интонациях и стремительных ритмах музыки Рахманинова:

Еще в полях белеет снег, —
А воды уж весной шумят...

Весна идет, весна идет. Скоро возродится весенний шум, зеленый шум. Рахманинов в своей кантате «Весна» с вешней щедростью даровитейшего лирика передал незабываемые впечатления от русской весны, когда действительно растет и ширится зеленый шум — шум покрывающихся листвой деревьев, птиц, речных потоков и буйных ветров, шум, в котором растворяются тягостные мрачные ссоры, бледнеет страстность гнева, и человек весь пронизывается весенним воздухом жизнерадостности и душевной ясности. Воцаряется власть природы, и музыка сама воспринимается как вешнее цветение и прорастание, впитав в себя соки земли и устремляясь в небесную синеву, освеженная зеленым шумом.

Рядом с таким размахом весеннести скромными кажутся ласковые интонации рахманиновского романса «Сирень» («По утру, на заре, по росистой траве»), с его пленительной орнаментикой, в авторском переложении для одного фортепиано, сугубо прельстительной, словно молодая, свежая и светлая весенняя ажурная листва.

Не думаю, что только личным и слишком субъективным было мое постоянное ощущение от этой скромной ясной музыки, что она, право же, помогает ощутить, хоть на мимолетные моменты жизни, свое счастье. Пусть оно будет только в глубокой радости вешних дней русской природы и в тех прогулках, когда каждый год с наступлением весны испытываешь вот это всегда юное чувство: еще живу, потому что опять, еще раз в жизни встречаю чудные теплые дни и прорастание трав. И слышу, как «звенит» воздух, и испытываю вполне реальное счастье видеть, как возрождается листва берез, как и осторожные, опытные в превратностях жизни, маститые, гордые своей крепостью дубы расцветают зеленой листвой... Еще бы: всюду реющие и сующие свои носы птицы смеются над лесными стариками: «Пора-де и вам поверить в неизбежность прихода тепла. Берите с нас пример — холодно, а мы поем, свистим, чирикаем, щелкаем!»

Весна идет, весна идет,
Мы молодой весны гонцы.
Она нас выслала вперед!

И хотя Тютчев, а за ним музыка Рахманинова утверждают, что об этом гласят весенние воды, а не птицы, но с тем же основанием можно ощущать, что главными глашатаями весны являются все-таки птицы. Одно уж то, сколько они километров пролетают и сколько испытывают бед на пути ради того, чтобы пораньше появиться на нашей родине и разноголосно крикнуть: «Весна идет!».

Много, много тысячелетий исполняемый природой цикл «времен года» начинается заново. Зацвела сирень, значит, здесь вновь и вновь появилась и Фея сирени из садов «Спящей красавицы»: оттуда ведь мы и знакомы с ней и с ее чудесной мелодией.

Арам Хачатурян и его критики

Т. ЛИВАНОВА

До 1948 года, если судить по высказываниям в печати, о творчестве Арама Хачатуряна никогда, нигде, ни при каких условиях не спорили. Словно не нашлось в его произведениях ничего сложного, противоречивого, ничего, что прямо вызывало бы сомнения, возражения или протест. Словно все на свете всегда удавалось Хачатуряну. Словно не было у него трудностей ни в симфониях, ни в концертах, ни в камерной музыке, ни в музыкальном театре...

Первое же из зрелых сочинений Хачатуряна, его трио для кларнета, скрипки и фортепиано (1932 г.), получило оценку, не предполагающую споров. «Продолжая лучшие, подлинно классические традиции, оно является прекрасным образцом советской камерной музыки», — писал И. Мартынов об этом произведении¹. Весь творческий путь композитора казался критикам лучезарным и победоносным. Так шло дело вплоть до последних произведений Хачатуряна. Уже критики успели расценить виолончельный концерт как классический (статьи были готовы!), уже новой победой могла быть объявлена Симфония-поэма, посвященная тридцатилетию Октября...

Впервые услышал Хачатурян настоящую критику на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б) в январе 1948 года. Здесь было высказано много суровой правды о сочинениях композиторов-формалистов, в том числе и о последних сочинениях Хачатуряна. Товарищ Жданов, охарактеризовавший борьбу, развернувшуюся в советской музыке, как борьбу реалистического и формалистического направлений, указал критике на позабытые ею критерии для оценки музыкального творчества. Эти критерии потребовали в сущности пересмотра всего того, что в последнее время утверждалось нашей критикой как бесспорное. Не вкусы отдельных «ценителей»-гурманов, а запросы народа, для которого творит советский художник, должны служить главнейшей мерой и решающим критерием художественной критики. Дело не только в том, что отдельные произведения Хачатуряна «не удались». Дело в том, что композитор вступил на неправильный путь, уводящий его от народа.

В Постановлении ЦК ВКП(б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели Арам Хачатурян назван в числе композиторов, «придерживающихся формалистического, антинародного направления». Таким образом, творческие неудачи композитора расцениваются Центральным Комитетом не как личные и не как случайные: они связаны с определенным направлением в советской музыке, которое осуждено как антинародное и ведущее на деле к ликвидации музыки.

Это значит, что вся музыкальная общественность, все мы просмотрели противоречия, трудности и заблуждения на творческом пути Хачатуряна. Как бы ни превозносила угодливая критика музыку Шостаковича и Прокофьева, как бы она ни кадила Мясковскому, как бы ни льстила Шебалину, все же в отношении этих композиторов хоть иногда делались попытки что-то оспорить, поставить под вопрос, слегка усомниться... Хачатурян же

_________

¹ «Советская музыка». 1938 г., № 5, стр. 27.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Арам Хачатурян и его критики

Содержание