все, что задумал и осуществил Асафьев в суровых условиях осажденного Ленинграда¹. Он так комментировал творческие обязательства, взятые им на себя в эти дни: «Мне казалось, что советская мысль не должна затихать и, тем более, молчать ни при каких невзгодах, обрушившихся на родину, и что, как ни скромна моя деятельность в огромных масштабах советского общегосударственного и культурного строительства, — оиа не смеет приостанавливаться».

С этой точки зрения выдающийся интерес представляет широко задуманное в это время обобщение (восемь книг) всего жизненного и творческого опыта Асафьева под общим названием «Мысли и думы» («Цикл работ о моей жизнедеятельности в искусстве»).

Как свидетельствует автор, 1-я книга этого цикла — «Моя жизнь» это книга «о себе», «как я вырос, как во мне появились музыкальные способности, как развивалось мое музыкальное сознание и я стал музыкантом». 2-я книга цикла — «Встречи» (В. Стасов, Горький, Римский-Корсаков, Глазунов, Шаляпин, Репин, Лядов и др.). Книги 3-я и 4-я — «1001 ночь в размышлениях о музыке» («Музыка — Шехеразада, сказки которой я комментирую словами в афоризмах, диалогах, характеристиках, сказках, новеллах, "рецензиях", воспоминаниях, философских оценках и т. д.»). 5-я книга — «Русская живопись» — дана «в аспекте зрителя, посетителя выставок, музеев и друга живописи». 6-я книга — «Музыка русской поэзии» (о действенности музыкальных образов в поэтической речи). 7-я книга — «Пушкин и Глинка, мои спутники в познании русской мысли и русской культуры с позиции слушателя — посетителя концертов». 8-я книга — «Из ненаписанного дневника, опыт мемуаров». В нее должны войти главы: «Мой творческий опыт»; «25 лет на музыкальном строительстве СССР»; очень личное: «Из самонаблюдений музыканта», «Из личных странствований».

Таково общее содержание, «сжатый свод» задуманного замечательным исследователем труда и, по имеющимся сведениям, в значительной части законченного. Вряд ли нужно доказывать, какое поучительное и познавательное значение будет иметь издание этого единственного в своем роде обобщения творческого опыта художника.

Несмотря на тяжелую болезнь, Асафьев до последних дней жизни продолжал трудиться. Идеи, планы и замыслы его были неистощимы. Всем памятно его последнее публичное выступление на Всесоюзном съезде советских композиторов, в котором он подверг суровой критике формалистическое направление и вскрыл его идейные корни. Доклад Асафьева насыщен был не только огромной житейской мудростью, но и подлинно юношеским энтузиазмом, несокрушимой верой в будущий расцвет советского музыкального искусства. И на этот раз, как всегда, он призывал советских музыкантов стать ближе к жизни, к народу, служить ему своим творчеством.

В последние годы Асафьев много писал о песне. Храня в своей памяти заветы народности и реализма, провозглашенные деятелями великой русской музыкальной школы, Асафьев писал: «Песня — колыбель нашего музыкального искусства. От песни берет свое начало русская классическая опера — гордость нашего искусства». Эти заветы составляли для него самое ценное, что породила русская музыка. Заветы эти он пронес через всю свою жизнь. Их он передавал нашей молодежи.

Так жил Борис Владимирович Асафьев — преданный сын своей Родины, выдающийся музыкант — ученый, чье славное имя и замечательные труды навечно останутся в летописях советской музыкальной культуры.

_________

¹ Более полный, но не исчерпывающий перечень написанного Б. В. в годы блокады Ленинграда дан в его статье «Моя творческая работа в Ленинграде в первые годы Великой Отечественной войны» («Советская музыка», 1946, № 10).

Композитор — имя ему народ

Б. АСАФЬЕВ

За всеми — и яркими и только удачными музыкальными произведениями отдельных композиторов звучит, созидаясь и расцветая, всегда рождаемая по исконным навыкам и из уст в уста передаваемая музыка народа — музыка устной традиции. Ее немыслимо рассматривать глазом. Она настолько коренится в живой интонации, «в осмысленном воспроизведении», притом постоянно варьируемом от певца к певцу и инструменталиста к инструменталисту (а когда образуется ансамбль, то во взаимном соревновании), что только постоянным, упорным наблюдением слухом можно приучить себя постигать закономерности в происходящем процессе живого интонирования. На все события исторической жизни народа откликается его музыка, всегда чутко следуя за действительностью и быстро находя соответственные ритмические и мелодические навыки, постепенно образующие стиль эпохи. Чуткий композитор, если только ему свойственно умение (прибавим и желание) слушать «устную музыку» в ее природе, не сквозь призму личных и усвоенных «норм сочинения», конечно, питается этими живыми впечатлениями и, либо стихийно, инстинктивно, либо глубоко вдумываясь в происходящее, преломляет их в своей практике.

Но когда сравниваешь — если удается уловить источник слуховых впечатлений (устный живой источник — народную интонацию, разумеется, а не цитату из сборника, то есть при всей точности записи или расшифровки всё же омертвевшую интонацию), — когда сравниваешь звукообраз и его «жизнь» в народных устах с тем, как его «остатки» перелицовываются или переинтонируются композитором, ощущаешь глубокую досаду. Досаду на то, что индивидуальный композиторский слух все еще не обладает методом не случайного, а «логического» постижения народной интонации. Или если слух схватывает чутко, то веками налаженная «машина» мышления в нормах так называемой — в противоположность народной — художественной музыки просто не обладает необходимыми здесь тонкими щупальцами, чтобы помочь индивидуальному слуху обобщать впечатления, не теряя всей жизненной прелести живых интонаций и характера их интонирования в устах народа и в пальцах умельце в — народных музыкантов-мастеров. Слишком длителен был разрыв между художественной (индивидуального изобретения) музыкой и «музыкой массового общения» — народной. Невольно сказывается привычка композиторов при всей любви к родному народному искусству расценивать его по несвойственным его эстетике нормам и притом еще не принимать во внимание качество живого музицирования, не понимая, что вся практика народной музыки соединяет в себе изобретение и показ тут же в общении со слушателями, среди которых есть не просто тонкие судьи, а опытные знатоки, отлично разбирающиеся в том, как это делается. И вот композитор, в

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Композитор — имя ему народ

Б. АСАФЬЕВ

Содержание