Полемизируя с высказываниями В. В. Стасова, докладчик отмечает, что Стасов проглядел глубоко народное зерно темы об Иване Сусанине, правильно понятой еще декабристами.

А. В. Оссовский говорит, что в данном Глинкой определении «Ивана Сусанина» как «отечественной героико-трагической оперы» многие критики, в частности Серов, упускали из виду трагическую сущность произведения, подчеркнутую самим композитором. Анализируя с этой точки зрения музыку «Ивана Сусанина», докладчик приходит к выводу, что Глинка в «Иване Сусанине» дал первый образец русской музыкальной трагедии. В отличие от западноевропейских канонов трагедии, русскому сознанию близки темы подвига, борьбы и самопожертвования в их оптимистическом звучании.

Доклад А. В. Оссовского, сделанный на сессии, представляет собой выдержки из обширной работы автора, подготовленной им к печати в трудах Института театра и музыки.

Московский музыковед Е. И. Канн-Новикова выступила на сессии с докладом «Юные годы М. И. Глинки» (по новым материалам и документам). В докладе было подчеркнуто, что, несмотря на наличие старых биографий Глинки, советские исследователи должны заново пройти период первоначального накопления биографических материалов. Только при этом условии можно создать подлинно научную биографию Глинки и заполнить те белые пятна, которыми изобилуют труды прежних биографов. С другой стороны, советские исследователи обязаны преодолеть тяжкий груз накопившихся ложный традиций и восстановить подлинный облик Глинки — человека и художника.

Е. И. Канн-Новикова познакомила аудиторию с неопубликованными документами, характеризующими значительную историческую роль служилого рода Глинок на Смоленщине, где они были проводниками идей русской государственности и русских культурных влияний. В этом свете становится понятной та историческая обстановка, в которой родился и вырос основоположник русской музыки.

Биографы Глинки никогда не обращались к изучению вопроса о том, какая именно песенная среда окружала с детства Глинку. Фольклористы, со своей стороны, никогда не изучали смоленской песни. Между тем вопрос этот имеет большое значение не только для восстановления первоначального круга музыкальных впечатлений Глинки. Например, многие этнографы относили Ельню к восточно-белорусским районам Смоленщины. Основываясь на неопубликованном собрании народных напевов, записанных в конце XIX века родственником Глинки, профессиональным музыкантом Н. Д. Бером, как в Ельнинской округе, так и в прилегающих районах, Е. И. Канн-Новикова утверждает, что ельнинская песня в своем музыкальном строении носит все черты коренной русской песни. В подтверждение докладчиком были продемонстрированы образцы народных ельнинских и смоленских напевов, извлеченных из рукописного собрания Н. Д. Бера.

Обратившись к теме 1812 года, Е. Н. Канн-Новикова дополнила свои прежние публикации на эту тему новыми материалами, характеризующими роль ближайшего окружения Глинки в эпоху Отечественной войны, а также ту обстановку, в которой после 1812 года жила семья новоспасских Глинок.

В докладе были приведены также новые материалы, освещающие личность и деятельность отца композитора, экономический уклад Новоспасского, вовсе не известные страницы биографии Глинки, связанные со шмаковскими музицированиями, и так далее.

Последовательно рассмотрев весь период жизни Глинки на Смоленщине (1804–1818), Е. И. Канн-Новикова суммировала вновь найденные ею материалы и документы, позволяющие со значительной полнотой осветить этот наименее исследованный период биографии Глинки.

Выступивший с докладом «М. И. Глинка и русская фортепианная культура» В. И. Бунимович-Музалевский впервые собрал и обобщил разрозненные доселе материалы, освещающие фортепианное творчество Глинки в связи с историческим развитием фортепианного стиля в России.

Огромный интерес представило в иллюстративной части доклада В. И. Бунимовича исполнение забытых и вновь найденных фортепианных произведений Глинки. После длительного забвения из ленинградских архивов были извлечены блестящие вариации на темы оперы Беллини «Монтекки и Капулетти», бывшие доселе неизвестными вариации на темы балета «Чао-Кинг», ряд других пьес, написанных Глинкой в Италии и изданных в 1833 году миланским издателем Рикорди, а также все глинкинские мазурки, ноктюрны, польки, тарантелла, Фуга a-moll и другие сочинения.

Демонстрация многочисленных фортепианных произведений Глинки явилась своего рода наглядным уроком того, как плохо еще известна эта интереснейшая страница творческой биографии Глинки и как незаслуженно мало бытуют его фортепианные пьесы в советском концертном репертуаре.

Аудитория заслушала названные произведения в исполнении самого докладчика, научных сотрудников Института театра и музыки Ю. Кремлева и А. Ступель, а также пианистки Вероники Ивановой.

