, вдохновенный гимн смелости, решительности, одаренности русского народа, — народа, создавшего великое государство, обогатившего мировую культуру непреходящими научными и художественными ценностями. Эта идея нашла свое выражение прежде всего в образе самого Садко.

Садко — удалой новгородский гусляр, одаренный чудесным поэтическим талантом, один из тех, кто покоряет своим искусством, кто заставляет слушать и заслушиваться. Садко — олицетворение смелого порыва, устремленности в будущее, новаторской мысли, несущейся вперед, «как белый кречет». В этом сочетании поэтической одухотворенности и героической решимости суть образа Садко — подлинно русского человека, для которого мечта неразрывно связана с действием, для которого жизнь — это непрерывная борьба и труд. Садко — смелый мореплаватель, покоритель водной стихии, вдохновенный певец — находится в центре внимания композитора. Римский-Корсаков обогатил его по сравнению с былиной новыми чертами: в музыке, характеризующей Садко, нашли яркое выражение и его волевая активность и его поэтическая созерцательность. Эти свойства характера Садко раскрываются уже в его первой арии.

В опере Римского-Корсакова есть два главных женских образа: жена Садко Любава и морская царевна Волхова. При всей кажущейся противоположности этих двух образов — реального и фантастического, они, в сущности, дополняют друг друга, раскрывая глубину и поэтичность характера русской женщины. В образе Любавы подчеркнуто чувство глубокой и беззаветной любви. В образе Волховы — очарование юности, красоты, поэтической прелести. Речи сказоч-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Ю. Корев

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

«Садко» на сцене Большого театра

И. Ильин

Содержание