Несомненна большая композиторская культура львовского композитора — тов. Коффлера. В его симфонии налицо и точность в выборе средств воплощения, и умение быть лаконичным, хотя общая идейная направленность его творчества и представляется нам спорной.

«Вариации» М. Колессы произвели на меня, в целом, благоприятное впечатление, хотя со стороны конструктивной, формальной, мне кажется, в них есть недостатки.

То же самое можно сказать и о квартете Колессы, в котором течение отдельных, очень неплохих мыслей иногда прерывается, не находя убедительного формального воплощения. Мне кажется, что тов. Колесса в дальнейшей своей работе должен искать более отчетливых по конструкции форм. Это обстоятельство важно еще потому, что ведь ясная форма — это путь к лучшему восприятию мыслей, заложенных в музыке.

Из других произведений львовских товарищей я бы отметил два хора Людкевича. Они мне показались поэтичными и выразительными.

Опера «Перекоп» в отдельных своих частях демонстрирует несомненный талант ее авторов — тт. Мейтуса, Тица и Рыбальченко. Но неуспех этого произведения на нашем пленуме предопределен, по-моему, неудачным построением либретто. Именно либретто, как мне кажется, заставило композиторов строить оперу не по оперно-симфоническому принципу, а по принципу монтажа. И, конечно, калейдоскоп из огромного количества картин не может не вызвать утомления у слушателей.

В опере «Щорс» Б. Лятошинского как раз форма показалась мне значительно более убедительной. В ней есть уже большая индивидуализация образов, есть целый ряд формально завершенных эпизодов, и это производит хорошее впечатление. Так как я слышал только один акт, то, конечно, не имею права говорить об опере в целом. Отмечу, что речитативные эпизоды, в частности, диалоги — недостаточно драматичны.

Наиболее ярким примером эклектического подхода к опере мне представилась «Доля поэта» Иориша. Слушая эту оперу, все время вспоминаешь о первоисточниках, что отнюдь не говорит в пользу автора. Многое в опере чересчур наивно по средствам музыкального выражения. Музыкальные образы чрезвычайно неярки. Мне кажется, что сценическое воплощение этой оперы вряд ли окажется удачей театра.

Надо пожелать украинским композиторам быть новаторами, стремиться к совершенствованию, не довольствоваться достигнутым. Перед нами поставлена огромная историческая задача. Рано или поздно советские композиторы — если они хотят быть на высоте своего положения — должны вступить в спор с великими композиторами прошлого. Сделают ли это те поколения, которые здесь представлены, или это огромное дело ляжет на плечи следующего поколения, которому мы передадим свой опыт, — мы не знаем. Но мы не можем и не должны отказываться от соревнования с великими классиками музыкального искусства. Разрешить же эту задачу при помощи пассивного эклектического использования давно известных средств — невозможно. Нужно открыть широкий и свободный путь подлинному новаторству.

Л. Ревуцкий

Автобиографическая заметка

Родился я 8 февраля (ст.ст.) 1889 г., в селе Иржавец, Прилукского уезда, на Полтавщине (ныне — Черниговской области).

Отец мой получил образование в духовной семинарии. Он был человеком культурным и художественно одаренным.

Вспоминаю, что до конца своей жизни (отец умер в марте 1906 г., а мать — в сентябре того же года) отец по поручению земства вел постоянные наблюдения на устроенном с этой целью метеорологическом пункте, систематически отсылал по назначению разные диаграммы и статистические данные, был попечителем сельской школы и т. п.

Первые восемь лет моей жизни протекали в условиях деревенского окружения, среди простой, приветливой природы. В детстве я слышал много крестьянских песен; это рано вызвало у меня любовь к народному творчеству и не могло не отразиться на моей дальнейшей музыкальной работе.

Мать моя еще в школьные годы научилась играть на фортепиано (в пансионе села Рымаровка на Гадячине). Не владея большой техникой, она очень старательно, выразительно и с глубоким чувством исполняла сбои излюбленные фортепианные пьесы. Отец неплохо играл на скрипке — под аккомпанемент матери. Одним из самых ранних, ярких, музыкальных впечатлений моего детства были «Патетическая» соната Бетховена и «Серенада» Шуберта.

Мать, видя мои музыкальные способности, все время мечтала о том, чтобы я стал музыкантом. На пятом году моей жизни она начала учить меня игре на фортепиано.

Нельзя сказать, чтобы я охотно садился за инструмент и играл упражнения; тогда я больше интересовался механикой, чем музыкой. Однако музыкальные способности я действительно выявил быстро. Я обладал так называемым абсолютным слухом, за что меня еще в раннем детстве в шутку называли «камертоном».

Когда мне было лет шесть-семь, в Иржавец приехала подруга матери, хорошая пианистка, О. Мельникова. Она учила меня игре на фортепиано, зимой я продолжал заниматься с матерью. Когда настало время подумать о школе, мать хотела отдать меня прямо в Московскую консерваторию. Она обратилась за советом к своему родственнику, московскому профессору Н. Стороженко. «Надо сначала «доделать» человека, а уж потом воспитывать художника», — посоветовал ей Стороженко.

Мать отвезла меня в Прилуки, отдала в приготовительный класс гимназии и в течение двух первых лет сама занималась со мною; позднее я начал брать уроки игры на фортепиано у Ю. А. Лякав (лучшей преподавательницы фортепианной игры в городе).

Дойдя до 4-го класса гимназии, я временно перестал заниматься музыкой, а в 1903 г. перешел в частную гимназию Валькера в Киеве и одновре

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Л. Ревуцкий

Автобиографическая заметка

Содержание