Выпуск № 5–6 (79) | 1940

и глубокую, разностороннюю культуру. Творческие задачи их были уже значительно полнее: их исполнение отличали не только искренность и теплота, но и уменье жить жизнью героев оперы, умение передать свое воодушевление слушателям. Для выполнения этих задач нужна была неустанная работа многих лет; и Фигнер и, особенно, Стравинский умели и любили работать, почему и не ослабевало никогда их высокое творческое горение. За это горение, за неустанные искания художественной правды, за чуткое и любовное отношение к своим произведениям — ценил Чайковский этих первых исполнителей, сумевших воплотить на сцене дорогие и близкие ему образы Татьяны, Онегина, Марии, Германа. Потому с таким уважением и теплотой называл он Э. К. Павловскую умной артисткой. Потому выделял среди консерваторской молодежи Е. И. Каддаже вырастала немножко, — во всяком случае не походила на Таню глухой провинции» Т Повидимому, Мравиной удалось обогатить созданный ее предшественницами образ Татьяны новым качеством, — стремлением показать развитие образа, раскрываемого в музыкальной ткани мину, с которой его роднила любовь к музыке русского народа. Труды и опыт первых исполнителей опер Чайковского оказались необычайно плодотворными для русской оперной сцены. Еще при жизни Петра Ильича в Петербурге заговорили о Мравиной. «Мравина, • — писал

П. А. Хохлов — в роли Онегина

том, главным образом, с помощью вокальных средств — артист Д а м а е в, один из ярких исполнителей партии Германа в Московском театре Зимина. Отметив ряд недочетов и сценических промахов артиста при первом исполнении этой партии, М. Юрьев, рецензировавший премьеру, писал: «В целом же у Дамаева — Германа было то, что, на наш взгляд, является главным: простота и значительность, а этих драгоценных достоинств не всегда достаточно и у наших прославленных Германов» 2 . Уступая «первому Герману» — Фигнеру в отношении отточенности мастерства, Дамаев, подобно ему, умел зажечь слушателя внутренним горением. Умел он и ярко подчеркнуть трагическую кульминацию оперы, тем самым отчетливо показав развитие ее центрального образа. В сценической истории оперных образов Чайковского особ^рно знаменательным было воссоздание JT. В. Собиновым образа Ленского. Впервые Л. В. Собинов исполнил роль Ленского в Московском Большом театре 13 апреля 1898 г. Но это была лишь первая проба. Впоследствии Леонид Витальевич не раз увлекательно рассказывал, как на этом первом спектакле он вынужден был появиться на сцене в каком-то «дежурном» рыжем парике, как по чьему-то совету наклеил такие память какого-то нежного, фарфорового цветка. Обаятельнее Татьяны я не припомню. Преимущество ее в этой роли перед другими исполните лями заключалось в том, что Татьяна последнего акта в сравнении с Татьяной первого не казалась диссонансом. Мравина в образе grande dame, жены сановника, как будто менялась с головы до ног,

1 Н. В. Д р и з е н, Сорок лет театра. Воспоминания. 1875—1915. Изд-во «Про

метей». . 2 М. Юрьев, «Пиковая дама» у Зимина». Журнал «Рампа и жизнь» 1910 г.,

14 ноября, № 46, стр. 756.

оперы. То же старался подчеркнуть — привскоре после ее кончины Н. В. Дризен, — оставила после себя

120 И. Ремезов

же рыжеватые бачки, но, взглянув перед самым выходом на сцену в зеркало, поспешно отодрал их, — до того не соответствовало представлению о пушкинском Ленском мелькнувшее в зеркале отражение. Прошел год упорной работы над образом, и Ленский в исполнении Собинова стал одним из ярчайших достижений русской оперной сцены. На каждом спектакле «Онегина» с участием Собинова зрительный зал буквально воспламенялся. «Появление молодого Собинова в партии Ленского, — писал в 1 934 г. один из московских старожилов, — я живо помню. Оно совпало со столетием со дня рождения Пушкина. Для нас, галерки, это было воскресение Пушкина и Чайковского. В первый раз Ленскому действительно было «без малого осьмнадцать лет», а не 35 и не 40. В первый раз он был «с душою прямо геттингенской, красавец в полном цвете лет», а не потертый тамбовский Дон-Жуан во фраке... Голос Собинова был благородный, тончайший, отзывчивый инструмент, на котором он играл «высокую, важную песню» 1 . Если П. А. Хохлов навсегда стал для видевших его на сцене совершенным воплощением Онегина, то Л. В. Собинов вошел в историю русского оперного театра как первый — по совершенству и законченности образа, никем пока не превзойденный Ленский. Можно только сожалеть, что Чайковскому, страстно мечтавшему об идеальном Ленском, не довелось дожить до исполнения этой роли Собиновым. «Весь его внешний облик, — писал Э. Старк, — его стройный стан, его легкая живая походка и все движения, исполненные простоты, естественной грации и жизненности, и, наконец, лицо, бесконечно привлекательное, ясное, очерченное чистыми мягкими линиями и оттененное рамкою вьющихся темных кудрей, — ■ все это было совершенно безупречно с точки зрения внешней картинности образа. Столь же совершенен Ленский Собинова в смысле раскрытия внутреннего содержания образа через музыку... Собинов великолепно схватил всю сущность лирики Чайковского, ее огромную задушевность и тихую грусть; все тончайшие оттенки этой лирики он сумел постичь и воплотить в звуках голоса сквозь не менее тончайшие оттенки своего исполнения. ... На слушателя действовало еще и то, что мелодия Чайковского замечательно передавалась голосом Собинова, этим безупречным, настоящим лирическим тенором, краски которого так хорошо соответствовали малейшим изгибам мелодии и так тонко отвечали малейшим изменениям драматической выразительности. Присущая Собинову совершенно особенная лучезарность звука сыграла огромную роль при передаче мелодии Чайковского: она сливалась с музыкальным образом и самую печаль Ленского делала пушкинской — «светлой» 2 ... Когда Л. В. Собинов появился на оперной сцене, на ней выступали еще первые исполнители опер Чайковского. Намеченные ими музыкально-художественные традиции нашли в исполнительском творчестве Собинова своеобразный и блистательный синтез. Ему свойственны были теплота и искренность, простота и естественность Климентовой, поэтичность и изящество Мравиной, умная артистичность Павловской. Как у Хохлова в Онегине, так в Ленском у Собинова налицо было гармоническое соответствие создаваемого образа и индивидуальных артистических качеств и внешних свойств. Подобно Фигнеру, Собинов умел жить жизнью воплощаемого на сцене героя и глубоко волновать слушателя. Но, в отличие от Фигнера, Собинов, подобно Стравинскому, начинал работу над ролью с тончайшей лепки сценического образа, тщательно обдумывая все мелочи вплоть до цвета волос и характерных особенностей грима. Л. В. Собинов жил и творил уже на наших глазах. Он — живое связующее звено между первыми исполнителями опер Чайковского и теми, кто исполняет их сейчас. В этом смысле особенно значителен спектакль «Евгения Онегина» в Московском Большом театре, поставленный в 1901 г. в бенефис оркестра. В этом спектакле встретились «первый Онегин» — П. А. Хохлов — и Л. В. Собинов, только что одержавший блистательную победу над первым петербургским Ленским — Н. Н. Фигнером. Партию Гремина в этом спектакле исполнял Ф. И. Шаляпин, мощный талант которого ознаменовал собой расцвет новой реалистической школы русской музыкальной драмы. В этом спектакле П. А. Хохлов, официально оставивший по собственному желанию сцену еще в 1900 г., навсегда простился с москвичами и с оперой Чайковского, разделив свой последний успех с достойнейшим представителем нового актерского поколения — Л. В. Собиновым;

А 24 мая 1933 г. на той же сцене Большого театра в последний раз пел Ленского

1 «Советское искусство», 1934 г., № от 23 октября — «Первый Ленский» (подпись: «Посетитель галерки»),

2 Э. Старк, Сценические образы Л. В. Собинова.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание