Молодые скрипачи

Глубоко радостным явилось сообщение о новых выдающихся успехах музыкальной культуры СССР: четыре молодых представителя советского скрипичного искусства получили высшие премии на Международном конкурсе скрипачей в Праге.

Не впервые советские музыканты выходят победителями на международных конкурсах. «Советская музыкальная молодежь, по всеобщему признанию, стоит почти вне конкуренции на международных музыкальных состязаниях», — так говорилось в передовой статье «Правды» еще в 1937 году.

Достаточно вспомнить здесь о замечательных победах советских пианистов, скрипачей и вокалистов на международных конкурсах в Варшаве, Вене, Брюсселе, Праге, неизменно завоевывавших первые места. О больших достижениях советской музыкальной культуры ярко свидетельствует и недавняя победа четырех молодых скрипачей — И. Безродного, В. Пикайзена, М. Ваймана и М. Яшвили.

Дело не только в том, что все четыре советских участника конкурса завоевали первые премии. Это, конечно, очень показательно и убедительно. Но еще важнее то, что эти четыре юных победителя далеко не одиноки в своем высоком творческом уровне, в своей прекрасной одаренности и техническом совершенстве. Из большого числа возможных кандидатов на поездку в Прагу отобрать лучших было, как известно, очень нелегко. На предварительных просмотрах было прослушано значительное число талантливых молодых исполнителей, которыми также вправе гордиться советская музыкальная общественность. Нельзя, в частности, пройти мимо таких скрипачей, как украинка О. Пархоменко, совмещающая значительную пальцевую и штриховую технику, полнокровный, красивый звук с большой одухотворенностью, эмоциональностью исполнения, или совсем еще молодые Н. Школьникова, Э. Грач, Р. Соболевский, дарования которых позволяют надеяться, что в самом недалеком будущем они займут достойное место в рядах лучших советских скрипачей.

Все это свидетельствует о значительных и весьма радостных успехах не только отдельных юных музыкантов, но и о наличии в нашей стране превосходной школы скрипичного мастерства, выковывающей замечательные исполнительские кадры и уверенно обеспечивающей наши международные творческие победы. Советская скрипичная школа носит при этом поистине интернациональный характер: достаточно вспомнить, что И. Безродный и В. Пикайзен — выученики московской школы, М. Вайман — ленинградской, М. Яшвили — грузинской, О. Пархоменко — украинской и т. д.

И в нашей, и в зарубежной демократической печати все чаще говорят о том, что советское музыкальное исполнительство, в частности, скрипичное, имеет свои особые творческие стилевые черты, отличающие и возвышающие его над общим уровнем мировой исполнительской культуры. При этом обычно отмечается, что в основе советского исполнительства лежит не выпячивание технических, виртуозно-«спортивных» элементов исполнения, а глубокое раскрытие идейно-эмоционального содержания исполняемых произведений.

Действительно, для лучших советских музыкантов-исполнителей органически неприемлемо не только вульгарное фокусничание над музыкальным инструментом, не только экстравагантное использование отдельных звуковых тембровых и шумовых возможностей инструмента (что, как известно, характерно для деградирующего буржуазного музыкального исполнительства), но и вообще всяческое любование самодовлеющим техницизмом, всяческое виртуозное «бахвальство» (термин, однажды метко употребленный А. Рубинштейном). Для советского музыканта важнее всего донести до слушателя художественное содержание произведения.

Но в то же время, отнюдь не подчеркивая на первом плане свою виртуозность, наши юные скрипачи обнаруживают исключительно высокий уровень технической культуры. Чистота интонации, безукоризненная пассажная техника, изумительная красота звука, многообразие сложнейших нюансов, своеобразная тембровая игра в октавах и двойных терциях, разнообразнейшая и совершенная штриховая техника — эти черты характерны для всей молодой плеяды, воспитанной советской скрипичной школой. Они создают для наших юных скрипачей огромные художественные возможности.

Кроме того, само мастерство советских скрипачей имеет свой особый характер. Опора на передовое творчество русских композиторов прошлого, которое уже со времени И. А. Хандошкина было исключительно близко к народной песне, к бытовому музицированию, определила демократическую, прогрессивную направленность русской классической скрипичной школы.

Подлинного расцвета она достигла в связи с творчеством Чайковского, чьи сочинения для скрипки не только вошли в золотой фонд репертуара каждого исполнителя, но определили собой все основные качества национального скрипичного исполнительского стиля.

К сочинениям русских композиторов оказалось невозможным творчески подойти с той идейной и технической исполнительской основой, которая выковывалась веками на Западе.

Наши музыканты не прельщаются исполнением низкопробных, бездумно пошловатых проведений, порожденных буржуазным упадочным искусством. Здоровый художественный вкус советских скрипачей, прогрессивность их творческих позиций определяют выбор репертуара, глубину и тонкость трактовки исполняемых произведений. Связь художника с окружающей действительностью, опора на самого передового в мире слушателя обусловливают силу и жизненность нашей советской школы, в которую составной частью входят великие традиции русского национального исполнительского стиля.

Здесь проявляется еще одна характерная черта наших юных скрипичных мастеров — исключительная самостоятельность, оригинальность интерпретации, сложнейших и в то же время известнейших сочинений.

Казалось бы, что нового можно найти в скрипичных концертах Чайковского или Глазунова, Моцарта или Брамса, в «Чаконе» Баха или «Каприсах» Паганини, в сочинениях Сметаны или Шоссона? Мы давно знакомы с этими произведениями и слышали их в исполнении самых выдающихся артистов. Однако юные скрипачи в ряде случаев заставляют нас по-новому слышать наши любимые музыкальные произведения.

Игорь Безродный, например, выделяется здесь очень ярко. В исполнении произведений Баха он раскрывает перед слушателем не только идейно-эмоциональный строй той далекой эпохи (в смысле ощущения стиля его игра всегда очень верно направлена), но и те черты, которые делают музыку этого гениального композитора близкой духовному миру людей нашей современности. Это глубина и сила логики мысли, развивающейся очень просто, без тени надуманности, и, главное, исключительная одухотворенность, правдивость интонаций. Простые, крупные штрихи, безупречная осмысленная фразировка и в то же время чарующее тепло звука, передающего все благородство и изящество высокого гуманистического содержания, властно захватывают слушателя.

Уменье глубоко проникнуть в авторский замысел и донести его до слушателя в ярком, самостоятельном преломлении покоряет и в исполнении Безродным произведения классика чешской музыки Бедржиха Сметаны — поэмы «Моя родина». Подлинно народная, жанрово-музыкальная основа сочинения, чарующее обаяние лирической славянской мелодики, живость танцевальных эпизодов доносятся скрипачем до слушателя очень непосредственно, как бы в живом народном интонировании. Красота звука Безродного, его безупречная техника находят свое полноценное выражение, раскрывая богатое содержание этого чудесного произведения.

Лучшие черты дарования молодого скрипача проявляются в исполнении скрипичного концерта Д. Кабалевского. Яркая жизнерадостность, энергия его игры захватывают слушателя в первой части; изумительная одухотворенность и простота исполнения впечатляют во второй, лирической, части. Талантливый артист во многом искупает своим исполнением некоторую легковесность музыки финала.

На примере концерта для скрипки Чайковского — этой вершины не только русской, но и мировой музыкальной классики — можно проследить, какими многообещающими и вместе с тем самобытными исполнителями мы обладаем в лице М. Ваймана и В. Пикайзена.

Пикайзен значительно вырос в последние годы. Его редкая музыкальная одаренность окрепла и стала более зрелой; игра Пикайзена становится все более интересной с точки зрения художественной выразительности. Концерт Чайковского молодой скрипач играет свободно и вместе с тем без излишних эффектов, без ложной сентиментальности и мелодраматизма. Безупречная техника позволяет ему легко преодолевать все трудности концерта. Эмоционально и выразительно он исполняет вторую часть концерта; ярко и жизнерадостно звучит финал.

Однако игре В. Пикайзена порой еще не хватает высокого творческого осмысления всей глубины исполняемого сочинения (это относится не только к трактовке концерта Чайковского, но и, например, к исполнению Баха). Многое у Пикайзена еще идет скорее от природной музыкальной одаренности, нежели от художественного постижения идейного содержания и стиля произведения. Это оказывается порой в недостаточно продуманной и организованной фразировке, в злоупотреблении темповыми нюансами и т. п. Талантливому скрипачу следует много работать над этой высшей областью исполнительства.

М. Вайман — более зрелый исполнитель. Законченность, четкость и последовательность замысла отличают его исполнение. Концерт Чайковского он трактует, как произведение всецело лирическое. Ему превосходно удается раскрыть мягкую, задушевную напевность, тонкость и обаятельность музыки великого композитора. Слушателя очаровывают благородная чистота и свежесть его звука, свободное дыхание фразы и динамических нюансов. Штриховая техника М. Ваймана достигает замечательного разнообразия; движения левой руки исключительно экономны. Вместе с тем нам кажется, что М. Вайман своей трактовкой несколько обедняет содержание концерта Чайковского. Односторонняя лирическая трактовка делает это произведение камерным, интимным.

Для нашего советского слушателя ценность музыки Чайковского заключается как раз в том, что впечатления внешнего мира в его художественных образах изумительно многообразны. Здесь и чисто русская широта интонаций в первой части концерта, и благородный эмоциональный строй романса во второй, и обобщенный образ русской плясовой темы финала, и драматическое развитие образов концерта в целом. И все это глубоко жизненно, эмоционально, конкретно. Многое существенное здесь остается еще вне поля зрения М. Ваймана.

Сильной стороной М. Яшвили является ее незаурядная виртуозная одаренность, что сбли-