Выпуск № 9 (334) | 1966 - страница 13

ра. Где бы он ни взял идею, он должен играть. И он удивительно импровизирует, сопровождая немые фильмы, а партитурой ему служат экран и лица зрителей.

Однако вернемся к Шостаковичу последних лет.

Сегодня мы часто говорим со значительной долей критичности о музыке конца сороковых и начала пятидесятых годов. Может быть, это будет звучать странно, но, когда я как композитор вспоминаю нашу музыку и свои собственные ощущения в тот период, у меня нет такого удручающего впечатления. Я не говорю, что наше поколение (или я сам) в то время разбиралось во всех тогдашних сложностях, но основную моральную и художественную ориентацию нам наверняка помогали найти, помимо всего прочего, именно партитуры Шостаковича. На него, а также на Прокофьева мы ориентировались в целом как на два художественных маяка.

Когда я задумываюсь над тем, что же является движущим принципом в творчестве Шостаковича, что же является основным в его отношении к эпохе, к творчеству, я вспоминаю фразу, которую сказал человек, также оказавший на меня большое влияние, — народный артист ЧССР Э. Ф. Буриан. Она звучит просто: «Служить, но не прислуживаться».

Несомненно, что претворить это убеждение в действительность, не изменить ему ни в жизни, ни в партитурах — это задача, которая по плечу только художнику истинно великому. Я убежден, что Дмитрию Шостаковичу это удалось.

КАЗИМИР ВИЛКОМИРСКИЙ,
Польша

Дмитрия Шостаковича польская музыкальная общественность узнала в 1927 году — на Первом международном конкурсе им. Шопена в Варшаве. Никому не известный тогда советский музыкант получил почетный диплом. После конкурса на сольном концерте в зале Варшавской консерватории он исполнил свою Фортепианную сонату. Я до сих пор помню то глубокое впечатление, которое произвело на всех это юношеское произведение. Поражала оригинальность музыкального языка, резко отличающегося от современного западноевропейского стиля, непривычного для уха, воспитанного на русской классике. Сила воздействия этой музыки была поистине потрясающая.

В течение многих лет пресловутый «санитарный кордон» не позволял полякам знакомиться с советским музыкальным творчеством. После войны, когда наконец были устранены преграды, разделявшие наши народы, перед польскими исполнителями и слушателями открылся богатейший мир советского искусства. Среди многих композиторов «большого и среднего формата» возвышались две гигантские фигуры — Прокофьева и Шостаковича. Первый из них уже пользовался у нас известностью; Шостаковича мы только начинали узнавать.

Я не пытаюсь анализировать музыку этого великого композитора. Я только могу сказать, что и для меня, и для бесчисленного множества польских музыкантов разных поколений она является источником самых глубоких артистических переживаний. В течение последних двадцати лет в нашей стране неоднократно звучали Первая, Пятая, Седьмая, Восьмая, Девятая, Десятая симфонии, оперы «Катерина Измайлова» и «Нос», кантаты «Песнь о лесах» и другие, Фортепианный и Виолончельный концерты, множество камерно-инструментальных и других произведений Шостаковича.

Мне кажется, что польские исполнители включают в свои программы его сочинения не потому, что их автор — представитель дружественной нам славянской культуры, не потому, что он композитор с мировым именем, не потому, что его произведения предоставляют каждому инструменталисту, певцу, дирижеру интереснейшие творческие задачи, — а потому, что они открывают в них для себя неизмеримую глубину человеческого чувства и мысли. Музыке Шостаковича чужда всякая искусственность, неестественность, она всегда искренна и правдива. Простота и экономия технических средств сочетается в ней с исключительным богатством фантазии и огромной силой эмоциональности.

Наше время — эпоха исканий, экспериментов, переоценки художественных явлений. Неизвестно, что еще принесет музыкальному искусству ближайшее будущее; настоящее же не во всем привлекательно. Но Шостакович неизменно остается самим собой. Не ставит эксперименты ради экспериментов, а творит; не просто ищет, а постоянно находит для передачи определенных идей нужные средства выражения. И когда будут забыты имена многих авторов музыкального «авангарда», поблекнет их слава, его музыка — как и теперь — будет достоянием всего мира.

АНРИ СОГЕ,
Франция

Я хочу пожелать, чтобы еще много лет славный Дмитрий Шостакович продолжал дарить миру свою благородную, прекрасную музыку, воплощение духа великого советского народа. В знак восхищения, с самыми лучшими пожеланиями от Анри Соре — французского музыканта.

ЮДЖИН ОРМАНДИ,
США

Невозможно в нескольких словах выразить нашу оценку гения Шостаковича и его вклада в музыку XX века.Филадельфийский оркестрпредставил его публике Соединенных Штатов Первой симфонией, а теперь мы хотели бы в сезоне 1966/67 года исполнить его Тринадцатую симфонию. Поздравляем с днем рождения и желаем долгих лет жизни.

МАРСЕЛЬ РУБИН,
Австрия

Я увидел его снова в Вене в начале 1965 года, за день до премьеры «Катерины Измайловой» в Венской государственной опере.

Мы, то есть Дмитрий Шостакович и несколько австрийских композиторов, встретились в салоне одного из исторических венских дворцов. Казалось, что даже стены здесь говорят языком музыки. В этот раз она доносилась из магнитофона, этого желал Шостакович.

Что могло интересовать его в тот день, когда любой другой композитор обычно ни о чем не может думать, кроме как о премьере своего детища?

А Шостаковича интересовали новые работы его австрийских коллег, и он все утро с неослабевающим вниманием слушал их произведения и делал заметки о каждом в отдельности. Когда мыпокидали салон, один из композиторов сказал мне: «Странно, Вену посетило такое количество различных зарубежных композиторов, но никому не пришло в голову так интересоваться современной австрийской музыкой».

В этом и есть Дмитрий Шостакович.

Когда я услышал в нашем оперном театре «Катерину Измайлову», мне стало ясно, что этот композитор разрешил самую трудную проблему современной музыки. Он избежал опасностей, угрожающих современному творчеству: эпигонства и так называемого авангардизма. Эпигоны пользуются старой формой, не утруждая себя созданием чего-то нового, своего. Ложные авангардисты пробуют скрыть свое неоригинальное лицо под оригинальной маской. А в действительности их «эксперименты» давно уже перекочевали на задворки истории, так и не став искусством.

Дмитрий Шостакович — ярчайшая индивидуальность музыки нашего столетия. Он и есть ее подлинный авангард. Его музыкальный язык нов и своеобразен. Но для композитора он является лишь средством общения с людьми, а не препятствием к взаимопониманию.

Шостакович хочет очень много высказать людям. И, как и многие, которым надо сказать что-то важное, он стремится, чтобы его поняли. Поэтому композитор не подсекает под корень сложившиеся традиции, а развивает их по законам своей собственной индивидуальности, в духе высоких идей нового общества, в котором он живет.

Так понимают Шостаковича во всем мире, его уважают и любят как одного из тех, кто обогатил и украсил мир великолепной музыкой.

И мне лично хочется пожелать Дмитрию Шостаковичу в день его 60-летия, чтобы он вписал еще много ярких страниц в книгу своего творчества!

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

КАЗИМИР ВИЛКОМИРСКИЙ,Польша

АНРИ СОГЕ,Франция

ЮДЖИН ОРМАНДИ,США

МАРСЕЛЬ РУБИН,Австрия

Содержание

КАЗИМИР ВИЛКОМИРСКИЙ,
Польша

АНРИ СОГЕ,
Франция

ЮДЖИН ОРМАНДИ,
США

МАРСЕЛЬ РУБИН,
Австрия