Выпуск № 6 (47) | 1937 - страница 32

композиторов дирекция императорских театров под разными предлогами уклонялась.

«Опера “Каменный гость”, — писал В. В. Стасов в 1870 г., — лучшее и последнее создание Даргомыжского,... не принята на сцену и останется неизвестною нашей публике,... потому что не признано возможным заплатить за русскую оперу 3 000 рублей... Дело в том, что... все самые талантливые, иногда гениальные наши оперы должны пройти на своем веку сквозь тысячи мытарств... Вспомните “Жизнь за царя”: ее поставили на сцену лишь только тогда, когда Глинка дал подписку не требовать никакого вознаграждения за свою оперу. “Руслана” сначала давали несколько времени, но потом бросили и забывали про него целых двенадцать лет... С “Русалкой” была история в том же роде...

Но неуспех “Каменного гостя” превосходит, кажется, все, что прежде бывало в этом роде: никто даже не развернул ее нынче, никто даже не справился о том, хороша она или дурна. До сих пор речь шла все только об одном: о трех тысячах и о том, что таких (!) денег за русскую оперу платить нельзя»¹.

В том же 1870 г. репертуарный комитет дирекции императорских театров забраковал «Бориса Годунова» Мусоргского, о чем рассказывает в своей «Летописи» Н. А. Римский-Корсаков².

Указанные Н. А. Римским-Корсаковым мелочные придирки комитета, несомненно, только маскировали действительные причины забракования «Бориса»: опера Мусоргского для театральных чиновников была, конечно, слишком «народной» и слишком «реальной».

Рука-об-руку с дирекцией императорских театров действовала театральная цензура. В 1872 г. Н. А. Римский-Корсаков закончил свою первую оперу «Псковитянка» и предложил ее дирекции императорских театров. Возникли цензурные препятствия.

«Цензор настаивал на том, — пишет Н. А. Римский-Корсаков в своей “Летописи”, — чтобы в сцене веча были сделаны некоторые изменения и смягчения в тексте. Пришлось покориться. Слова: вече, вольница, степенный посадник и т. п. были заменены словами: сходка, дружина, псковской наместник. В песне Тучи выключены были стихи:

«Зазубрилися мечи,
Притупились топоры.
Али не на чем точить
Ни мечей, ни топоров?»

В цензуре объяснили мне, что все изменения должны были клониться к тому, чтобы изъять из либретто всякий намек на республиканскую форму правления во Пскове и переделать второй акт из веча в простой бунт... Но вот где встретилось окончательное препятствие: царствовавших особ до дома Романовых дозволяется выводить на сцене только в драмах и трагедиях, но отнюдь не в операх. На вопрос: почему? — мне отвечали: «А вдруг царь запоет песенку, — ну оно и нехорошо»³.

^_________

¹ В. В. Стасов, «Послание к C -Петербургскому собранию художников». Собр. соч., цит. изд., т. III, стр. 706−707.

² См. стр. 95 изд. Музгиза, М., 1932.

³ «Летопись моей музык. жизни», цит. изд., стр. 105−106.

Только после хлопот окольными путями, — заключает Римский-Корсаков, — цензура объявила мне, что царь Иван допущен на оперную сцену, и либретто получило цензурное разрешение под условием изменений, касающихся «веча».

Позже тому же Н. А. Римскому-Корсакову пришлось под давлением цензуры превратить в опере «Ночь перед рождеством» Екатерину II в «светлейшего». Общеизвестна также совершенно анекдотическая история с последней его оперой «Золотой петушок», которая показалась прямо-таки крамолой перепуганному событиями 1905 года царскому цензору...

Случалось, что в защиту отвергнутых дирекцией императорских театров произведений русских композиторов подавала голос общественность.

В ответ на письмо В. В. Стасова о «Каменном госте» собрание петербургских художников организовало подписку среди своих членов и устроило специальный концерт. На собранные деньги была приобретена у опекуна наследников А. С. Даргомыжского партитура «Каменного гостя». Опера была передана для постановки в дирекцию императорских театров. Дирекции не оставалось ничего другого, как выполнить желание собрания, и 16 февраля 1872 г. «Каменный, гость» был, наконец, поставлен.

В 1883 г. репертуарный комитет дирекции императорских театров забраковал «Хованщину» Мусоргского.

«Говорят, — писал по этому поводу В. В. Стасов, — некоторые, в великом благоразумии, высказывали, что, дескать, довольно нам этих опер “с крайним направлением”, довольно на сцене и одного “Бориса Годунова”... Да, пусть будет довольно вам, двум-трем парам людей, — но не нам, публике, которых сотни и тысячи... Дайте нам, пускай мы наперед сами прослушаем, а потом решим, хороша или дурна вещь. Каково это!.. Композитору каким-то полицейским кулаком зажимают рот, не. дащт ему слова произнести!.. Вот-те и опера в России!»¹.

И на этот раз голос В. В. Стасова был услышан передовой общественностью: «Хованщина» была через некоторое время поставлена Музыкально-драматическим кружком.

С возникновением частной оперы русские композиторы получили возможность пользоваться этой отдушиной в тех случаях, когда им становилось невтерпеж от многочисленных рогаток, заграждавших им доступ на большую оперную сцену. Эту возможность широко использовал Н. А. Римский-Корсаков.

...«Я представил, — рассказывает он, — в театральную дирекцию моего “Садко”... В присутствии директора Всеволожского, Направника, Кондратьева, Палечека и других опера исполнялась на фортепиано... Повидимому слушатели ничего не поняли... Опера моя очевидно провалилась в глазах Всеволожского... Он говорил, что утверждение репертуара зависит не от него, а, как всегда, от государя, что постановка “Садко” дорога и затруднительна... При всем том он не отказывался окончательно от постановки “Садко”, но мне было ясно, что это

^_________

¹В. В. Стасов, «Музыкальное безобразие», Собр. соч., цит. изд., т. III, стр. 357−358.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание