Выпуск № 12 (85) | 1940 - страница 36

Область кантиленного этим не исчерпывается: рассматривать речитативы «Семена Котко» как антитезу кантиленности невозможно. Они не только жизненны, но и певучи почти настолько, насколько вообще может быть певуч речитатив¹.

И все-таки приходится сказать, что в опере ощущается какая-то нехватка мелоса, вопреки всему, о чем было сказано. Каковы причины этого?

Проявления кантиленности и конструктивной завершенности у Прокофьева не совпадают: в большинстве случаев темы не разрастаются в широкие закругленные «номера», но свободно вступают и исчезают, повинуясь лишь требованиям музыкально-драматического развития; напротив, некоторые моменты, отличающиеся архитектонической определенностью, оказываются, в основном, некантиленными (таковы — рассказ Семена сватам во 2-й картине, ариозо Ременюка в IV акте, рондообразная первая сцена 1-й картины IV акта). Естественный вывод таков: композитор значительно больше, чем в предшествующих своих операх, стремился к напевности музыки; но, видимо, ему легче было отказаться от принципа сплошной декламационности, чем пожертвовать принципом непрерывности. Возникает противоречие между стремлением насытить оперу мелосом и стремлением избежать рассечения музыкально-драматической ткани на части. В результате, несмотря на обилие и высокие музыкальные достоинства певучих тем, они производят впечатление эпизодичности, дробности.

Далее впечатление кантиленности было бы большим, если бы Прокофьев не следовал той досадной для слушателя манере, по которой певцу даются сплошь и рядом только «отходы» оркестровых мелодий (или неполная тема, целиком проходящая лишь в оркестре).

Некоторые кантиленные моменты не воспринимаются слушателем как таковые, так как даны в одновременном звучании с речитативом или даже с ритмизованным разговором других действующих лиц.

Наконец, отрицательно влияет общая планировка мелоса в опере. Почти половина всех мелодических тем оперы сосредоточена в I акте, в последующих актах новые темы даются все более скупо. Общая протяженность тематически окристаллизованной музыки максимальна в I акте и сокращается в последующих актах. Таким образом, удельный вес оформленного мелоса, вместо того, чтобы возрастать или, по крайней мере, оставаться на достигнутом уровне, к концу оперы падает. Такова, на мой взгляд, совокупность причин, в силу которых опера, по существу мелодически богатая, действует своим мелосом не в полную силу.

Выразительность музыки «Семена Котко» велика и многообразна. В ней нашли новое оправдание многие, издавна сложившиеся черты прокофьевского стиля. «Энергетика», смысл которой нередко приходилось искать в ней самой, здесь ощущается как нечто жизненно-мощное; циклопическая мощь и живая пульсация здесь поставлены на службу драматическому действию. Образцовый лаконизм, связанный с уменьем подмечать типичное и сжато отображать схваченные черты, — оказал неоценимые услуги музыке «Семена Котко». Способность представлять сложное в музыкальном языке как простое, умерять сложность одного элемента подчеркнутой простотой других, одновременно с ним действующих², — всегда была в числе лучших свойств музыки Прокофьева; широко примененная здесь, эта способность

_________

¹ Речь не идет, понятно, о тех речитативах, специальная характерность которых не оставляет места певучести.

² Например, совместить сложную гармонию с простотой ритма, синтаксиса, фактуры.

одновременно и обеспечила сохранность того оригинального, что есть в музыке Прокофьева, и помогла это оригинальное донести до слушателя. Нечего и говорить о том, какую службу сослужила композитору в «Семене Котко» юмористическая и гротескная струя его творчества.

На некоторых сторонах выразительности стоит остановиться. Всерьез трактованные глубокие эмоции здесь занимают должное место: суровая печаль Ременюка, отдающего последний долг павшим товарищам, пылкая, экзальтированная любовь Софьи — таков широкий диапазон чувств, запечатленных Прокофьевым. Такие образцы лирически проникновенной музыки, как начало III акта, начало I акта, сцена встречи Семена с матерью, — не часто можно было встретить у прежнего Прокофьева. Мрачные краски Прокофьев сгущает, прибегая к элементарным средствам выразительности (очень низкий регистр, физическая мощь звуков, режущие секунды, септимы и ноны, неограниченная повторность), данным через современную оркестровую технику. Но в то же время Прокофьев акцентирует противоположное: моменты светлого характера (иной раз даже скрытые в той или иной ситуации), юмор, иногда явный, иногда «подспудный», пронизывает собою все, что только возможно в опере. Амплитуда мрачного и светлого, трагического и комического, таким образом, очень велика, что и обычно в крупных произведениях искусства. Жизненны и убедительны в опере сложные сплетения экспрессий: напомню первую половину III акта — замечательное сочетание украинской ночной идиллии и чувства всепроникающей тревоги (с первых же слов Софьи!); напомню сцену изгнания белых во II акте (где весьма серьезное по существу и выраженное угрожающим оркестровым ostinato — окрашено юмором вокальных партий¹). Юмор и лирика, окрашенные в специфические украинские тона, очень часто растворены друг в друге, и это заставляет вспомнить один из несомненных источников музыкального языка «Котко» — «Сорочинскую ярмарку» Мусоргского².

При всех этих достоинствах экспрессию музыки «Котко» все-таки трудно признать полноценной. Так, героизм — не в природе прокофьевской музыки, и отсутствие его в музыке «Семена Котко» — большое лишение; разве бой (четвертая сцена финала) может быть передан посредством веселенькой темки, транспонируемой то в ту, то в другую тональность? Очень недостает опере и субъективного, личного лиризма (также мало присущего Прокофьеву); и хотя музыку «Котко» нельзя назвать ни сухой, ни холодной, но, не располагая упомянутым качеством, она меньше трогает слушателя, чем следовало бы по ее достоинствам.

Вообще проблема лирики в широком смысле слова не легко решается Прокофьевым. Он долго сторонился «сырых» эмоций, творчество его было антиподом прямого эмоционализма Чайковского — Рахманинова — Скрябина. И в последние годы, когда новая сюжетика властно потребовала от композитора новых выразительных средств, Прокофьев попытался решить проблему лирического своим, особенным, путем.

Более обычный, прямой путь означает запечатление эмоции прежде всего через широкий и напряженный мелос. Многое в «Семене Котко», в «Ромео и Джульетте» именно таково. Но и сейчас Прокофьеву свойственен путь

_________

¹ Нельзя признать удачным контрапункт в финальном хоре, где надуманное соединение свадебной и партизанской песен ничего не дает ни той, ни другой и только раздваивает внимание слушателя.

² Влияние Мусоргского вообще ощущается в кантилене «Семена Котко». Так, тема матери очень близка началу «Семинариста».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание