Выпуск № 9 (334) | 1966 - страница 31

превратившаяся в «народную молитву»... Все это — выражение важнейшей, центральной мысли оратории: о нерасторжимом, неподвластном времени и расстоянию духовном родстве Руставели и его страны, его народа.

Обрисовывает Тактакишвили и индивидуальную судьбу Шота, трагедию человека, потерявшего любимую женщину — царицу Тамару. Впервые, намеком, об этой трагедии говорится во второй части («Ты здесь»). Сквозь дымку «экзотических» звучаний (орган, флажолеты арф, колокольчики) смутным видением встает чужой, далекий Восток — край изгнания поэта. И тут же тема Тамары: ниспадающие интонации оплакивания в сочетании с внутренне страстными, но сдержанными мелодическими фразами. Еще явственней драматический подтекст повествования в четвертой части — «Вардзия». Грозные воинские сигналы окрашены в тона патетической скорби, а там, где музыка раскрывает думы героя о далекой отчизне («Как зовут меня стены древние!»), не только отблеск ее величия, но и глубочайшая тоска.

Та же тоска прорывается в псалмодии из следующей части: «О, Палестина, Палестина!..» Чем сильнее любовь изгнанника к своей стране, тем горше его судьба на чужбине...

Целиком посвящены трагедии поэта две части — седьмая («Изгнание») и восьмая («Тамара»). Первая из них начинается ударом тамтама и неистовой токкатой органа, будто разверзлась бездна и забушевали яростные стихии. В кличах валторн и труб ощущается страшная тревога. Тревога народа, воспринявшего изгнание поэта как национальное бедствие.

Идея диалога между народом и его певцом, лежащая в основе замысла Тактакишвили, получает в этой части наглядное, рельефное воплощение благодаря ее антифонному построению. Хор трижды взволнованно вопрошает: что было причиной изгнания? И трижды отвечает хору солист. Буря ненадолго смолкает, воцаряется настороженная тишина, и просто, но величаво и с достоинством герой произносит свои ответы. Особо выделен последний, третий: причина изгнания не происки врагов, не измена, но неутихающая любовь. Словно в подтверждение этих слов звучит в высочайшем регистре фраза из темы Тамары.

Так перебрасывается «образно-эмоциональный мост» к следующей части — плачу по возлюбленной героя. В музыке этого реквиема — и неземная чистота ее облика (оркестровое вступление с «лоэнгриновским» хоралом в высоком регистре, приобретшим, однако, иной колорит из-за дополнения скрипок челестой), и глубокая боль поэта (монолог солиста), и скорбь всего народа (патетическая кульминация, где в мощном звучании хора и оркестра полностью проходит тема Тамары). В стихах говорится об утрате одного человека, но хоровое tutti достигает столь высокого пафоса, что образ Тамары становится символом славы и величия всей Грузии; оплакивая ее, народ скорбит о страдающей родине ¹. Личная трагедия Шота сливается с трагедией родной земли. И в то же время сохраняется индивидуальность героя: страстно-эмоциональной, приподнятой манере выражения хора контрастирует сдержанность проникновенного сольного монолога.

Опять вспоминается великий немецкий маэстро, но теперь уже не вступление к «Лоэнгрину», а его траурные марши. У Тактакишвили и прежде встречались страницы, чем-то напоминающие вагнеровские шествия (например, в финале Второй симфонии). На мой взгляд, ничего дурного в этом нет. Самобытность грузинского композитора и национальная природа его таланта достаточно проявляются и в этих случаях, зато сколь значительна этическая ценность вагнеровской возвышенности, вагнеровского «воспарения духа», органично «проросших» на этой, совершенно иной национальной почве!

Мудрое величие и человечность — неизменные черты героя оратории «По следам Руставели». Ими определяется и его отношение к смерти, которую он принимает спокойно, с достоинством (финал «Сегодня умер Руставели»). В партиях солиста-рассказчика и хора-повествователя господствует настроение торжественно-скорбной печали. Звучит еще одно траурное песнопение памяти великого поэта.

В финале большую роль играют колокольные звучания — то громкие, воспроизводящие погребальный перезвон, то тихие, доносящиеся словно издалека, из Грузии, как последний привет родины. Так к финалу перебрасывается «арка» от первой части (вступления) — оркестрового Adagio, которое начинается повторяющимися тихими квартовыми ходами у засурдиненных скрипок и арф (флажолеты), напоминающими перезвон колокольчиков. Это еще один важный образ оратории — образ времени, вечности, снова проходит в том же виде во второй части после упоминания о Востоке — крае изгнания, а в Финале возвращается уже преображенным: символические колокола олицетворяют собою реальную Грузию. Поистине верность своей земле, своему народу делает время покорным поэту.

Побеждает в финале, царит над всем величава эпичность. И это в духе оратории Тактакишвили, которая носит в целом эпический характер с преобладанием общего над индивидуальным и повество-

_________

¹ Как известно, после смерти Тамары и изгнания Руставели Грузия была завоевана монголами.

вания над действием. Для ораториального жанра это, конечно, не ново. Но композитор вносит в его трактовку и некоторые черты своеобразия.

«По следам Руставели» — это размышления и воспоминания о прошлом. О чем же именно? О последних днях поэта далекой эпохи, который в свою очередь вспоминает и размышляет о пережитом. Воспоминания о воспоминаниях, размышления о размышлениях... Этим определяется огромная роль созерцательности, раздумья как главного настроения оратории.

Ее драматургия развертывается медлительно и ровно, без конфликтов и даже без сколько-нибудь острых контрастов (исключение — контраст между «Родным языком» и «Изгнанием»). Подобная драматургия в известной мере трудна для восприятия, так как из-за обилия неторопливых темпов внимание к концу произведения несколько притупляется. Единственной острой эмоциональной вспышки в «Изгнании» оказывается недостаточно, чтобы разрушить это однообразие. Но что поделаешь: такова природа избранного Отаром Тактакишвили жанра величальных песнопений (подзаголовок оратории).

Впрочем, одно предложение позволю себе высказать: не поменять ли местами пятую и шестую части? Тогда раздвинется арка между «Ты здесь» и «Палестиной» (эти части во многом сходны по характеру и написаны в одной тональности) и охватит весь большой раздел оратории до перелома («Изгнание»), раздел, который условно можно назвать «Думы о поэте и Родине». Он замыкался бы не жанровой песней («Родной язык»), а песнопением большого обобщающего значения («Палестина»). Что же касается контраста с «Изгнанием», то он не только сохранится, но и обострится, так как от темпа allegro этой части moderato «Палестины» отличается больше, чем allegretto (alla breve) «Родного языка». К тому же оживленное движение, впервые возникающее в оратории только с «Родным языком», переместится несколько ближе к началу произведения; в результате уменьшится «зона» умеренных и медленных темпов в первом разделе оратории.

Но это между прочим. Так или иначе, перед нами безусловно цельное и монументальное эпико-философское произведение, достойно воплощающее значительную тему. Его стиль, его музыкальный язык вполне соответствует замыслу: он прост и строг, закономерно ассоциируется с грузинским народно-обрядовым и культовым пением, и в то же время он достаточно свеж и индивидуален. Простота его таит в себе внутреннюю сложность. (С. Прокофьев называл ее «новой простотой»; я определяю ее для себя как сложность, в которую внесена ясность.) Надо вслушаться в эту музыку, и тогда откроется настоящее богатство выразительных деталей, тонких нюансов, интересных находок.

Вот два фрагмента оратории — из первой части и из пятой:

Пример

Как все это естественно и просто! И вместе с тем сколько здесь непривычного с точки зрения норм мажоро-минорной системы и классического четырехголосия: квартово-секундовые аккорды, дубльквинтаккорды, пустые квинты и кварты, секунды и унисоны вместо трезвучий и их обращений, гармонии-«пятна», линеарное движение, разрешение в «занятый» тон, отклонение в другую тональность чисто мелодическим путем... Особенно интересен ладовый язык оратории. Примечательно прежде всего господство натуральных ладов — как в мелодике, так и в гармонии. Часто встречаются ладовая переменность и полиладовость, причем оба эти явления порою можно наблюдать даже в рамках мажоро-минора. Обратим внимание в приведенном выше фрагменте из первой части на такты 6–8 или — в основной теме финала:

Пример

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пример

Пример

Пример

Содержание