Выпуск № 6 (127) | 1949 - страница 17

ужасно. Но зато она принесла с собой туда утешение и даже счастье для своего мужа».

Теперь при Александре Ивановне неотлучно находились две дочери — Елизавета и Александра Васильевны; душевным своим обликом обе походили на мать, и Чайковский никогда не скупился на выражения уважения и любви, которые он к ним питал: «Наши три голубушки, наши три ангела», называл он их в письмах к братьям.

Благодаря этой дружбе и самой Каменке образ Пушкина приобрел для Чайковского особую жизненность. Он узнал людей, когда-то связанных с поэтом, увидел места, где Пушкин бродил, писал стихи, негодовал, восторгался, влюблялся и словно пережил вместе с ним бурную эпоху, ознаменовавшую юность поэта и прежних хозяев поместья.

Правда, облик нынешней Каменки мало напоминал о прошлых днях. Старый барский дом, опустевший после событий 1825 года, давно был разобран; на месте его был посажен молодой фруктовый сад. Многочисленное потомство Василия Львовича Давыдова ютилось в небольших домиках, выстроенных позднее, и без конца переезжало из одного в другой, в зависимости от перемен в составе семьи. Неогороженная усадьба вплотную примыкала к грязному торговому местечку, населенному беднотой. Улицы и переулки местечка были убоги, лачуги вросли в землю, скученность населения была страшная, а близкое соседство трех проезжих дорог на Екатеринослав, Елисаветград и Умань делало жизнь в Каменке особенно шумной и беспокойной. Даже река Тясмин не скрашивала пейзажа — стоячая вода была покрыта зеленью и загрязнена отходами каменского сахарного завода.

Огромный сад, когда-то спускавшийся к самой реке, заглох, частью был вырублен. О старых днях напоминали лишь несколько старых деревьев, сохранившихся перед «пушкинским гротом». Грот этот Петр Ильич застал в полной сохранности: врезанный в откос и представлявший собой нечто вроде громадной бутыли из кирпича, он не прогревался солнцем и был для композитора убежищем от зноя и мух. Уцелел и каменский пруд, когда-то питавший водяную мельницу. От са-

«Зеленый домик» в Каменке

мой мельницы оставалась круглая каменная башенка, из которой шпион Шервуд подслушал разговор декабристов, купавшихся у плотины. Сохранился также «Зеленый домик» — бывшая бильярдная — место встреч декабристов.

Исторические воспоминания воскресали и в окрестностях Каменки: на пологом берегу Тясмина расположилось украинское село; окруженное вишневыми садами, вербами и тополями, оно словно сошло со страниц пушкинской «Полтавы»; высокие берега реки подальше от усадьбы нависали над водой скалистыми утесами¹. Еще дальше тянулись Тростянский

_________

¹Возможно, что именно эти утесы описал Пушкин в стихотворении каменского периода:

Редеет облаков летучая гряда.
Звезда печальная, вечерняя звезда!
Твой луч осеребрил увядшие равнины
И дремлющий залив, и черных скал вершины...

лес и Пляковские лески — крутые обрывы, сплошь покрытые лесом — любимые места прогулок Чайковского. Отсюда открывался чудесный вид на реку, по которой когда-то на челнах под бунчуком Богдана Хмельницкого подымалась буйная казачья рать.

Еще живее и красочнее образы былого оживали в рассказах и воспоминаниях Давидовых. У Александры Васильевны — старшей из детей, рожденных в Сибири, — хранился богатейший архив декабристов. Она была собирателем семейных преданий и артистически умела их передавать; Елизавета и Екатерина Васильевны, родившиеся до ссылки, хорошо помнили знаменитых людей, живших в былое время в Каменке.

Были и другие свидетели пушкинской эпохи: местный священник и некоторые крестьяне, помнившие 20-е годы; по соседству, в имении Лебедево, проживал Иван Петрович Калитенко (отец лебедевского эконома) в возрасте около ста лет. В юности он служил в Каменке и давал уроки грамоты Сашеньке Потаповой — будущей жене декабриста — Александре Ивановне Давыдовой. Калитенко подробно рассказывал Чайковскому о событиях времен Екатерины II, Павла и Александра, нашествия Наполеона и не менее подробно о шалостях и проделках Пушкина и его отношениях с обитателями усадьбы.

Но самой лучшей рассказчицей, видимо, была Александра Ивановна: «Память ее необыкновенно свежа, — писал Чайковский Н. Ф. Мекк еще в 1884 году, — и рассказы о старине так и льются, а в молодости своей она здесь видела много интересных исторических людей. Не далее, как сегодня, она мне подробно рассказывала про жизнь Пушкина в Каменке. Судя по ее рассказам, Каменка в то время была большим, великолепным барским имением, с усадьбой на большую ногу; жили широко, по тогдашнему обычаю, с оркестром, певчими и т. д. Никаких следов от всего этого не осталось. Тем не менее, если что скрашивает безотрадно скучную и лишенную всяких прелестей Каменку, так это именно исторический интерес ее прошлого».

Что рассказывали Чайковскому о Пушкине, мы в точности не знаем, но он часто в письмах и дневниках упоминает об этих рассказах и по той кровной заинтересованности, которую он проявлял к любой заметке, любому литературному воспоминанию о Каменке, можно себе представить, какое место они занимали в воображении композитора¹.

Пушкину в семейных преданиях Давыдовых, несомненно, принадлежало одно из главных мест. Александра Ивановна все еще помнила его юным, пылким, готовым и на высокие пламенные чувства, и на мальчишески-резвые выходки. В памяти ее живо сохранилась картина одного из внезапных приездов Пушкина в Каменку: он прискакал в какой-то странной повозке, весь запыленный и черный, и прямо пробежал в дом. Его необычный внешний вид, порывистые движения и возбужденная речь испугали встретившуюся ему девочку, — она бросилась от него, крича, что привезли сумасшедшего. Эпизод этот связывали с Аделью — 12-летней дочерью Александра Васильевича Давыдова (Пушкин посвятил ей легкие ласковые строки, впоследствии положенные Глинкой на музыку: «Играй, Адель, не знай печали»).

Рассказывали, что поэт, сочиняя, любил уединяться в грот, где потом работал Чайковский (в свое время это была летняя столовая, а теперь — чисто побеленный погреб). Здесь были написаны «Кавказский пленник», лирические стихотворения — «Нереида», «Редеет облаков летучая гряда», «Адели», наброски «Братьев-разбойников». Хорошо работалось Пушкину и в «Зеленом домике» — бывшей бильярдной. Он писал, растянувшись во всю длину на бильярдном столе, часами не отрываясь от работы. Рассказывали, что лакей, пришедший звать его обедать и принесший рубашку для переодевания, долго простоял в выжидательной позе, поминутно окликая поэта. Стихи в комнате валялись, где попало:

_________

¹ В письмах к Н. Ф. Мекк Чайковский тщательно отмечает литературные материалы, посвященные Каменке: письма Пушкина к Гнедичу, повесть Г. П. Данилевского «Каменка», напечатанную в 1881 году в «Русской мысли», письмо Александра Львовича Давыдова, опубликованное в «Русском архиве».

В ответ на расспросы Мекк о доносчике Шервуде, служившем в Каменке в качестве механика, Чайковский с нескрываемым удовольствием подтверждает, что все описанное в повести Данилевского — правда, что не только Александра Ивановна, но и старшие ее дочери хорошо помнят появление в Каменке шпиона, донесшего на декабристов, помнят его внешность и поведение.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

«Зеленый домик» в Каменке

Содержание