В основу своего доклада, посвященного новым материалам к биографии М. И. Глинки, научный сотрудник Института театра и музыки А. А. Орлова положила два неопубликованных документа: альбом Ека-

терины Ермолаевны Керн и подлинное бракоразводное дело М. И. Глинки, лишь незначительная часть которого была в свое время опубликована Н. Финдейзеном.

Альбом Екатерины Керн представляет собой богатое собрание автографов, принадлежащих лицам из ближайшего окружения Глинки и Е. Керн. В записях альбома, в значительной части принадлежащих самой Е. Е. Керн, в собранных ею поэтических произведениях эпохи ярко отражен образ этой тонкой, образованной девушки, любимой М. И. Глинкой.

Бракоразводное дело Глинки, затянувшееся на годы, содержит ряд важных для биографа документов. Таковы неизвестные письма самого Глинки, письма его жены Марьи Петровны, показания, данные ее вторым мужем Васильчиковым, слуг М. И. Глинки и так далее.

Оба документа, извлеченные А. А. Орловой из ленинградских архивов, относятся к эпохе работы Глинки над оперой «Руслан и Людмила» и вносят ряд интересных штрихов в те страницы биографии Глинки, которые связаны с личной и семейной драмой композитора.

Научная сессия закончилась кратким сообщением Е. П. Ласточкиной на тему: «Творческий метод Глинки-исполнителя». Докладчик ограничил свою задачу вопросом об исполнительской практике Глинки-певца. Е. П. Ласточкина проанализировала значение и смысл известного высказывания Глиики, записанного А. К. Серовым, о «стереотипировании» Глинкой однажды найденной им в момент наивысшего творческого вдохновения наиболее совершенной формы вокального исполнения. Автор сообщения проиллюстрировал это высказывание Глинки рядом конкретных биографических материалов, воспоминаний современников и так далее.

Большим вниманием участников глинкинской сессии пользовалась организованная Ленинградским институтом театра и музыки выставка, на которой, среди прочих экспонатов, вызвал живой интерес неизвестный альбом Глинки, относящийся к периоду пребывания композитора в Испании и Варшаве. Этот альбом, заполненный зарисовками и записями ближайших друзей Глинки, был недавно обнаружен в Ленинграде А. А. Орловой.

На выставке были представлены также подлинные мемориальные зарисовки глинкинских мест на Смоленщине, принадлежащие кисти родственницы Глинки, ныне здравствующей художницы В. Н. Глинки¹, и нотные записи смоленских народных напевов, извлеченные из рукописного собрания Н. Д. Бера.

К. П.

Педагоги музыкальных школ на концертной эстраде

Необычной особенностью концерта было то, что исполнителями его явились не концертанты, для которых публичное выступление — дело привычное, а педагоги музыкальных школ, всю свою жизнь проводящие в классе и никогда не выступающие на эстраде. Такие педагоги через 10–15 лет и впрямь перестают играть на своем инструменте, не имея времени поддерживать тот исполнительский уровень, на котором они когда-то (в дни молодости!) находились. Но в одном ли времени дело? Не имеет ли еще большое значение отсутствие стимула к серьезной работе над собой? Разве не является почти неизбежным угасание исполнительского дарования, не имеющего возможности себя где-то и как-то проявлять?

Вот почему нельзя не приветствовать начинание Методического кабинета и Отдела учебных заведений Управления по делам искусств Мосгорисполкома, организовавших 27 марта в Октябрьском зале Дома Союзов специальный концерт, в котором исполнителями выступали исключительно педагоги детских музыкальных школ. Начинание это было с энтузиазмом подхвачено школьными педагогами, и желающих выступить оказалось значительно больше, чем требовалось для одной концертной программы.

Концерт прошел отлично. Педагоги исполнили ряд ответственных произведений, для которых требовались настоящее исполнительское мастерство и серьезная подготовительная работа. Назову Токкату Прокофьева, с тонким вкусом и подлинно артистическим темпераментом исполненную педагогом Херсонской, Концерт Листа (педагог Каганова), Фантазию на мотивы оперы «Евгений Онегин» для двух роялей (педагоги Мирер и Трофимович), Скрипичную сонату Баха, произведения для арфы, балалайки и другие.

Опыт привлечения к исполнительству педагогов необходимо продолжить и дальше. Благодаря этому выиграет и педагогическое мастерство учителей наших музыкальных школ.

В. В.

_________

¹ См.: Глинка В. Воспоминания о М. И. Глинке // Советская музыка. 1947. № 1. С. 85–91. — Ред. ПРОШУ ПРОВЕРИТЬ мои добавления, выделенные КРАСНЫМ, в самом журнале проверить не удалось. Внесла по Указателю за 12 выпусков 1947 года

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К. П.

Педагоги музыкальных школ на концертной эстраде

В. В.

Содержание