«Шурале»

в филиале Большого театра

Л. Лебединский

Балет «Шурале» Ф. Яруллина имеет несомненный успех. Созданный в 1941 году, он вошел в репертуар театров Казани, Одессы, Киева, Львова, Риги, Саратова. В 1950 году «Шурале» был поставлен в Ленинградском театре имени С. М. Кирова. Недавно мы увидели его на сцене филиала Большого театра СССР.

Основу и главную прелесть балета составляет своеобразное татарское народное искусство — сказка, танец, музыка.

С момента поднятия занавеса перед зрителем оживают сказочные образы фантастических обитателей дремучего леса — леших, ведьм, бесов и черных воронов. Сюда вместе с первыми лучами восходящего солнца прилетают и прекрасные девушки-птицы. Одна из них нравится старому и злому лешему Шурале; желая похитить девушку, он крадет неосторожно брошенные ею крылья. Горе! Оставленная улетевшими подругами, беззащитная девушка оказывается во власти «лесной нечисти». Тогда в борьбу вступает молодой охотник Батыр. В жестокой схватке с Шурале он освобождает девушку-птицу. Батыр пленен ее красотой. И девушка-лебедь отвечает ему ласковым признанием. Но в день свадьбы Батыра и девушки-птицы появляется непрошенный гость — Шурале. Хитрый бес ловко подбрасывает похищенные им крылья, и девушка-птица, покинув возлюбленного, исчезает в поднебесье. Но белоснежную птицу окружают посланцы лешего — черные вороны; они вновь возвращают ее в логово Шурале. Напрасно старый леший домогается ее любви. Храбрый Батыр спасает ее. Он поджигает логово Шурале и бросает в огонь злого лешего. Девушка-птица соединяет свою судьбу с Батыром, кинув в огонь свои волшебные крылья.

Такова несложная фабула балета «Шурале».

Первоначально либретто балета было написано писателем-драматургом Ахметом Файзи по мотивам произведений классика татарской литературы Г. Тукая (1886–1913). Однако новый его вариант, на основе которого осуществлена ныне постановка в филиале Большого театра, во многом порывает с бесхитростной сказкой Тукая.

Народно-поэтическая фантазия создала немало сказочных образов — как злых, так и добрых. Шурале не примыкает ни к первым, ни ко вторым. В татарских сказках это проказник, шалун и забулдыга, который любит пугать людей, особенно женщин, собирающих в лесу ягоды и грибы; при этом он не прочь и поухаживать за ними. Он умеет заставить людей смеяться до смерти, тем не менее он не зол. Это вовсе не сатана, не демон или Вий…

Сталкиваясь с этим сказочным бесом, так сказать, «малого калибра», человек в конечном счете всегда одурачивает его. И аристократические Иваны-царевичи и тем более демократические Иванушки, различные солдаты, портные, дровосеки и другие герои народных сказок всегда заставляли леших служить своим целям, превращая их в своих слуг. В сказках народная мудрость, смекалка побеждает «нечисть», а смех убивает суеверный страх перед ее могуществом.

Как прекрасно понимали это русские классики! Вспомните, как весело издевается над водяными бесами пушкинский Балда. А гоголевский Вакула? Он мгновенно перехитрил чорта, заставив его выполнить за одну только ночь уйму «адовой работы».

Чутьем гениального художника Гоголь понимал, что после подобного осмеяния чорта его незачем убивать или сжигать: это нарушило бы смысл и жанр народной сказки с ее добродушным юмором. Поэтому Вакула «под занавес» сечет чорта хворостиной, после чего этот смешной и жалкий представитель «горячего цеха» стремглав бежит к себе в «пекло». А с кем ассоциируется чорт у Гоголя? То с губернатором, то с «ученым немцем»; у него «собачье рыльце» со свиным пятачком. Все это вспоминается потому, что нам непонятно стремление авторов новой редакции балета — Л. Якобсона, В. Власова и В. Фере — превратить Шурале, т. е. обыкновенного забавного лешего, в «злой дух, враждебный всему живому, доброму и светлому», в «повелителя шайтанов и ведьм» и даже в «темную силу, угнетающую народ»¹.

В угоду этой квазисоциологической трактовке образа лешего Шурале живым бросают в огонь, а лес, где он обитает, изображают в виде угрюмо мрачного «мертвого царства».

Между тем в этой же постановке Шурале забавно играет с пьяными, шутит, смеется и смешит публику. Может ли так вести себя «злой дух — враг всего живого», «злобный повелитель», «угнетатель народа»? Вспомним Вия или кровавого колдуна из «Страшной мести» Гоголя: ни первый, ни второй совершенно не способны на подобные шутки — это цельные, законченные образы зла.

Далее. Если лес Шурале — это мрачное царство темных сил, то почему прилетают сюда девушки-птицы? Неужели они не могли найти для себя пристанища поуютнее и посветлее? Непонятно также, кто такой Батыр — представитель трудового народа или феодал, так как в балете он появляется в шлеме, кольчуге, с луком и стрелами. А между тем в сказке «Шурале» Г. Тукая это простой дровосек, работающий в лесу.

Сцена из первого акта.
Шурале — В. Левашов, Батыр — Ю. Кондратов,
Девушка-птица — М. Плисецкая

Наконец, когда происходит действие сказки? В спектакле действие перенесено в седую древность. У Тукая же это реальная предреволюционная деревня Кырлай близ Казани. Зачем понадобилось это «переосмысление»? Что нового дало погружение вглубь веков?

Непонятно также, каким образом Батыр побеждает лешего и бесовщину, которая, как это давно уже установлено, обладает нечеловеческой силой.

В народных сказках победа приходит либо в результате применения волшебного оружия (или волшебного коня), либо — и это чаще всего — при помощи всепобеждающей народной мудрости. Но ни тем, ни другим балетный Батыр не владеет.

Однако обратимся к Г. Тукаю. Вот его лес, в котором молодой дровосек ветречает Шурале:

_________

¹В. Власов, В. Фере. Балет Ф. Яруллина «Шурале». Изд. Большого театра СССР, М., 1955, стр. 5–6.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

«Шурале»

в филиале Большого театра

Л. Лебединский

Сцена из первого акта. Шурале — В. Левашов, Батыр — Ю. Кондратов, Девушка-птица — М. Плисецкая

Содержание

Сцена из первого акта.
Шурале — В. Левашов, Батыр — Ю. Кондратов,
Девушка-птица — М. Плисецкая