Выпуск № 5 (116) | 1948 - страница 22

ни северной природой не оправдаешь. Колоритнейший тематизм, оригинальные способы развития, нарядная оркестровка еще не создают симфонию. У Хачатуряна в 1-й симфонии много очень хорошей, красочной музыки. Можно любоваться ее кусками, как чередующимися картинами. Но первая часть симфонии разбросана и импровизационна, а цикл в целом не отличается целеустремленностью и тем лаконичным многообразием, в котором должна выражаться широкая и одновременно доступная идея симфонии. Г. Хубов в своей работе о Хачатуряне¹ отмечал и рапсодичность в прологе и Allegro симфонии, и «монотонию роскоши» в финале, и сюитность двух последних частей; он предлагал даже переработать финал. Но... при всем том он объявил 1-ю симфонию Хачатуряна «важной вехой в общем развитии советского симфонизма», одним из лучших его произведений, обнаруживающим «широкий кругозор симфонического развития, симфонической мысли»! Это не только могло, это должно было дезориентировать композитора. И лишь исключительное творческое здоровье Хачатуряна, — если можно так выразиться, — все же пока устояло. Кажется, композитор сам не поверил своим критикам.

Фортепианный концерт Хачатуряна, впервые прозвучавший в 1937 году, открывает собой лучший период его творчества и с нашей точки зрения является вершиной этого периода. Однако и здесь, среди произведений лучшей поры, далеко не все бесспорно. Фортепианный и скрипичный концерты, симфоническая «Поэма о Сталине», вторая симфония, балеты «Счастье» и «Гаянэ» (второй представляет переработку первого), музыка к спектаклям и кинофильмам — это сочинения не только разного масштаба, но и различного достоинства, различного успеха в решении поставленных творческих задач.

Оба концерта, «Песня о Сталине», завершающая «Поэму», посвященную великому вождю народов, многое в театральной музыке Хачатуряна принадлежит к лучшим его достижениям. Именно это в первую очередь увлекло и слушателей и критиков, это показало с наибольшей убедительностью творческий облик автора, обнаружило его богатые творческие силы и великолепные возможности.

В чем же коренилась причина художественных побед Хачатуряна? — В замечательном сочетании нескольких условий. Хачатурян во весь голос говорит здесь, в этих сочинениях, на своем национальном музыкальном языке, на языке народной музыки Советского Востока. Хачатурян воспринимает и порою удачно развивает классическую традицию, прежде всего русской школы. Таким образом, он по-новому говорит на национальном языке, овладевая крупными масштабами искусства, которому принадлежит мировое господство. Хачатурян стремился говорить для всего мира, но его голос звучал лишь тогда, когда композитор твердо стоял на родной ему почве Советского Востока и русской классики. Наконец, большой творческий успех Хачатуряна был прямо обусловлен исторической обстановкой, сложившейся тогда « нашей стране. Все то сильное, сверкающее, праздничное, что отличает искусство Хачатуряна, несомненно, отразило светлые стороны нашей советской действительности. В 1936 году товарищ Сталин провозгласил: «Истекший период с несомненностью показал, что опыт образования многонационального государства, созданного на базе социализма, удался полностью. Это есть несомненная победа ленинской национальной политики... Изменился в корне, — сказал товарищ Сталин, — облик народов СССР, исчезло в них чувство взаимного недоверия, развилось в них чувство взаимной дружбы и наладилось, таким образом, настоящее братское сотрудничество народов в системе единого союзного государства.

В результате мы имеем теперь вполне сложившееся и выдержавшее все испытания многонациональное социалистическое государство, прочности которого могло бы позавидовать любое национальное государство в любой части света»².

В творчестве Хачатуряна этих лет по-новому засверкали образы Советского Востока, освещенные не только горячим южным солнцем, но и солнцем Сталинской

_________

¹ См. «Советскую музыку», 1939, № 9–10, а также брошюру «Арам Хачатурян», Музгиз, 1939.

² И. Сталин, О проекте конституции Союза ССР. «Вопросы ленинизма». Огиз, 1939, стр. 513–514.

