К. Кузнецов

Чайковский за рубежом

С начала творческой деятельности и до ее конца П. И. Чайковский был тесно связан с художественной и музыкальной культурой Западной Европы. Он входил в соприкосновение со многими зарубежными музыкантами, начиная от Брамса, Грига, Делиба. Письма, дневники, статьи Чайковского могут быть сопоставлены с аналогичными высказываниями Глинки — настолько крепки у обоих отзвуки зарубежных симпатий и антипатий.

С другой стороны, едва ли можно назвать еще какого-либо русского композитора, который был бы столь известен за рубежом, как Чайковский. Для западной музыкальной аудитории он является настолько привычным, «своим» композитором, что о его русском происхождении так же мало думают, как, скажем, о венгерском происхождении Листа или о польском происхождении Шопена.

Таким «своим», близким композитором у зарубежной слушательской массы и у исполнителей Чайковский продолжает оставаться и по сегодняшний день. Вот номер нью-йоркского журнала «Musical America» (от 25/1 1940 года). Этот журнал не занимает по отношению к Чайковскому особенно благожелательной позиции. Но как орган рекламно-информационного характера он обязан отмечать, исполняется ли Чайковский в США и как его принимает аудитория. В указанном номере журнала сообщается о том, что в январе 1940 года в Нью-Йорке прошел цикл из трех концертов, целиком посвященных симфонической и оперной музыке Чайковского. Концертный зал был переполнен до отказа, прием — прекрасный.

Чайковскому посчастливилось найти за рубежом ряд ценителей его гения, выдающихся музыкальных деятелей. Их роль в пропаганде его творчества может быть сопоставлена с ролью виднейших русских музыкантов и певцов, содействовавших внедрению имени Чайковского и его произведений в наши умы и сердца. Из зарубежных пропагандистов Чайковского первым должен быть упомянут Артур Никиш (1855–1922). Значение Никиша может быть, без особенных преувеличений, сопоставлено в отношении Чайковского с тем значением, которое в отношении Бетховена занял парижский дирижер Габенек (Habeneck). Вагнер писал, что лишь в интерпретации Габенека для него впервые по-настоящему раскрылась IX симфония Бетховена. Без преувеличения, именно Никиш, с его всесторонней музыкальной культурой (композитор, дирижер, скрипач, пианист), с его широким музыкальным кругозором — раскрыл не только зарубежной, но и русской дореволюционной аудитории величие гения Чайковского как мастера симфонического искусства.

Чайковский сам дал характеристику Никишу как дирижеру. Он слышал Никиша в то время (1888), когда тот занимал пост капельмейстера в лейпцигской опере. Сохранился фотопортрет Никиша того времени;

он совпадает с описанием его облика, которое дал Чайковский: «Никиш изящно спокоен, скуп на излишние движения, но при этом удивительно властен, силен и полон самообладания. Он не дирижирует, а как будто предается какому-то таинственному волхвованию; его едва замечаешь, он вовсе не старается обратить на себя внимание, а между тем чувствуется, что огромный персонал оркестра, как инструмент в руках удивительного мастера, находится в полнейшем и безотчетном распоряжении своего главы. Глава же этот, небольшой, очень бледный молодой человек лет тридцати, с прекрасными лучистыми глазами, обладает, должно быть, в самом деле какой-то волшебной силой»¹.

Чайковский не мог себе представить в то время, что Никиш посвятит впоследствии значительную часть своей «волшебной силы» пропаганде именно его творчества.

Рядом с Бетховеном, Брамсом, Брукнером — Никиш отводил именно Чайковскому крупнейшее место в своих концертных программах и тем самым помог и в России, и за рубежом оценке великого русского мастера, как одной из опор в мировом симфонизме XIX века. В коллективной работе, посвященной Никишу и вышедшей вскоре после его смерти — «Жизнь и деятельность Артура Никиша»², мы находим воспоминания о покойном дирижере его друга Генриха Цельнера: «Если спросить, кого из композиторов нового времени Никиш особенно предпочитал, — пишет Цельнер, — то в первую очередь следует назвать Брамса и Брукнера; к обоим он был лично близок. Но и Чайковский, особенно в его последней симфонии, был столь же ему близок» (страница 195). Мне, слушателю Никиша, казалось, что ни в каком другом композиторе, как в Чайковском, так чудесно не раскрывались свойства Никита как несравненного дирижера, его сдержанная сила и благородная, здоровая страстность, далекая от истеричности, судорожности.

Наряду с Никишем, должен быть назван Густав Малер. В годы капельмейстерства в венской опере (1897–1907) он сыграл существенную роль в пропаганде той стороны творчества Чайковского, которая оставалась и продолжает оставаться в тени у зарубежных музыкантов: я имею в виду оперы Чайковского. Интерес Малера к Чайковскому нельзя объяснять лишь стремлением расширить и обновить репертуар предвоенной оперы, приходившей в упадок. Интерес этот вытекал из художественных симпатий самого композитора, питавшего глубокий интерес к классикам русской мысли, слова, звука. Он ценил в них серьезность, напряженность и человечность в исканиях правды общественной и правды художественной.

1 мая 1897 года Малер получил назначение на должность капельмейстера венской, в то время придворной, оперы. 11 мая того же года прошел первый спектакль под его управлением, а уже 19 октября Малер выступил с премьерой «Евгения Онегина». 22 марта 1900 года была поставлена «Иоланта», и, наконец, 9 сентября 1902 года — «Пиковая дама». Из этого перечня видно, в какой степени длительным, систематическим был интерес Малера к оперному творчеству Чайковского. За десятилетний срок, который Малер провел в венской опере, три новые постановки опер Чайковского — очень значительный итог, особенно, если учесть трудности и препятствия, стоявшие на пути дирижера-реформатора.

Легко можно было бы продолжить список тех дирижеров и исполнителей, которые уже в довоенные годы создавали Чайковскому нерушимую

_________

¹Чайковский П. Музыкальные фельетоны. М., 1898. С. 380.

² Агthuг Nikisch. Leben und Wirken. Berlin. 1922.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К. Кузнецов

Чайковский за рубежом

Содержание