Конституции. Чистая, по-особому напряженная и проникновенная лирика, питаемая народной мудростью и глубоким чувством народа, прозвучала в медленных частях его циклов, где мы услышали вещий голос народных сказителей-певцов Армении и Азербайджана. Буйная, безудержная, самобытная сила темперамента проявилась в потоках его финалов, особенно в мощном финале фортепианного концерта. Чудесная орнаментальность расцветила мелодическую канву. Пряная, резкая, сочная гармония выросла из народного чувства ансамбля. И все это подчинилось крепкой, «пружинящей» и своеобразной ритмической энергии, передающей сложные и «перебивающиеся» акценты народных танцевальных ритмов.

Фортепианный концерт Хачатуряна может быть по праву назван первым восточным концертом мирового значения.

Концертность вообще оказалась в природе композитора, именно она способствовала выявлению его симфонических возможностей. Фортепианный концерт представляется нам лучшим симфоническим произведением Хачатуряна. Праздничный, буйный, оригинальный по звучанию, он отличается той цельностью и тем зрелым мастерством, которых не хватало в 1-й симфонии. Национальный мелос звучит здесь в большой концертной форме, которая стала для него органичной, будучи претворена и истолкована по-новому. При этом Хачатурян опирается не только на классический «русский Восток» Балакирева и Бородина, но и на симфонические традиции фортепианных концертов Чайковского и Рахманинова, на их лирическую широту, их волевую энергию. Это вовсе не означает, что в фортепианном концерте Хачатуряна нет слабых сторон: они, как и в большинстве случаев, связаны здесь с преувеличением эффектов, пестротой материала и с некоторыми другими особенностями хачатуряновского развития.

Истоки скрипичного концерта Хачатуряна несколько иные. Он не столько драматичен, сколько динамичен, и в этом роде может считаться поистине образцом. Когда слушаешь, с какой жизненной радостью разучивают молодые скрипачи его звенящие и льющиеся пассажи, становятся особенно понятными естественность и танцевальная мелодичность подобной хорошей виртуозности. Истоки этого концерта ведут к блистательной «Шехеразаде», к Востоку Римского-Корсакова. Вновь и вновь здесь выражаются светлая сила, праздничность и особая жизненная хватка хачатуряновского искусства. Оно целикам стоит на земле, оно не мудрствует, не комбинирует, не размышляет; оно чувствует, дышит и пульсирует. В этом таится главная сила его. Этим оно особенно подкупает нас и поражает всех тех, кто привык за рубежом к скучным умствованиям, к головному изобретательству давно забывшего свою полнокровность буржуазного искусства. Однако мы-то должны со всей отчетливостью видеть не только сильную сторону этой жизненной хватки, этой «телесности» искусства Хачатуряна, но и ее ограниченность, ее пределы, опасность преувеличений.

Так, Хачатурян силен в своих первых концертах, но этой силы уже не хватает в полную меру для его собственно симфонических замыслов. Давно следовало сказать это со всей откровенностью вместо того, чтобы всемерно оправдывать любые проявления симфонизма как бы они ни были спорны. Разве не верно, что в симфонической «Поэме о Сталине» признание народа получила только заключительная «Песня о Сталине»? Разве не верно, что эта песня, — созданный Хачатуряном народный гимн сдержанного пафоса, — возвышается над всей «Поэмой», как недосягаемая вершина над средним уровнем? Конечно, (можно найти любые тематические связи внутри «Поэмы», «вывести» песню из всего течения «Поэмы»: наши теоретики могут вообще вывести все буквально из всего! Тем не менее наше художественное восприятие по-разному оценивает «Песню о Сталине» и всю «Поэму» в целом. Мы можем, пожалуй, согласиться почти со всем, что писалось о тематизме «Поэмы», о ее музыкальном материале в работах Г. Хубова, в статье И. Нестьева «Образ народного счастья»¹, где критик делает попытку проследить связи «Песни о Сталине» с восточными темами русских классиков и характеризует тематизм «Поэмы» в целом. И все же, как бы ни были хороши темы, как бы ни скреплял композитор свою сонатную форму, в «Поэме» ощущаются именно различные круги образов, ощущаются рапсодичность и самодовлеющее значение

_________

¹ «Советская музыка», 1939, № 12.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание